Борисов заверил его, что Полпред не принадлежит к числу таких руководителей.
Между начальником Особого отдела и начальником отделения установились отличные деловые отношения. Годы работы в Москве позволяли им с полуслова понимать друг друга, и работа по «Мечтателям» могла пойти слаженно и эффективно. К сожалению, Борисов вскоре был переведен на Украину, и они больше уже никогда не видели друг друга.
Начальником Особого отдела был назначен Иван Чибисов. До этого он несколько лет проработал в КРО ОГПУ под руководством Артузова и Пузицкого, занимаясь контрразведывательными операциями против японской разведки. Меня очень интересовал Чибисов, и в одной из бесед я задал вопрос:
– Борис Игнатьевич, какое у Вас сложилось впечатление о Чибисове как руководителе Особого отдела?
– Когда я изложил ему свои соображения по операции «Мечтатели», то он с воодушевлением поддержал их. Чибисов был настоящий мастер агентурных комбинаций. У него был большой опыт в работе по контршпионажу против японцев. Он с полуслова понимал смысл и значение проводимых нами мероприятий по «Мечтателям». У нас была полная поддержка со стороны всех вышестоящих руководителей, и это воодушевляло.
Несколько слов о Полпреде ОГПУ в Восточно-Сибирском крае. Зирнис руководил операцией по поимке Оперпута в 1927 году. На первой странице «Правды» от 6 июня сообщение коллегии ОГПУ: «Подробности последней операции белогвардейцев на советской территории».
В сообщении говорится о переброске в Советский Союз через финляндскую границу группы террористов генерала Кутепова в составе Захарченко-Шульц, Оперпута и Вознесенского. После неудавшейся организации взрыва здания ОГПУ в Москве террористы решили прорваться через западную границу. На территории Смоленской губернии они были обнаружены. Вот короткая выдержка из сообщения, где впервые упоминается фамилия Зирниса: «Руководивший розыском в этом районе заместитель начальника Особого отдела Белорусского округа т. Зирнис созвал к себе на помощь крестьян деревень Алитуховка, Чернаково и Брюлевка Смоленской губернии. Тщательно и методически проведенное оцепление дало возможность обнаружить Оперпута, скрывавшегося в густом кустарнике. Он отстреливался из двух маузеров и был убит». За эту операцию Зирнис был награжден орденом Красного Знамени.
Родился он в 1894 году в Латвии. В ряды партии вступил в 17 лет. Партийная работа, арест, ссылка в Сибирь. Февральская революция дала возможность вернуться на родину в свой Вилмиерский уезд. Возглавлял уездный ревком, проводил конфискацию помещичьих земель. Был избран в Совет рабочих, солдатских и безземельных депутатов Латвии. В 1918 году боролся против германских захватчиков в составе частей красных латышских стрелков. Потом был направлен вместе с другими латышскими большевиками в органы ВЧК. С этого времени и началась его чекистская биография.
Во время Гражданской войны – начальник особых отделов 11-й и 27-й дивизий и руководящий работник Особого отдела фронта. Сразу же после войны – командир Полоцкого пограничного отряда на западной границе. Затем начальник Витебского и Смоленского губернских отделов ОГПУ. После этого перевод в аппарат Белорусского округа. В 1927 году – заместитель, а затем начальник Особого отдела округа. В 1930 году он уже заместитель председателя ГПУ Белоруссии. С этой должности до рекомендации ЦК партии был направлен в том же году на должность Полпреда ОГПУ Восточно-Сибирского края и командующего пограничными и внутренними войсками Восточно-Сибирского округа. Было ему в это время 36 лет. На этом посту Зирнис работал до лета 1937 года. Два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды и два знака Почетного чекиста.
Зирниса отличала кипучая энергия и быстрота ориентировки. У него была редкая способность одновременно вникать во множество разнообразных дел и вопросов, не разбрасываясь в них, нацеливаясь на главное и доводя их до конца. На первый взгляд, он своим внешним обликом производил впечатление суровости и жесткости. Плечистый и крепко скроенный, с четкими и резкими движениями сильной фигуры, он имел волевое лицо с пристальным взглядом крупных светлых глаз. Вместе с тем он был человеком общительным, любившим и умевшим пошутить, внимательным и отзывчивым к людям и веселым в кругу друзей. В работниках, особенно молодых, он ценил инициативу, смелость замыслов и способность к самостоятельному мышлению. Ему нравились те, кто умел и не боялся отстаивать свое мнение, если даже оно не совпадало с его собственным.
