Дункан поднял брови:
– Он просто хочет разозлить тебя, чэйсула. Даже Финн не станет добиваться женщины вождя клана, тем более, что она сама этого не хочет, – его лицо снова стало бесстрастным. – По крайней мере, мне так кажется.
– Финн может сделать все что угодно, – мрачно сказала Аликс.
Дункан улыбнулся:
– Но если бы он не был таким, малышка, у меня был бы скучный, унылый рухолли.
– Лучше бы он был скучным!
– Подозреваю, что для тебя – лучше бы он был мертвым.
Аликс бросила на Дункана удивленный взгляд:
– Нет, Дункан! Никогда. Я не желаю смерти никому, даже Шейну, который хотел бы уничтожить всех Чэйсули, – она внезапно вспомнила убитого из-за нее солдата и, вздрогнув, глухо повторила:
– Нет.
Дункан ласково погладил ее стриженые волосы – они, правда, отросли, но все равно едва доставали до плеч:
– Я знаю, чэйсула, я пошутил, – он тяжело вздохнул и убрал руку, – но если мы вступим в войну, будет много убитых.
– Мухаар не допустит вас в свою армию – ты же сам сказал.
– Со временем ему, быть может, придется это сделать.
Аликс услышала в его голосе тяжелую усталость. Она склонила голову на плечо своего чэйсула и попыталась думать о другом…
***
Теперь, принявшись за ненавистный сапог, Аликс снова задумалась о Кэриллоне.
Она вовсе не забыла принца, хотя уже почти три месяца не видела его: Аликс жила в Эллас вместе со своим кланом. Кэриллон был первым человеком, пробудившим в ней женщину и завоевавшим ее симпатию, хотя вся эта история с самого начала показалась ей невозможной – чудом, сказочным сном – Аликс смотрела этот сон с радостью. Теперь в ее мыслях место Кэриллона занял Дункан, но первая любовь не забылась. Пусть эта любовь была детской, незрелой, невозможной: она все же была настоящей.
Аликс задумчиво поглаживала пальцами черный мех – мысли ее были далеко.
Дункан показал ей, что значит быть женщиной, быть Чэйсули, следовать своей толмооре. Они были теперь – два дерева с переплетенными корнями, и Аликс не могла представить себя без Дункана. Быть может, именно такова привязанность к лиир…
Привыкать к новой жизни было нелегко. Аликс тосковала по Торрину, по ферме, по зеленым лугам и долинам. Иногда она просыпалась по ночам в растерянности, не понимая, где она, что за незнакомец лежит рядом с ней – но это чувство исчезало, стоило ей окончательно проснуться. Тогда она крепче прижималась к Дункану, ища у него покоя и защиты – и находила не только это.
Молодая женщина снова задумалась о Кэриллоне. Она слышала только, что он сражается в боях вместе с отцом против войск Атвии и Солинды. Дункан был всегда очень сдержан, когда заходил разговор о Кэриллоне, Финн – нет. Он не упускал случая напомнить своему брату, что принц первым завоевал место в сердце Аликс, и с удовольствием сообщал Аликс вести о принце – хотя бы чтобы подразнить Дункана. Его отношение раздражало Аликс, но все же это была хоть какая-то возможность узнать новости о принце.
Словно подслушав ее мысли, вошел Финн и сел недалеко от Аликс на волчьей шкуре, расстеленной у огня. Аликс взглянула на него, ожидая увидеть знакомую насмешливую ухмылочку, но в его лице сейчас было что-то другое.
Началось, Аликс, – тихо сказал Финн.
Что? – не поняла Аликс.
– Чэйсули пора забыть о кумаалин и отправиться в Мухаару.
– В Мухаару! – эти слова потрясли Аликс не меньше, чем серьезный тон Финна. – Но Мухаар…
Финн пригладил серебристо-серый мех, рассеянно разглядывая свои пальцы:
– Шейн будет слишком занят настоящими чародеями, чтобы тратить на нас время, – он поднял на молодую женщину потемневшие глаза. – Айлини ворвались в город.
