— Нечему удивляться. По-настоящему целоваться научила меня ты.
— Я могла бы тебя научить еще много чему, но боюсь, ты мне нравишься таким.
— Неумелым и робким?
— Нет, застенчивым и скромным.
— Я просто искренен.
— За это я и люблю тебя. А за что ты любишь меня? Ведь ты любишь…
— Да.
— Знаешь, почему я так счастлива? — Спросила тогда его Лора.
— Потому что у тебя такая нежная кожа, — ответил Джозеф.
— Не-ет, — ласково улыбаясь и растягивая звуки, словно объясняла непонятливому ребенку, говорила Лора.
— А почему? — спросил Джозеф.
— А потому, что сегодня я поверила в то, что ты действительно любишь меня.
Лора сняла со своей шеи серебряную цепочку, на которой было подвешено небольшое золотое сердечко, составленное из двух половинок.
— И теперь, Джозеф, — сказала тогда она, — мое сердце будет принадлежать тебе.
Она легко разделила две половинки сердечка и одну протянула парню.
— Спасибо, Лора, эта половинка твоего сердца будет теперь всегда со мной.
На лице Джозефа блуждала счастливая улыбка — ему не хотелось оставлять воспоминания.
Дэйл Купер пристально смотрел на Джозефа. Тот, наконец, понял, что все-таки ему нужно ответить хоть что-то. И не важно, поверят ему или нет. Главное было — хоть что-то сказать. И он тяжело промолвил:
— Я не знаю, сэр. Я не могу вам этого сказать, в самом деле не могу.
Донна Хайвер сбежала по лестнице из своей спальни в гостиную. Посреди гостиной у низкого стола, в инвалидной коляске сидела ее мать с большим альбомом на коленях. Она что-то аккуратно раскрашивала маленькой кисточкой на большом листе. Донна остановилась в нескольких шагах.
— Доброе утро, мама, что опять очень сильно болят ноги? — спросила девушка.
— Здравствуй, родная. Как видишь, я опять сижу в инвалидной коляске.
— Мама, а почему ты меня не разбудила. Ведь мне сегодня утром нужно было идти к шерифу. Он хотел со мной поговорить, — сказала Донна.
— Утром позвонили от шерифа и сказали, что сегодняшняя встреча отменяется.
Донна удобно устроилась рядом с матерью на низком мягком пуфике.
— Мы тебя не разбудили потому, что хотели, чтобы ты хорошо отдохнула. Ведь ночью ты так сильно плакала во сне…
Донна с удивлением посмотрела на мать, как бы не веря ее словам. Но взгляд миссис Хайвер был полон любви и внимания к своей дочери.
— Это правда, мама?
— Знаешь, дочь, мы так переживаем за тебя, — миссис Хайвер взяла руку дочери, погладила ее ладонь и легонько сжала, — мы с отцом очень переживаем за тебя,
Донна.
— Мама, я думаю, что ты поймешь меня. Это, может быть, тебе покажется очень странным. Получается, что я должна грустить, а у меня совсем другое на
строение.
— Что ты говоришь, дочка? Я никак не могу тебя понять, дорогая.
— Знаешь, мама, мне кажется, что я одновременно вижу и прекрасный сон и ужасный кошмар.
Дочь и мать несколько мгновений внимательно смотрели в глаза друг друга.
Между ними были очень хорошие отношения и Донна привыкла рассказывать все свои самые сокровенные переживания матери. А женщина относилась к дочери с большим пониманием и уважением. Она всегда ее выслушивала, всегда помогала нужным советом. А если она не могла подсказать правильное решение, то просто поддерживала дочь своим участием.
— Отец мне сказал, что вчера ночью ты ушла для того, чтобы встретиться с Джозефом.
— Но это между нами, мама, — Донна погладила по руке миссис Хайвер.
— Ну конечно, дочь, это все останется между нами, — женщина приготовилась услышать что-то очень сокровенное, очень тайное от своей дочери. И она боялась лишним словом или движением помешать дочери поделиться с ней секретом.
