Резкий маслянистый дым заполнил черную пещеру. Трепещущие желтые языки пламени давали достаточно света, чтобы вырисовались изрезанный трещинами свод пещеры, черные стены – и тоннель в ее дальнем конце: черный и прямоугольный, открывавшийся подобно вратам в ад.
Держа в одной руке факел, а в другой – щит своего отца, я первым вошел туда. Имайра, чей народ некогда пробил этот тоннель в твердом камне, мало чем мог тут помочь. Он рассказал нам все, что знал о тайном ходе: тот проходит под первым уровнем Аргатты, давно оставленным Морйином и жителями города. Имайра считал, что тоннель может вести в старую тронную залу или к лестнице, ведущей туда. Оттуда мы могли пробраться на второй уровень, где живут люди, а также на высшие уровни, пока не попадем в новую тронную залу Морйина на седьмом и самом высоком уровне Аргатты.
В темном тоннеле было холодно и тесно. Хотя его сделали достаточно высоким, чтобы Имайра мог идти не наклоняясь, из-за его узости нам приходилось идти по одному. Я медленно двигался вперед, не зная, что осветит мой факел в следующий момент в извивающемся черном проходе. Стены из поблескивавшего базальта, казалось, сжимались вокруг, сдавливая дыхание в груди. Воздух был затхлым, в его насыщенной сырости витали запахи гниения, страданий и смерти.
Имайра шагал сразу за мной, ужасно неуклюжий в новых башмаках, к нему прижимался Мэрэм. За ними следовали мастер Йувейн, Лильяна, Атара и, наконец, Кейн. Их ужас перед этим темным местом смешивался с запахом тоннеля и маслянистым дымом факелов. Я обонял нервный пот Мэрэма и вонь кальвааса на его усах и бороде. Атара держалась стойко, борясь с леденящим унынием, которое еще не сломило ее дух. И я чувствовал, как что-то темное пожирает душу Кейна, еще глубже погружая его в пучины ненависти.
Мы уже, наверное, прошли восьмую часть мили, переступая через разломанные камни и частые трещины в полу тоннеля. Скала здесь будто впитала стоны и крики давних времен. Сырость проступала на стенах, словно они потели кровью. По скользкому полу бежали струйки воды и прочих жидкостей, просачивавшихся с верхних уровней города над нами. Местами эта жижа достигала глубины нескольких дюймов: дурно пахнущая смесь ржавчины, гниющего мусора и человеческих отходов. Имайра заметил, что очень рад своим башмакам.
Мы дошли до места, где тоннель раздваивался. Оба ответвления – направо и налево – казались одинаково зловещими.
– Они что, все ведут в тронную залу? – спросил я у Имайры.
– Не знаю. – Он покачал головой и похлопал по тюку, где хранилась карта. – Хотел бы я, чтобы живая глина показывала такие мелкие подробности.
Я позвал Атару, и Имайра прижался к стене тоннеля, давая ей пройти. Она встала рядом со мной на развилке.
– Какой путь выбрать? Ты видишь, куда нам идти?
Атара достала свой гадательный шар и заглянула в него.
– Направо, – решительно сказала она.
Когда мы продолжили путь через темноту, я подумал, что Атара просто произвольно выбрала направление, чтобы подбодрить нас. Вскоре мы добрались до неожиданной трещины в камне тоннеля, рассекавшей потолок и стены и через пол уходившей глубоко в землю. Я едва не свалился в эту черную пропасть. Мэрэм предложил проверить ее глубину, бросив туда камень, но быстро осознал свое безрассудство. Так как трещина оказалась длиной всего в несколько ярдов, я просто разбежался и перепрыгнул ее, за мной последовали Имайра и Мэрэм. Мастер Йувейн был не так ловок: когда настала его очередь прыгать, он слегка не рассчитал, и лишь Мэрэм, схватив за руку, удержал его от падения в темноту.
– Спасибо, – поблагодарил наставник, отдуваясь.
Он стоял вместе с Мэрэмом на краю трещины, стараясь не смотреть вниз.
– Не за что, сир. Не беспокойтесь – я не дам вам умереть. Мэрэм был очень горд, что спас жизнь мастеру Йувейну так же, как Имайра спас жизнь ему самому.
Когда все остальные перебрались через расселину и оказались в безопасности на другой её стороне, мы снова двинулись в путь и шли сквозь душную темноту так тихо, как только могли. Встречались и еще ответвления и трещины. Одна из них оказалась такой широкой, что через нее перекинули узкий каменный мостик. Арка моста была такой старой и изношенной, что, казалось, могла обрушиться под малейшей тяжестью. И все-таки она выдержала меня и даже Имайру.
Мэрэм пересек мост, остановился и вытянул руку, словно щупая воздух.
– Тепло, – сказал он. – Почти горячо.
Я подошел к нему поближе, тоже ощущая, как горячий воздух дует в лицо. Мне показалось, что в его иссушающих потоках можно различить звуки ударов железа, свист кнутов и крики людей.
– Что лежит под нами? – спросил я Имайру.