– Нет… ох. Финн! Только не в Мухаару!.. Он поднялся:
– Дункан послал меня за тобой. Совет созывает всех в шатер клана, – он подал руку Аликс и помог ей подняться. – Мы отправляемся на войну, мэйха.
Аликс молча встала, Финн тоже больше ничего не говорил. Они направились к шатру клана – огромному, черному, украшенному изображениями всех мыслимых лиир.
Дункан уже сидел там у огня на пятнистой шкуре, наблюдая за людьми, тихо входившими в шатер и занимавшими свои места. Справа от места вождя было расстелено одеяло цвета охры – для Аликс и Финна. Тишина окутала молодую женщину, как тяжелый темный плащ, она села рядом с вождем, вглядываясь в лицо Дункана. Рядом был Финн.
Дункан подождал, пока соберутся все. взглянул ни шар тэла, сидевшего напротив него и, кивнув, медленно поднялся:
– Вихан послал к нам лиир из Мухаары. Этого послания мы ждали вот уже несколько месяцев. Тинстар привел в Мухаару своих чародеев-Айлини. Они захватили город.
Аликс почувствовала, как в ее душе вместе с волной страха поднимается еще неясное недоброе предчувствие. Чэйсули молча ждали, что еще скажет Дункан.
– Западные границы пали три месяца назад. За Беллэма сражается Кеуф Атвийский, он продвигается к Мухааре, где наступающих уже ждут Айлини. Выстояла только Хомейна-Мухаар.
Аликс закрыла глаза, вспоминая богато убранный тронный зал Хомейны-Мухаар, канделябры и гобелены…
И Шейна.
– Если падет Хомейна-Мухаар, падет и Хомейна. И мы как наследники Чэйсули, создавших дворец и город, не можем допустить, чтобы это случилось.
Финн пошевелился:
– И поэтому ты посылаешь нас в город Мухаара, рухо, где нам придется сражаться сразу с двумя врагами.
Дункан бросил на брата острый взгляд:
– С двумя?
– Да, – коротко подтвердил Финн. – Или ты забыл о Шейне? Он натравит стражу на нас вместо того, чтобы отправить ее сражаться с Айлини.
Дункан сжал руку в кулак:
– Я не забыл о Шейне, рухо. Но я готов отбросить личную вражду, чтобы спасти Хомейну.
– Ты – да. А Шейн ?
– Мы не оставим ему выбора, – Дункан медленно обвел глазами шатер, словно хотел заглянуть в лицо каждому воину Чэйсули. – Мы не можем идти в Мухаару все – нужно оставить здесь воинов, чтобы защищать Обитель. Но мне нужны сильные бойцы, которые готовы войти в город и сражаться с Айлини любыми средствами. Нас немного. И тот отряд, который мы отправим туда, должен состоять из отборных воинов. Открытый бой унесет слишком много жизней. Мы должны справиться с Айлини хитростью.
Он вновь посмотрел на Финна:
– Я посылаю туда лучших и сильнейших. Вернутся не все.
Финн криво усмехнулся:
– Что ж, рухо, ты не сказал ничего нового для меня. Как, думается мне, и всегда, – он пожал плечами. – Разумеется, я иду.
Многие воины поддержали Финна. Слушая их, Аликс поняла, почему Дункан хотел остаться одиноким. Он все время знал, что Чэйсули придется рисковать жизнью, чтобы спасти родину своих предков.
Это толмоора, прошептала она про себя. Вечно – толмоора…
К своему шатру Аликс вернулась одна, и тревоге и в слезах. Она достаточно успела узнать Дункана, чтобы не просить его остаться с ней, и знала, что он упал бы в ее глазах, если бы остался. Быть может, Дункан и не так рвался в бой, как Финн, но гордости в нем было не меньше.