— Лора и Джозеф встречались последние два месяца, но об этом никто кроме меня не знал, — сказала Донна, пристально глядя в глаза матери. — Он так хорошо влиял на нее. Но ты, мама, даже не представляешь, насколько Лора запуталась. Вчера ночью я обязательно должна была его увидеть. Ведь мы с Джозефом были
самыми близкими для Лоры людьми. Теперь я чувствую себя так неловко, у меня на душе буквально кошки скребут.
— Но почему, почему, ангел мой? — женщина прикоснулась к волосам дочери, — почему, ты можешь мне рассказать. Ведь я никому ничего не скажу.
— Да, да, мама, я могу и хочу рассказать тебе все.
— Ну, тогда говори, я слушаю, — голос миссис Хайвер сделался очень ласковым.
— Потому что мы с Джозефом поняли, что все это время постепенно мы начинали любить друг друга. У меня теперь такое странное ощущение, как будто я предала мою лучшую подругу.
На лице Донны блуждала растерянная улыбка, на глаза наворачивались слезы. Было трудно понять, то ли
То ли слезы от горя, что погибла ее лучшая подруга, то ли это слезы радости, что девушка, наконец, встретилась с любовью.
— И если это правда, то почему же я так счастлива? — Донна виновато улыбнулась. Женщина сокрушенно опустила голову и крепко сжала руки дочери.
— Дорогая моя, — сказала миссис Хайвер, — жизнь очень сложная и порой так тяжело отделить добро от зла и понять, кто виноват, а кто прав…
Донна подалась к ней и упала на колени, тихо плача. Миссис Хайвер принялась гладить дочь по волосам, говоря:
— Дорогая, поверь мне, что все будет хорошо, все уладиться.
— Правда, мама? Ты так думаешь?
— Конечно, родная. Все станет на свои места.
— И мне будет легче?
— Да, обязательно. Горе не может быть бесконечным.
— Но почему же мне тогда так больно?
— Потому что погибла твоя подруга, потому что ты думаешь, будто ты виновата перед ней…
— А разве нет моей вины?
— Конечно, нет. У каждого своя судьба.
— Мама, а мы будем вместе с Джозефом?
— Время покажет.
Мать и дочь еще долго говорили о том, как они любят друг друга, что не нужно сильно переживать, не надо плакать. Что, в принципе, жизнь не такая уж скверная штука.
Донна вздрагивала все реже и реже.
А когда она оторвала свое заплаканное лицо от колен матери, оно было светлым и чистым, и на нем блуждала радостная умиротворенная улыбка.
После допроса Джозефа Хэрвэя по коридору полицейского участка озабоченно прохаживались Дэйл Купер и Гарри Трумен. Они уже успели выпить по чашке крепкого черного кофе и съесть по два бутерброда, приготовленных заботливой секретаршей Люси.
За кофе Дэйл Купер, не переставая, восхищался местной кухней, красотами пейзажей окрестностей Твин Пикса. Больше всего внимания он уделил удобствам своего номера в отеле, порекомендованном ему Гарри Труменом.
— Слушай, Гарри, — говорил специальный агент ФБР, — я смотрю, ты здесь очень неплохо устроился.
— О чем это ты, Дэйл?
— Да вот, все вокруг тебя тут бегают, суетятся, варят тебе кофе, приносят тебе домашние бутерброды…
— Да, просто у нас очень добрые и отзывчивые люди.
— Ну об отзывчивости ваших людей ты бы лучше не говорил. Если бы они были такими добрыми, я бы здесь не оказался.
— Да нет, Дэйл, я о другом, просто все, кто работают у меня в полицейском участке люди не случайные. Я их долго отбирал.
— А-а, ну понятно. Они прошли, наверное, длительное собеседование с тобой. И я смотрю, вы хорошо притерлись друг к другу.
— Ну да. В общем-то, все относятся ко мне неплохо, и я отвечаю своим подчиненным тем же.
— Да, хорошо тебе живется. Я бы не отказался занять твое место.
