И это было характерно для Китая, где сотрудники военной разведки работали в тесном контакте с представителями отдела международных связей Коминтерна, несмотря на то что такое сотрудничество было запрещено.
Генерал-майор Иванов в своей неопубликованной рукописи о Зорге высказывает свою версию причин отзыва Зорге из Китая: «Мы точно не знаем причин возвращения Зорге в Москву именно в конце 1932 года и почему он не продолжал оставаться и работать далее. Неизвестно также и о том, настаивал ли он сам на скорейшем возвращении. Можно лишь предположить, что трехлетний срок пребывания в Шанхае был достаточен для решения первых организационных задач, и, по всей вероятности, он заслуживал перерыва в работе и отдыха в нормальных условиях. Возможно, предстояла переориентировка Зорге на другое направление, например в Японию, возможно, что появились какие-либо признаки неблагополучия. Сам Зорге никому и никогда об этом не говорил».
Иванов считал, что отдельные симптомы неблагополучия в позиции Зорге как резидента просматривались уже в 1932 году. Летом 1932 года в Италии провалился сотрудник Разведупра Лев Маневич (знаменитый «Этьен»), который мог знать Зорге по Управлению. В этом же году японские спецслужбы арестовали в Бейпине источник Ходзуми Одзаки по подозрению в шпионаже в пользу компартии Китая. Контакты Зорге с Одзаки не были ни для кого тайной, и тень подозрения могла пасть на резидента. И, наконец, накануне отъезда Зорге в Москву его навестил шеф секретной службы Компартии Кан Син и предупредил, что в разведывательную сеть проник провокатор. Сам факт того, что шефу секретной службы были известны нелегальный резидент Разведупра и его адрес, говорил о неблагополучии в системе конспирации резидентуры.
Версию генерала разведки хотелось бы дополнить следующим фактом. В 1955 году Следственное Управление КГБ занималось реабилитацией погибших в 1937–1938 годах сотрудников военной и политической разведок. Проверялись их «показания», выбитые на следствии, и для этого посылались запросы в другие организации. 19 декабря 1955 года ГРУ в ответе на запрос начальника Следственного Управления КГБ Малярова сообщило: «… Нелегальный резидент „Рамзай“ возглавлял нелегальную сеть Разведупра в Шанхае в 1929–1932 годах. В связи с угрозой его провала, ввиду грубых организационных ошибок, допущенных „Рамзаем“, из Шанхая он был отозван в Центр». Этот документ может поставить точку в спорах о том, почему Зорге был вынужден прекратить разведывательную работу в Китае.
В заключение можно добавить, что после трех лет пребывания в Шанхае Зорге раньше других, в том числе некоторых военачальников в Москве, увидел и понял, что сильного и коварного противника, каким в то время уже была Япония, надо разведывать изнутри, находясь в самом логове врага. Так родилась идея создания сильной разведывательной организации в Токио. Вначале идея Зорге была изложена в письме на имя Берзина, а после его возвращения в Москву в 1932 году разрабатывалась во всех деталях в Управлении.
По прибытии Зорге в Москву произошло его переориентирование, а вернее, более точное нацеливание на объект военно-стратегической разведки – Японию. Теперь сама разведывательная цель: вскрытие планов и военных замыслов противника – становилась яснее и проще, зато организационная задача разведки – создание надежной и глубоко проникающей в государственный и военный аппарат разведывательной сети, которая бы позволяла следить за практическими мероприятиями агрессора, представлялась куда труднее, чем на территории третьего государства. Нужно было проникнуть в сердце врага, или, как тогда выражались, в «берлогу зверя», и следить за каждым его шагом.
Первая беседа с Берзиным после возвращения из Шанхая была сугубо информационной. «Старик» предпочитал слушать и вникать в суть событий на Дальнем Востоке и наблюдений опытного журналиста и разведчика. На первой беседе были, конечно, и его ближайшие помощники: начальник агентурного отдела Борис Мельников и начальник информационной службы Александр Никонов. Оба внимательно слушали сообщение Зорге, лишь изредка, когда Рихард называл новые имена или важные факты, Берзин уточнял их, занося при этом в развернутый на столе блокнот. Руководитель военной разведки не любил во время работы или беседы телефонных перезвонов и больше двух аппаратов на столе не держал; один для связи с подчиненными и аппарат внутренней связи, по которому мог позвонить изредка Ворошилов или кто-либо из его заместителей. Во время беседы в приемной всегда находилась его секретарша Наташа Звонарева, готовая отразить «натиск» любого спешно ворвавшегося посетителя.
Как рассказывал Иванову старый работник этой службы адмирал Бекренёв, Берзин умел слушать и направлять беседу, лишь изредка корректируя ее ход вопросами и уточнениями. Обычно беседа заканчивалась по обоюдному согласию, и Ян Карлович имел привычку кратко ее подытожить.
– Ну что ж, – говорил он, – будем считать, что ближайшая задача выполнена. Дальнейшая задача будет несколько труднее. Японскую крепость предстоит все равно брать нам с Вами, Рихард.
Перед тем, как отпустить Зорге, «Старик» встал со своего места, подошел к Зорге и Никонову и, как бы в назидание, подчеркнул:
– Александр Матвеевич, постарайтесь до отъезда Рихарда на отдых и в Берлин сверить с ним наши оценки по Дальнему Востоку, особенно в области военной экономики и новых вооружений Японии. Мы должны точно знать, каким оружием японцы собираются воевать и насколько у них хватит пороху.
Вот так – лаконично, без натяжки и грубых окриков этот требовательный руководитель умел выслушать, расположить к себе и направить по пути деятельной работы каждого, кто посвятил свой талант, сердце и жизнь благородному делу разведки.