Вот воспоминания Бориса Игнатьевича о нем:
– Это был умный, честный и исключительно работоспособный чекист, хороший организатор и стойкий в моральном отношении человек. При том, что я был ему ранее совершенно неизвестен лично как работник, он ко мне относился очень доверчиво, тепло и внимательно. Когда он приглашал меня к себе по интересующим его вопросам, связанным с оперативной работой, то эти встречи носили характер скорее товарищеских бесед, нежели разговора старшего с младшим. Иногда он даже как бы советовался о перспективах работы, проявлял внимание к зарубежной работе и особенно к охране границы. Оказывал всемерную поддержку предложениям по конкретным разработкам, в частности по «Мечтателям». Он был демократичен и доступен, и эту поддержку, моральную и организационную, мы всегда получали без малейшей волокиты и перестраховок. Ян Петрович создавал благоприятные условия для творческой оперативной работы, и за это мы его очень ценили, ибо без такой обстановки, основанной на доверии, ведение сложных агентурных разработок, по которым приходилось часто принимать решения вдалеке от центра, было совершенно невозможно.
Фамилия Зирниса встретилась и мне при просмотре комплекта газеты «Красная Звезда» за 1936 год. 14 февраля торжественно отмечалось пятнадцатилетие пограничных войск. В этот же день в газете было опубликовано постановление ВЦИК о награждении орденами командующих погранвойсками НКВД. Орденом Красной Звезды был награжден и Я. П. Зирнис – начальник управления НКВД Восточно-Сибирского края и командующий пограничными и внутренними войсками НКВД. В 1936 году после введения персональных воинских званий он имел звание комиссара Государственной безопасности 3-го ранга.
Вот несколько слов из воспоминаний Гудзя о его непосредственных начальниках: Борисове и Чибисове.
– Оба они были опытными чекистами, прошедшими школу центрального аппарата ВЧК – ОГПУ. Их знали не только Артузов и Пузицкий, но и Дзержинский и Менжинский. Чибисов, кроме того, работал на периферии на руководящей работе, а в центре – по борьбе с японским шпионажем. Борисов принимал участие в работе по разгрому савинковской контрреволюционной организации и по поимке самого Савинкова в 1924 году. Чибисов был старше Борисова по возрасту и обладал большим жизненным опытом. Он всегда был бодр и не терял интереса к работе ни на минуту. Особенно его увлекали комбинированные смелые разработки по японским разведывательным органам. В этой области, будучи заместителем начальника одного из отделений КРО, он достиг значительных успехов.
И снова я теперь уже в хорошо знакомой квартире старого чекиста. Долгая беседа и вопросы, вопросы…
– Борис Игнатьевич, как можно сформулировать основную идею операции?
– Основная идея – выйти на японские военные миссии в городах Маньчжурии, на их каналы проникновения в Забайкалье через белоэмигрантские центры и организации. Нужно было локализовать разведывательную активность японской разведки, направленную на Восточно-Сибирский край. Для достижения этой цели предполагалось использовать связи бывших белых офицеров, проживавших в Чите, Иркутске и других городах края со своими однополчанами, родственниками и знакомыми в Маньчжурии. Наиболее удобными для ведения шпионажа и диверсий против Советского Союза японская разведка еще со времен интервенции считала остатки семеновских, колчаковских, пелеляевских, капелевских формирований, укрывшихся в Маньчжурии. И это учитывалось при разработке операции.
– Учитывалось ли при разработке операции изменение обстановки в связи с оккупацией Маньчжурии японскими войсками в 1931 году?
– Оккупация Маньчжурии и образование затем марионеточного государства Маньчжоу-Го вызвали угрозу резкого повышения активности японской разведки. Перед нами стояла задача в совершенно неотложном порядке не допустить развертывания японской шпионской сети на нашей территории. После выхода японских войск к границе Восточно-Сибирского края на всем пятисоткилометровом протяжении условия для действий японской разведки стали более благоприятными.
– Почему операция получила название «Мечтатели»?
– Название операции возникло по аналогии с мечтаниями руководителей белогвардейских центров и их японских хозяев добиться реставрации старого строя. Они иронично обозначены как пустые мечтатели, оторванные от реальной действительности.
Несколько листков, на которых была сформулирована основная идея операции, лежали в тонкой папке. На обложке название операции, дата начала и высший гриф секретности. Это было только начало долгой и кропотливой контрразведывательной работы. Добиться конкретных результатов можно было, имея опыт и знание таких операций, как «Синдикат-2», «Трест», «Ласточка» и некоторых других, которые проводились чекистами Украины, Северного Кавказа и Закавказья. Все это у нового начальника иностранного отделения было, и это помогло в работе.