– Я думаю, только шахты.
– И сколько уровней они занимают?
– У шахт нет уровней.
Он рассказал, что шахты под Аргаттой изгибаются подобно человеческим внутренностям, уводя далеко в глубь земли.
– И все-таки как далеко?
– Не знаю, Вэль. У города семь уровней, и каждый из них высотой пятьсот футов. Говорят, что шахты вдвое глубже, чем все уровни вместе взятые. И это было более двух тысяч лет назад.
Как далеко? Как далеко до того момента, когда Морйин доберется до темных токов земли и освободит лорда Смерти, известного как Ангра Майнью?
– Идем, Вэль. – Имайра положил мне на плечо руку в перчатке. – Не смотри вниз – смотри вверх. Мы все еще далеко от цели.
Я кивнул, подождал, пока остальные пересекут мост, и снова двинулся вперед, неся перед собой мерцающий факел.
Через некоторое время дурной запах принялся донимать все сильнее, он горел в крови, подобно яду, далекое капанье воды молотом било по голове. Местами в потолке и полу были пробиты воздуховоды, но это приносило не облегчение от давящей темноты, а лишь еще больше отвратительных запахов приглушенных криков, потеков грязи и экскрементов, медленно стекавших куда-то вниз. Факел мой светил неярко, но этого хватало, чтобы отпугивать крыс. Некоторые из них выросли размером с кошку, мерцающие красные глаза напоминали горящие угли, животные шмыгали вокруг, стуча по камню коготками, и пробегали прямо по моим башмакам. Я было задумался, чем они тут питаются, но потом понял, что не хочу знать этого.
Тоннель все больше забирал к югу, через трещины, к самому центру горы. Примерно через милю мы добрались до очередной развилки, там, где тоннель изгибался вправо и влево, словно следуя линиям совершенного круга. Мне не хотелось идти ни туда, ни сюда. Даже Атара, вышедшая вперед, казалось, не могла решить, какой путь выбрать.
– Я не знаю, – проговорила она наконец, покачав головой. – Ты выбирай.
– Ну, ладно. Тогда идем направо.
Так мы и поступили, но через сотню ярдов добрались до очередной развилки и должны были вновь выбрать направление. Я снова повернул направо, и мы двинулись по кругу.
Так и пошло, развилки следовали одна за другой, тоннель резко повернул на запад, а потом на север и снова вернулся к югу. Трижды мы заходили в тупики, и приходилось возвращаться по собственным следам. Мы шли на восток, пока тоннель не свернул снова, ведя нас на север, в сторону, противоположную той, что была нам нужна. Вскоре стало ясно, что мы попали в лабиринт – и потерялись в нем.
– Это уже слишком, – сказал Мэрэм, когда мы собрались в пространстве одной из развилок. Голодная крыса, потолще остальных, бросилась на него, пытаясь укусить за ногу. Он пинком отшвырнул ее прочь. – Похоже на ад.
Лильяна, с трудом дышавшая в пропитанном зловонием воздухе, повернулась к Имайре.
– Ты не говорил нам, что тут лабиринт.
– Я не знал. Должно быть, Морйин выстроил его, чтобы воспрепятствовать убийцам или кому-либо еще проникнуть в его город.
– Ну, нам он точно воспрепятствовал, – сказала она. – И как прикажешь выбираться отсюда?
Однако у Имайры не нашлось ответа, не было его ни у меня, ни у остальных. Наконец Кейн, пытавшийся стоять спокойно, махнул факелом в сторону левого коридора.
– Давайте пойдем сюда, а? Что тут еще поделаешь?
Мы долго бродили по изгибам лабиринта, прогрызавшим голый камень подобно темным извивающимся червям. Довольно быстро все мы очень устали. В факеле Лильяны выгорело масло, и он погас первым. Мы пометили его обугленным концом стену, у которой стояли, в надежде сориентироваться, если снова попадем в эту часть лабиринта. Но черная черта, казалось, потерялась на черноте здешнего камня. Вскоре все наши факелы погаснут, и тогда мы вообще не сможем различить никаких отметок на стенах – и даже самих стен.
– Внизу холодно, – ворчал Мэрэм. – У меня ноги промокли и устали. И к тому же я голоден.
Нам всем хотелось есть, так что пришлось присесть на сухом участке холодного каменного пола и наспех перекусить. Мы разделили друг с другом немного твердого сыра и боевых бисквитов, стараясь не обращать внимания на отвратительное зловоние, висевшее в воздухе, пока мы поглощали эту грубую пищу. Постарались мы проглотить и сжимающий желудки страх, который все рос вместе с тем, как темнота увеличивалась, а факелы гасли один за другим.
Когда через некоторое время мы снова поднялись и продолжили свои скитания, у нас оставалось только два факела. Я взял один из них, чтобы освещать себе путь, а Кейн взял оставшийся. Имайра, Мэрэм, мастер Йувейн, Лильяна и Атара шли в темноте между этими двумя слабыми огоньками.
Наконец мы пришли в большой круглый чертог – наверное, самый центр лабиринта. Тут погас последний факел вместе с большей частью нашей надежды, и мы сгрудились в полной темноте.
