— В данном случае все относительно просто. Кадышев оставляет свои сообщения в кармане пальто. Гардеробщица во Дворце Съездов незаметно передаёт их одному из наших людей. Просто и без лишних хитростей. И очень быстро. В общем-то мне эта система не нравится, но она действует.— Значит, в настоящий момент два наших лучших агента не доверяют нашим каналам связи, а мне приходится лететь в Японию — в такую даль и лично, — чтобы встретиться с одним из них., — В том, что агент хочет встретить одного из руководителей ЦРУ, нет ничего необычного, директор. Агенты начинают нервничать, и, когда узнают, что кто-то, занимающий высокий пост, заботится о них, это все что им нужно.— Но мне приходится тратить на это целую неделю! — возразил Кабот.— Вам все равно нужно отправляться в Корею во второй половине января, — напомнил Райан. — Вот и навестите нашего друга на обратном пути. Ведь он не требует, чтобы вы прилетели немедленно, просто говорит о встрече в недалёком будущем. — Райан снова обратил своё внимание на сообщение Спинакера, недоумевая, почему директор отвлёкся от главного на такие мелочи. Разумеется, причина заключалась в том, что Кабот — дилетант, к тому же ленивый, — не любил отступать в споре.Итак, в новом сообщении из Москвы говорилось, что Нармонов очень обеспокоен тем, что на Западе стало известно, до какой степени зашли его разногласия с военными и КГБ. Здесь не было ничего относительно исчезнувших ядерных боеголовок, но подробно освещалась ситуация с изменившимся положением в парламенте и шла речь о новых взаимоотношениях между парламентскими фракциями. У Райана создалось впечатление, что сообщение Кадышева составлено наспех и непродуманно. Он решил, что Мэри Пэт должна с ним ознакомиться. Из всех сотрудников ЦРУ лишь она по-настоящему понимала этого русского.— Полагаю, вы намерены показать это президенту.— Думаю, у меня нет другого выхода.— Если позволите, я советовал бы, сэр, напомнить ему, что нам так и не удалось проверить сведения, переданные Кадышевым.Кабот поднял голову и взглянул на Райана.— Ну и что?— Так обстоит дело, директор. Когда вы принимаете решение выбрать один-единственный источник и положиться на него, особенно если его сведения очень важны, нужно предупредить об этом.— Я верю Кадышеву.— А вот у меня есть сомнения.— Русский отдел считает, что его информация соответствует действительности, — напомнил Кабот.— Это верно, они пришли к такому заключению, но я чувствовал бы себя куда лучше, если бы у нас появилось независимое подтверждение, — ответил Райан.— У тебя есть основания сомневаться в том, о чём он сообщает?— Нет, ничего убедительного. Но мне кажется странным, что до сих пор нам не удалось ничего подтвердить.— Итак, ты полагаешь, что мне нужно съездить в Белый дом, проинформировать их о новых сведениях и затем признаться, что сведения могут оказаться ошибочными? — Кабот погасил сигару — к облегчению Джека.— Да, сэр, именно так и следует поступить.— Нет, это не для меня!— Но вы обязаны поступить именно так. Вам придётся сделать это, потому что это правда. Таковы правила.— Джек, мне начинает надоедать, когда я всё время слышу твои наставления относительно местных правил. Ты упускаешь из виду, что я — директор ЦРУ.— Послушай, Маркус, — начал Райан, стараясь скрыть раздражение, — этот Кадышев является источником по-настоящему важной информации, настолько важной, что если она верна, то может оказать воздействие на наши отношения с Советами. Но у нас нет подтверждения. Сведения поступили только от одного лица. А если он ошибается? Если он просто не понял чего-то? Наконец, что если он лжёт?— У нас есть основания для таких подозрений?— Никаких оснований, директор, однако по такому важному вопросу — подумайте, следует ли оказывать влияние на политику нашего правительства, основываясь на одном сообщении от одного агента? — Джек знал, что так легче всего убедить Кабота, взывая к его разуму и осторожности.— Я выслушал тебя, Джек. Хорошо. Меня ждёт машина. Вернусь через пару часов.Кабот снял с вешалки пальто и пошёл к своему лифту. Его автомобиль ждал у подъезда. Как директора ЦРУ его сопровождали два телохранителя — один за рулём машины и другой на переднем сиденье. В остальном автомобиль директора ЦРУ подчинялся общим для всех дорожным правилам — как и машины рядовых водителей. Райан, думал Кабот, когда его автомобиль мчался по шоссе Джорджа Вашингтона, начинает раздражать. Ну хорошо, он, Кабот, новичок в Лэнгли, ему недостаёт опыта. Наконец, он склонен перепоручать некоторые дела подчинённым, особенно не слишком важные, повседневные. Но, в конце концов, на то он и директор и не обязан сам заниматься всеми проблемами. И уже стало надоедать, когда каждую неделю тебе объясняют правила поведения в Лэнгли, когда обращаются наверх через твою голову всякий раз, когда поступает по-настоящему важная информация да ещё начинают преподавать уроки анализа. Когда Кабот переступил порог Белого дома, он был уже раздражён до предела.