— Ну, ладно, ладно, Дэйл. Не надо меня подсиживать. Твоя должность тоже, по-моему, неплохая. Да и платят тебе, видимо, побольше, чем шерифу.
— Давай о деньгах не будем. А бутерброды действительно замечательные.
— Люси просто мастер по бутербродам, каждый день готовит какие-нибудь новые и кормит ими весь полицейский участок. Хорошая девушка. Правда, она несколько нервная и заторможенная…
— Слушай, шериф, а она этими своими бутербродами и задержанных кормит?
— Ну знаешь, разные есть люди…
— Но зато она очень прилежная и исполнительная. И если ей что-нибудь поручить, то можно быть уверенным, что свое дело она доведет до конца во что бы то ни стало.
Гарри покосился на стеклянную перегородку, за которой сидела Люси. Та явно прислушивалась к разговору своего шефа с Купером. Но когда Дэйл повернул голову в сторону Люси, та тут же схватила телефонную трубку, показывая, что она очень занята работой и ей не до шефа и не до специального агента ФБР.
Мужчины еще некоторое время постояли у окна, полюбовались на голубоватый горизонт, на озеро, на серое небо. Вокруг озера по берегу росли гигантские темно-зеленые ели.
— Слушай, Гарри, так как, ты говоришь, они называются, эти мохнатые красавицы?
— Ты о чем это, Дэйл? — не понял Гарри.
— Да я о деревьях, которые здесь повсюду…
— А-а-а. Это ели Добсона.
— Говоришь, Добсона? Надо запомнить.
Дэйл вытащил из кармана свой низменный черный диктофон, щелкнул клавишей:
— Даяна, запомни, деревья, которые растут в окрестностях Твин Пикса, такие огромные темно-зеленые называются елями Добсона. И если я их буду называть «елями Дикенса», ты, пожалуйста, исправляй меня на «ели Добсона». Все.
Дэйл щелкнул кнопкой диктофона и спрятал его в нагрудный карман пиджака.
— Ну что будем делать, шериф?
Шериф потер лоб.
— Я думаю, нам не мешало бы допросить тех двух парней.
— Как, ты говоришь, их зовут? — поинтересовался Дэйл.
— Майкл и Боб.
— Хорошо. Давай их допросим прямо сейчас, не откладывая дело в долгий ящик. У нас еще с тобой будет много встреч, а время нужно экономить.
— Я согласен. Давай, Дэйл.
Шериф снял телефонную трубку и громко сказал:
— Приведите, пожалуйста, задержанных из второй камеры: Боба и Майкла.
В ответ послышался голос полицейского:
— Слушаюсь, сэр.
— Вот и хорошо. Прямо сейчас, — Гарри повернулся к Дэйлу и предложил: — Пойдем в мой кабинет.
— Нет, я лучше постою тут в коридоре. Смотри, какая красота вокруг, — сказал Дэйл.
— Ладно, как хочешь. Я уже этого всего насмотрелся. Меня от всего этого тошнит, — честно признался шериф.
Но тут в полицейский участок зашел Эд Малкастер. Его лоб был заклеен с правой стороны широкой полосой пластыря. Дэйл при виде гиганта Эда с белым крестом пластыря на лбу заулыбался. Но Эд посмотрел на него так сурово, что Дэйл решил спрятать свою улыбку подальше.
Шериф вместе со специальным агентом подошли к Большому Эду.
— Познакомься поближе, Эд. Это специальный агент ФБР Дэйл Купер.
Эд протянул свою широкую крепкую ладонь сотруднику ФБР. Тот подал свою. Его маленькая рука почти целиком спряталась в огромной ладони Эда.
— Слушай, Эд. Как поживает твой кокосовый орех? — улыбаясь, спросил шериф, глядя на белый крест, украшавший левую сторону лба Эда Малкастера.
— Знаешь, Гарри, могло быть и хуже. Так что, можно считать, что я отделался легкими ссадинами.
— Ну да, ничего себе, легкая ссадина, у тебя и мозги могли через эту дырку выскочить. А, Эд?