– Это конец, – сказал Мэрэм. – Несомненно, конец.
Мастер Йувейн, чье упорство, казалось, только росло вместе с серьезностью нашего положения, обратился к нему:
– Несомненно, это не конец. Мы, видимо, попали в центр лабиринта и это можно считать прогрессом.
– Я думаю, нет, сир. Разве вы не заметили, что в этот чертог вел лишь один путь? Так что выход тоже только один. Теперь мы можем лишь пойти назад и потеряться снова.
Подобная логика погрузила мастера Йувейна в молчание. На мгновение все мы застыли в темноте, вслушиваясь в звук собственного дыхания и шуршание крыс вокруг. Одна из них снова попыталась укусить Мэрэма, и он, содрогнувшись, с проклятием отшвырнул ее.
– Похоже, крысы тебя любят, – сказала ему Атара. – Они, должно быть, чуют весь этот отвратительный кальваас, что ты вылил на себя.
– Проклятые крысы, – проговорил Мэрэм, снова содрогаясь. – Они хуже, чем все то, с чем мы столкнулись в Вардалууне.
Он замолчал и начал было делать дыхательные упражнения, которым его научил мастер Йувейн, но потом сдался.
– И это проклятое место еще хуже, чем Черная трясина.
Тут настал мой черед содрогнуться. Я стоял в черном чреве земли, думая о том, как нам выбраться из их бесконечных поворотов, особенно если теперь мы ничего не можем разглядеть. Я боялся, что если мы вскоре не выберемся из этого города кошмарной ночи, то я начну ненавидеть себя за то, что завел всех сюда, и более того, ненавидеть весь мир за то, что он вызывает к жизни существ, подобных Морйину.
Пришлось вытащить из ножен свой меч. Он светился мягким серебряным светом, которого не хватало, чтобы наполнить чертог и осветить его темные стены, но все равно он вселил в нас надежду.
Когда я вытянул меч вперед, он засиял чуточку сильнее. Странно было думать, что камень Света так близко, где-то над нами в тронной зале Морйина, отделенный скалой в полмили толщиной.
Морйин тоже был неподалеку. Я почти физически ощущал, как бьются наши сердца, как его разум ищет мой. Связь, что он создал между нами при помощи киракса, вдруг омрачила мою душу. На единственное мгновение я позволил страху взять надо мной верх. Как если бы я напился зловонных вод, текущих по холодным камням, в груди родилось сомнение. Оно быстро подчинило меня и раскололо надвое. И через эту темную трещину в моем существе вошли звери и демоны.
Сначала я был так потрясен неожиданной атакой, что даже не сообразил, что все это иллюзия. Черные птицеобразные твари с острыми когтями и лицами убитых мной пикировали из воздуха. Я рубил их мечом, и его прикосновение заставляло их взрываться огнем и жалобно кричать. А патом огромная тень вломилась в дверной проем чертога. У нее были огромные золотые глаза, чешуя, красная, словно ржавчина, и крючковатые когти, искавшие меня, чтобы разорвать на части. Она дохнула на меня огнем сквозь острые белые зубы, как, говорят, делали драконы древности. Я ударил мечом по корчащейся шее и в ужасе увидел, как яркое лезвие разлетается на тысячу сверкающих осколков. А потом меня застиг невероятно жаркий огонь и прожег кольчугу, расплавив сталь в светящуюся лаву, вгрызшуюся в мое сердце, сжигая, сжигая и…
– Вэль!
Неожиданный мерцающий свет наполнил чертог. Я увидел, что это кружится Огонек, переливаясь серебряным и голубым. Снова он вернулся к нам. Передо мной стоял мастер Йувейн с варистеи, направленным мне в грудь. Кристалл горел глубоким и ярким зеленым светом, его целительное прикосновение, будто ласковая прохладная вода, потушило злой огонь. Мой разум прояснился, и я медленно покачал головой.
Кейн с обнаженным мечом стоял за спиной мастера Йувейна, пристально глядя на меня. Я вспомнил, что в своем безумии поднял меч на него – и на остальных моих друзей. Видимо, только великое искусство Кейна позволило ему парировать мои яростные удары.
– Вэль, что случилось? – повторил мастер Йувейн.
– Это… трудно сказать, сир. – Я посмотрел на яркий клинок Элькэлэдара. – Когда мой меч сначала вспыхнул, было мгновение надежды. И я понял, что он ведет нас к камню Света. Но там ждет и Красный Дракон – он всегда наблюдает и ждет. И моя надежда обратилась в отчаяние.
Мастер Йувейн мрачно кивнул.
– Здесь тебя ожидает великая опасность – и для всех нас. Опасность не в том, что нас схватят и будут пытать, или в том, что мы можем в любой момент умереть. Это превращение, что произошло с тобой… видимо, лорд Лжи имеет талант отравлять даже самые крепкие деревья и превращать добро во зло.
Он спросил меня, выполняю ли я те упражнения, которым он научил меня, особенно медитацию света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125