— Доброе утро, Маркус, — поздоровалась с ним Лиз Эллиот, когда директор ЦРУ вошёл к ней в кабинет.— Доброе утро. Мы получили ещё одно сообщение от Спинакера. Президенту следует ознакомиться с ним.— И что же пишет нам Кадышев?— Откуда вы знаете его имя? — удивился директор ЦРУ.— От Райана — разве он не сказал вам?— Черт побери! — выругался Кабот. — Мне ничего не известно об этом.— Садитесь, Маркус. У меня есть несколько минут. Как вы относитесь к Райану?— Иногда он забывает, кто в Лэнгли директор, а кто — заместитель.— Вы считаете, что он несколько самоуверен?— Несколько, — ответил Кабот ледяным тоном.— Он отлично разбирается в делах — в определённых пределах, но мне, признаться, начинает надоедать его поведение.— Разделяю ваши чувства. Он любит всё время напоминать, как мне следует поступить — вот с этим, например.— Вот как? Он не полагается на ваше суждение? — удивилась советник по национальной безопасности, тщательно выбирая отравленную иглу, прежде чем её вонзить.Кабот взглянул на Элизабет.— Да, у меня создаётся впечатление.— Ничего не поделаешь, нам не удалось изменить все, что осталось от предыдущей администрации. Разумеется, в своём деле он настоящий профессионал… — Эллиот сделала паузу.— Выходит, я — не профессионал? — сердито фыркнул Кабот.— Разумеется, вы — профессионал, Маркус. Вы не правильно поняли меня!— Извините, Лиз. Вы правы. Иногда он выводит меня из себя, вот и все.— Пора идти к боссу.— Насколько достоверны эти сведения? — спросил Фаулер спустя пять минут.— Как вы уже знаете, этот агент работает на нас более пяти лет и его информация всегда была точной.— У вас есть подтверждение?— Нет, полного подтверждения у нас нет, — ответил Кабот. — Маловероятно, что мы сумеем проверить его информацию, но русский отдел верит ему — и я тоже.— А вот Райан сомневается.Каботу надоело всё время выслушивать напоминания о Райане.— Зато я не сомневаюсь, господин президент. Мне кажется, что Райан старается произвести на нас впечатление своими новыми взглядами на советское правительство, пытается доказать, что он не пережиток холодной войны. — Опять этот Кабот переходит на маловажные вопросы и отвлекается от главной темы, подумала Эллиот.— Как ты думаешь, Элизабет? — посмотрел на своего советника Фаулер.— Несомненно, существует вероятность, что советские службы безопасности пытаются улучшить своё положение, усилить роль, которая им принадлежит. — Голос Эллиот звучал очень разумно и убедительно. — Им не нравится политика либерализации, ослабление их влияния, и они опасаются, что Нармонов не сумел осуществить должное руководство страной. Таким образом, эта информация совпадает со множеством других сведений, которые имеются в нашем распоряжении. Мне кажется, нам надо верить сообщению Кадышева.— Если это соответствует действительности, нам следует уменьшить поддержку, которую мы оказываем Нармонову. Мы не можем содействовать политике возвращения к более централизованному управлению, особенно если она проводится теми элементами общества, которые нас особенно ненавидят.— Согласна, — кивнула Эллиот. — Лучше уж потерять Нармонова. Если он не сумеет подчинить военных своей власти, придётся найти того, кто справится с этим. Разумеется, следует предоставить ему возможность… но как это сделать, придётся обдумать. Это может оказаться непросто. Ведь мы не хотим, чтобы Россия перешла в руки военной диктатуры, не правда ли?— Шутишь? — заметил Фаулер. * * * Они стояли на мостиках внутри огромного дока, где снаряжались для выхода в море ракетоносцы «Трайдент». Рядом с ними команда подлодки «Джорджия» готовилась к выходу на боевое дежурство.— Значит, ему удалось убедить тебя, верно, Барт? — спросил Джонс.— Его объяснение звучало весьма убедительно, Рон.— Ты хоть раз замечал, чтобы я ошибался?— Все случается в первый раз.— Только не в этом случае, шкипер, — тихо заметил Джонс. — У меня предчувствие.— Ладно, прошу тебя поработать на учебном тренажёре с его гидроакустиками.— Согласен. — Джонс сделал короткую паузу. — Знаешь, Барт, а ведь было бы неплохо ещё раз выйти в море — всего один раз.— Ты предлагаешь свои услуги? — повернулся к нему Манкузо.— Нет, Ким не поймёт, если я вызовусь бросить дом на три месяца. Двух недель вполне достаточно. Даже слишком много, между нами говоря. Я слишком привык к домашнему уюту, Барт, постарел и стал респектабельным. Не такой молодой, как эти парни с глазами, полными любопытства и огня.