Огонь в очаге погас, Аликс пришлось заново раздувать его. Шатер стал ее домом, как когда-то ферма Торрина. Теперь даже гобелены многое значили для нее – Дункан постарался объяснить ей каждую руну, каждый рисунок, каждый завиток орнамента. Гобелен отражал знания Чэйсули, славил силу и обычаи народа Изменяющихся. Быть может, поход воинов в столицу добавит новую главу к истории Чэйсули. Но о чем будет повествовать эта глава – о славе или о гибели…
Дункан вошел бесшумно и остановился, серьезно глядя на Аликс, она ответила ему таким же взглядом:
– Дункан, – ласково начала она, – когда ты отправляешься в Мухаару?
Он ответил не сразу – взял в руки боевой лук и проверил, хорошо ли натянута тетива. Лук был похож на обычный охотничий, но полированное дерево было черным, украшенным золотом и кошачьим глазом, черная тетива низко загудела, когда воин натянул ее.
Из сундука Дункан достал черные стрелы с желтым оперением и обсидиановыми наконечниками и начал тщательно осматривать одну за другой.
Аликс терпеливо молчала, ожидая ответа.
Наконец, Дункан заговорил:
– Утром.
– Так скоро…
– Война не ждет, чэйсула. Аликс тщательно оправила зеленые юбки и опустилась на колени на пятнистую шкуру.
– Дункан, – после долгого молчания сказала она. – Я тоже хочу ехать.
Вместе с тобой. Он продолжал заниматься стрелами:
– Ехать? – спросил без выражения, словно не понял смысла слов Аликс.
– Да. В Мухаару.
– Нет.
– Со мной ничего не случится.
– Тебе там не место.
– Пожалуйста, – ее тон вовсе не был тоном просьбы. – Я не смогу оставаться здесь в неведении и ожидании.
– Я сказал – нет.
– Я не стану мешать. Я тоже могу принимать облик лиир. Со мной не будет хлопот.
Мгновение он серьезно смотрел на нее, потом улыбнулся:
– Ты – сплошные хлопоты, Аликс.
– Дункан!
– Я не стану тобой рисковать.
– Но ты же рискуешь собой!
Он отложил одну стрелу и взял другую:
– Чэйсули, – медленно проговорил он, – всегда рисковали собой. Хомейна того стоит.
– Но Шейн?
– Мухаар и есть Хомейна. Шейн берег эту землю сорок лет, Аликс. Быть может, наш народ видел от него немного хорошего – зато все остальные жили в мире и покое. Если ему нужна помощь, чтобы отстоять Хомейну сейчас, мы должны помочь ему, – Дункан снова опустил глаза. – И мы должны подумать о том, кто станет его наследником.
– Позволь мне помочь, чем могу. Шейн – мой дед…
Дункан наконец покончил со стрелами и сел, сплетя пальцы рук. Аликс вдруг поняла, что старательно избегает его взгляда, разглядывая тяжелые золотые браслеты на его бронзово-загорелых обнаженных руках. Когда она все же заставила себя поднять голову, его глаза лучились теплотой и гордостью:
– Чэйсула, – ласково сказал он. – Я знаю твое упорство. Я благодарен тебе, но не хочу, чтобы ты рисковала собой. Тем более ради человека, который вычеркнул тебя из своей жизни, едва ты родилась, и выгнал из дворца много лет спустя.
– Но ты же рискуешь собой, – повторила она, чувствуя, что проиграла. Он тихо вздохнул:
– Такова судьба воина, чэйсула, и толмоора вождя клана. Ты не можешь мне этого запретить.
– Нет, – так же тихо проговорила Аликс, дотянулась до лука, положила его себе на колени и погладила полированное дерево.
– Ты будешь осторожен? – тихо спросила она.
– Обычно я осторожен, по крайней мере, Финн не устает напоминать мне об этом.
– Ты будешь очень осторожен? Он улыбнулся уголками губ:
– Я буду очень осторожен. Аликс положила лук перед ним:
– Что ж… помни, я не хочу, чтобы твой первенец родился сиротой.