Но для того, чтобы от идеи перейти к конкретным делам, нужно было создать у противника иллюзию существования в Иркутске, Чите и других городах края контрреволюционной группы, которая стремится расширить свое влияние. Такая группа должна обладать вначале скромными возможностями. Ее члены будут стараться, а это нелегко, проникать в советский аппарат, деревню, на крупные промышленные предприятия, то есть в те места, которые в первую очередь интересуют японскую разведку. В группу должны были входить люди, фамилии которых не вызывали бы недоуменных вопросов у руководителей харбинской белой эмиграции – известные бывшие белые активисты, в том числе военные авторитеты.
В руководители контрреволюционной группы чекистами был намечен бывший белый генерал Яков Георгиевич Лопшаков. Он был генерал-майором царской армии, участником Первой мировой войны. Был в ставке царя на фронте, где познакомился и близко сошелся с генералом Шильниковым. Это обстоятельство было решающим при назначении его на роль руководителя. Шильников в начале 1930-х годов возглавлял маньчжурское отделение РОВСа и фактически руководил всеми белогвардейскими организациями в Маньчжурии. Жил он в Харбине и отлично помнил Лопшакова по годам Первой мировой войны. У него, а следовательно, и у руководства японской военной миссии в Харбине, с которым он был тесно связан, бывший генерал-майор в роли руководителя группы не вызывал никаких сомнений. Это обстоятельство учитывалось чекистами. С бывшим генералом обстоятельно поговорили, объяснили необходимость создания такой группы, конечно, не вдаваясь в подробности, и он согласился помочь чекистам.
Алексей Кобылкин – один из членов «организации». Кадровый офицер царской армии, окончил кадетский корпус, участвовал в Первой мировой войне, дослужился до полковника, из зажиточной казачьей семьи, при атамане Семенове был назначен начальником Читинского армейского артиллерийского склада и в этой должности пребывал до конца семеновщины, но с ним в Маньчжурию не ушел и остался в Чите. Должность у него была чисто интендантская, в боевых действиях против частей Красной Армии и в карательных экспедициях против мирного населения не участвовал.
Поэтому после установления советской власти в Забайкалье никаким репрессиям не подвергался. Конечно, как и все белые офицеры, был на особом учете в ОГПУ. Чекисты присматривали за ним, и для такого присмотра основания были. По своим политическим взглядам Кобылкин был враждебен советской власти, мечтал о буржуазной республике. Взглядов своих не скрывал и вел антисоветскую агитацию. Конечно, эта деятельность была замечена. Его вызвали в Читинский оперативный отдел ОГПУ, побеседовали, предупредили, что такая деятельность подпадает под соответствующие статьи уголовного кодекса РСФСР со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Но предупреждение не подействовало, и в 1927 году Кобылкин был арестован за антисоветскую агитацию и отбыл шесть месяцев тюремного заключения. Приговор по тем временам был мягким. И, очевидно, после этого заключения и произошел перелом в его мировоззрении и политических взглядах. Человек он был умный, наблюдательный, перемены в жизни видел хорошо. А суровый урок, полученный за антисоветскую агитацию, показал ему, что советская власть прочная и ни о какой буржуазной реставрации не может быть и речи. Нужно было делать выбор в дальнейшей жизни и не ошибиться. И бывший полковник сделал свой выбор.
Таким был человек, которого чекисты ввели в состав «контрреволюционной» организации. Человек крупный, пользовавшийся известностью и влиянием в Чите, боевой офицер, имевший и знания, и опыт. Такая солидная фигура могла произвести впечатление на белогвардейские эмигрантские организации в Маньчжурии. Но если учитывать его прошлое, недавние политические взгляды, то для включения его в операцию «Мечтатели» нужна была смелость. Чекисты, разрабатывавшие легенду, такой смелостью обладали.
В организацию был включен и экономист треста «Сибзолото» Борис Павлович Гудков. Человек он был в Чите известный, жил с женой в отдельном доме, и его квартира в дальнейшем использовалась для приема «гостей» из-за кордона. К советской власти относился хорошо и при первой же беседе с чекистами согласился помогать им. Таким был костяк «организации» в Чите и Иркутске. Людей немного, но каждый известен и на виду. Каждого можно было проверить, а возможность проверки со стороны белогвардейских организаций и японских миссий не исключалась, и убедиться в его существовании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84