— Могли, но, как видишь, не выскочили. Я жив и здоров. А мозги у меня не такие уж и маленькие, — иронично отшутился Большой Эд.
— Кстати, Джозеф — это ваш родственник? — поинтересовался Купер.
— Да, я его дядя. Парень работает у меня на бензоколонке в мастерской. Поэтому я и присматриваю за ним.
— Кем работает?
— Чинит моторы.
— Все ясно, — сказал Дэйл Купер.
— Гарри, я пришел узнать, как там дела с Джозефом? — обратился Эд к шерифу. — Вы еще долго будете держать его под арестом?
— Я думаю, что его можно выпустить под вашу ответственность, — сказал Купер.
— Но ведь ему предъявлено какое-то обвинение? — поинтересовался Эд.
— У меня были некоторые сомнения на его счет, но парень все прояснил и, насколько я понимаю, он никого не убивал.
— Хорошо, — вздохнул Большой Эд, — спасибо, Гарри, тебе и спасибо вам.
— Эд, послушайте, — сказал Дэйл, — мы его, конечно, выпустим, потому что держать парня в полицейском участке уже нет никакого смысла.
— Хорошо, — вновь повторил Большой Эд.
— Послушай, но ты, пожалуйста, присматривай за ним, — сказал шериф, — потому что нам, видимо, придется выпустить и этих двух — Боба и Майкла.
— Да, я обязательно присмотрю за парнем, — сказал Эд.
Договорить не дал резкий телефонный звонок, который раздался за стеклянной перегородкой, где сидела секретарша Люси. Девушка схватила трубку.
— Да, офис шерифа Твин Пикса вас слушает. Чем могу помочь? Да, да, он здесь, пригласить к телефону? Пожалуйста. Секундочку. — Люси опустила телефонную трубку и приподнялась из-за стола и выглянула сквозь небольшое окошко.
— Специальный агент Дэйл Купер, вас к телефону. Подойдите, пожалуйста, вызывает доктор Альберт Розенфельд. По-моему, звонок междугородний.
Дэйл сразу же подошел к телефону. Но отдавать трубку Люси не спешила.
— Знаете, — кокетливо сказала она, — такое впечатление, что звонят с улицы. Так хорошо слышно. Я слышу даже, как шумит ветер, как шелестят деревья.
Специальный агент ФБР почти вырвал трубку из рук кокетливой Люси и плотно прижал ее к уху.
— Да, Альберт, говори, я тебя слышу. Это Дэйл Купер.
А в это время Большой Эд и шериф уже совершенно дружелюбно, потому что рядом с ними никто не стоял, продолжали разговор.
— Слушай, Эд, а я вначале подумал, что это твоя красотка Надин что-то пронюхала о твоих отношениях с Нормой и ударила тебя скалкой по голове.
— Подожди, Гарри, я тебе хочу сказать что-то очень важное.
— Если хочешь, то говори.
— Знаешь, здесь что-то не так.
— Где не так? — уточнил шериф.
— Ну с этой дракой. Понимаешь, мне кажется, что мне чего-то подсыпали в пиво. Я же, как ты знаешь, такой парень, что с одного удара меня не так-то легко свалить.
А я даже не помню, как меня ударили, как сбили с ног.
— Ну что ж, бывает. Бывает и на таких здоровяков, как ты, находится кто-то, кто еще сильнее, — пошутил шериф.
— Слушай, Гарри, давай я тебе расскажу все по порядку, а ты сам сможешь сделать надлежащие выводы.
— Хорошо, давай.
— Ну, во-первых, если бы моя старушка Надин пронюхала об отношениях с Нормой, то думаю, что я пластырем не отделался бы, — Эд большим пальцем прикоснулся ко лбу. — Я бы, мне кажется, уже играл в оркестре «Райские звезды», а не стоял здесь и не разговаривал с тобой.
— Ха! Да, Надин — женщина крутая, от нее можно ожидать чего угодно. Угораздило же тебя связаться с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57