Мгновение Дункан молчал. Аликс, опустив глаза с непривычным для себя смирением, ожидала его удивления и радости – но он вдруг схватил ее за плечи и тряхнул, в глазах его пылал гнев:
– И ты собиралась рисковать этим, отправляясь в город, где идет бой?
– Дункан…
– Ты дура, Аликс! – он резко отпустил ее.
Аликс смотрела на него, открыв рот, а он поднялся и решительно шагнул к выходу, задержавшись только затем, чтобы выглянуть на улицу.
– Я думала, ты будешь рад, – растерянно, почти обиженно проговорила она, обращаясь к спине вождя Чэйсули. Дункан обернулся:
– Рад ? Ты умоляешь меня взять тебя на войну, а потом говоришь, что беременна!.. Ты что, хочешь потерять ребенка?
– Нет!
– Тогда оставайся здесь и веди себя, как подобает чэйсуле вождя клана.
Аликс, онемев от изумления, ошеломленная этой вспышкой гнева, не ответила ничего. Дункан вышел. Она передернула плечами, словно от холода, потом прикрыла руками свой, все еще плоский, живот. Слезы текли по ее лицу, а она все сидела и раскачивалась, раскачивалась из стороны в сторону, словно пыталась монотонными движениями убаюкать боль…
Глава 3
Когда чья-то рука откинула дверной полог, Аликс поспешно выпрямилась и вытерла слезы. Она была готова достойно встретить Дункана – но потеряла самообладание, увидев Финна.
– Дункана здесь нет, – коротко сказала она.
Финн молча смотрел на нее несколько мгновений, потом ответил:
– Я знаю. Он прошел мимо меня только что, и мысли его были темнее его лица, – он помолчал. – У вас было первое сражение, мэйха?
Она нахмурилась, изо всех сил стараясь удержать слезы и не расплакаться перед Финном:
– Это не твое дело.
– Он – мой рухолли, ты – рухолла… Мне всегда есть дело до вас.
– Уходи! – крикнула она – и разрыдалась.
Финн не ушел. Он посмотрел на нее с насмешливым удивлением, потом шагнул внутрь Шатра. Аликс отвернулась от него и закрыла лицо руками.
– Что, неужели и вправду так плохо? – тихо спросил он.
– Ты – последний, кому я расскажу, – сумела выговорить она сквозь всхлипывания.
– Почему? У меня тоже есть уши.
– Но ты никогда не слушаешь.
Финн вздохнул и сел рядом с ней, стараясь не касаться ее.
– Он мой рухо, Аликс, но это вовсе не делает его совершенным. Если ты расскажешь мне, как ужасно он вел себя с тобой, я охотно выслушаю.
Она метнула в него гневный взгляд:
– Дункан не может вести себя «ужасно». Он поднял брови:
– Еще как может! Ты забыла – мы росли вместе.
Что-то в его небрежном тоне – может быть, тень участия – разрушило последнюю преграду в душе Аликс. Слезы почти иссякли, но лучше ей не стало.
– Он никогда раньше не гневался на меня, – прошептала она.
– Ты думаешь, Дункан выше этого? Большую часть времени он заботится о нашем вымирающем народе, но в остальном он такой же, как и все. Мой рухо всегда был спокойнее, чем я, но горечи и злости в нем не меньше. Просто он лучше умеет скрывать это. Всякое бывает…
Аликс вспомнила о том, что так разгневало Дункана – и поняла, что Финну об этом рассказать не сумеет. Это было слишком новым, слишком ее. Может, по законам Чэйсули такая весть – радость для всех, но… нет, не теперь.
– Мне очень тяжело, – сказала она, смахнув слезы.
– Быть его чэйсулой? – удивленно спросил Финн, – Что ж, у тебя был выбор… когда-то, – его лицо скривилось в сардонической усмешке. – Тебе всего-навсего надо было стать моей мэйхой…
– Я не об этом, – резко оборвала его Аликс. – Я говорила о новых законах, которые узнаю, о том, что мне приходится вести себя, как женщине Чэйсули.
Финна ее слова заставили задуматься:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31