— Что ты о них думаешь?— О гидроакустиках? Отличные ребята. Да и партия слежения ничуть не хуже. Рикс кого заменил, Росселли?— Да.— Росселли отлично их подготовил. Могу я поговорить с тобой неофициально?— Конечно.— Рикс — плохой шкипер. Он слишком груб со своими подчинёнными, требует от них слишком много, и они не справляются с заданиями, которые он поручает им. Совсем не похож на тебя, Барт.Манкузо сделал вид, что не обратил внимания на комплимент.— У каждого командира свой стиль.— Я знаю, но плавать с ним мне не хотелось бы. Один из главных старшин попросил о переводе. С такой же просьбой обратились и старшины — с полдюжины.— У каждого из них семейные затруднения. — Манкузо дал согласие на перевод всех, кто обратился с такой просьбой, включая молодого торпедиста.— Нет, это не правда, — ответил Джонс. — Им понадобились объяснения, вот они и сослались на семейные обстоятельства.— Послушай, Рон, я — командир соединения, понимаешь? Мне приходится давать оценку командирам подводных лодок на основе их деятельности. Рикс оказался на своей должности совсем не потому, что он никуда не годный командир.— Ты смотришь сверху вниз, Барт. Я же смотрю снизу вверх. С такой перспективы мне кажется, что он — плохой шкипер. Я не сказал бы об этом никому, кроме тебя, потому что мы плавали вместе. Разумеется, я был существом низшего класса, акустиком шестого разряда, но ты никогда не обращался со мной так, как Рикс обращается со своей командой. Ты был для нас хорошим боссом, Рикс — плохой босс. Команда не любит его и не полагается на его суждение. Матросы не верят ему.— Черт побери, Рон, я не могу допустить, чтобы такие разговоры повлияли на моё отношение к офицерам.— Да, конечно, я понимаю. Аннаполис, галстук и кольцо училища — это имеет для выпускников большое значение. Ты должен попытаться разобраться в ситуации по-другому. Я ведь уже сказал, что не стал бы так разговаривать ни с кем другим. Если бы я оказался на его лодке, то подал бы просьбу о переводе.— Мне приходилось плавать со шкиперами, поведение которых мне не нравилось. Дело главным образом в манере поведения.— Если вы так считаете, коммодор. — Джонс замолчал. — Только запомни одно, ладно? Существует немало способов понравиться старшему офицеру, но всего лишь один способ произвести благоприятное впечатление на команду. * * * По настоянию Фромма все делалось безо всякой спешки, осторожно и медленно. Литейная форма давно остыла, и теперь её вскрыли в инертной атмосфере первого станка. Грубо сформованная масса была установлена на место. Фромм лично проверил программу, по которой работал станок, и нажал первую кнопку. Робот вступил в действие. Механическая рука выбрала соответствующий резец, вставила его в шпиндель, закрепила и удалилась. Изолированное пространство наполнилось аргоном, и на плутоний брызнула струйка фреона, чтобы все находилось в необходимом изотермическом состоянии. Фромм коснулся пульта, ввёл первую программу. Шпиндель начал вращаться, достиг скорости свыше тысячи оборотов в минуту и приблизился к массе плутония движениями, которые не были ни человеческими, ни механическими, а напоминали нечто совсем иное, похожее на карикатурное перемещение человеческой руки. Присутствующие не сводили глаз со стремительно вращающегося резца, наблюдая за происходящим из-за лексановых предохранительных щитов. С массы плутония начали соскальзывать серебристые стружки.— Сколько плутония мы потеряем в результате обработки? — спросил Госн.— В общей сложности меньше двадцати граммов, — заметил Фромм. — Об этом не следует беспокоиться.Теперь он взглянул на другой прибор, который показывал отношение давлений внутри изолированного пространства и снаружи. Станок был полностью изолирован от остального помещения, а давление в пространстве, где он находился, было чуть ниже атмосферного. Аргон — тяжёлый газ, он тяжелее воздуха, и это не позволит кислороду проникнуть к плутонию, что предупреждает возможное возгорание. Опасность заключалась ещё и в том, что при обработке плутония образуется плутониевая пыль, вдыхание которой ведёт к смертельному исходу, — об этом уже предупредил Фромм. Тяжёлый токсичный металл да ещё излучающий радиоактивные частицы — главным образом низкоэнергетические альфа-частицы, которые всего лишь делали неизбежную смерть более быстрой и мучительной. Подошли операторы, в обязанности которых входило наблюдение за процессом обработки. Они уже многому научились и работали удивительно слаженно, подумал Фромм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158