* * *

6 ноября 1933 года к причалу иокогамского порта пришвартовался океанский лайнер «Куин Элизабет». По трапу, слегка прихрамывая, сошел респектабельный господин и предъявил чиновнику морской полиции паспорт гражданина Третьего рейха Рихарда Зорге. Руководитель разведывательной группы «Рамзай» вступил на японскую землю.
В Японию приехал журналист-международник высшего класса, прекрасно разбиравшийся во всех тонкостях запутанных международных отношений, новейшей истории и внешней политики крупнейших мировых держав. Это был ученый, великолепно овладевший диалектикой познания событий. Но это был человек, который уже тогда, в 1933 году, отлично понимал, как он должен работать в новой стране. Вот выдержка из его записок: «Мое убеждение состояло в том, что если думать об успешном выполнении наших разведывательных целей в Японии, то необходимо глубоко разобраться во всех вопросах, хотя бы в какой то степени имеющих отношение к нашей миссии, и всегда полагал, что человек, находящийся в таком положении, не должен удовлетворяться простым сбором информации, а обязан приложить все усилия, чтобы обладать полным пониманием вопросов, имеющих отношение к его собственной деятельности. Несомненно, что сам по себе сбор информации дело очень важное, но я считал, что самое важное – умение проанализировать материал и дать ему оценку с общеполитической точки зрения». Вот метод разведывательной работы в Японии! И как следствие этого метода – фраза в «Записках» Зорге: «В результате возникла необходимость постоянно и последовательно анализировать и проблемы Японии».
Но для такой аналитической работы нужны были обширные знания. Тех знаний дальневосточных проблем, с которыми Зорге приехал в Японию, а они были весьма солидными после трехлетней работы в Китае, было недостаточно. И поэтому до самого дня ареста он стремился как можно больше узнать о стране, в которой жил. Как следствие этого, вывод, отраженный в его «Записках»: «Знания, приобретенные мною в период проведения работы в Японии, ничуть не уступали тем, которые были получены мною в немецком университете. Осенью 1933 года я перешел к детальному изучению японских проблем…»
Как же проходило изучение этих проблем? Собиралась вся научная литература по Японии. В личной библиотеке Зорге к моменту ареста было около 1000 книг по самым различным вопросам, касающимся Японии. Использовалась библиотека посольства и личная библиотека посла, а также библиотека Восточно-азиатского германского общества в Токио, в которой было очень много научной литературы. Заказывались переводы из солидных японских журналов. Собиралось и тщательно изучалось все, что могло хоть что-то добавить к его знаниям о Японии. И, конечно, последовательность изучения японских проблем. Вот как он сам писал об этом: «Я изучал древнюю историю Японии, политическую, экономическую и социальную историю древнего периода. Полученные знания помогли мне разобраться в вопросах экономики и политики современного периода. Поэтому я детально изучал аграрную проблему, затем перешел к проблемам мелкой и крупной промышленности, и, наконец, тяжелой промышленности…» Совершенно новый подход к разведывательной работе, о котором в 1930-е годы не могла догадаться ни одна контрразведка. Зорге хорошо понимал, что добиться серьезных результатов в разведывательной работе можно только таким путем. Поэтому неудивительно, что в его «Записках» появились такие строчки: «Не следует забывать, что моя разведывательная работа в Китае и позднее в Японии носила совершенно новый, оригинальный и к тому же творческий характер».
Этот новый творческий метод в разведывательной работе, основанный на глубочайших знаниях всех проблем, хотя бы косвенно имевших отношение к разведывательной деятельности, начали признавать и на Западе, когда там появились книги о Зорге. Английского писателя Чарльза Уайтона, автора нашумевшей в свое время книги «Величайшие разведчики мира», нельзя обвинить не только в любви, но даже в симпатиях к Зорге. И все же он вынужден был признать превосходство советского разведчика именно в методах его работы. Вот характеристика, данная им Зорге: «С какой бы меркой не подходили к нему, нельзя не согласиться с тем, что человек он был выдающийся: доктор философии, наделенный недюжинным умом, в совершенстве знающий немецкий, английский, французский, русский, японский и китайский языки, крупный специалист по каждой из стран, где ему приходилось заниматься разведывательной деятельностью. Можно не сомневаться, что Зорге добился бы огромных успехов в любой области, которую бы он ни выбрал. Именно поэтому он и стал непревзойденным разведчиком». Признание весьма красноречивое!
То, что на Западе стало ясно в 1950-е годы, Зорге отлично понял в начале 1930-х годов. Творческий подход к разведывательной деятельности, основанный на тщательном изучении всех проблем, касающихся разведки, и на научном анализе основных вопросов, был новым для того времени. В те годы крупнейшие разведки мира, проповедывавшие принцип плаща и кинжала, жили легендами о похождениях Лоуренса Аравийского, или Дальневосточного Лоуренса – Доихара Кендзи, руководителя японской разведки на азиатском континенте, о похождениях которого в Северном Китае шумела мировая пресса. Умный, обладавший большими знаниями, знавший множество языков – он весь свой талант и энергию бросил на организацию политических заговоров, похищений, диверсий, убийств из-за угла. Он был антиподом и полной противоположностью Зорге. И неудивительно, что в незримом поединке с резидентом советской военной разведки в Японии руководитель «континентальной службы» потерпел сокрушительное поражение.
Такая тщательная исследовательская работа не имела непосредственного отношения к получению разведывательной информации. Но предоставим слово Зорге: «Я был уверен, что абсолютно необходимо по возможности полно разбираться во всех проблемах государства, в котором я нахожусь, в данном случае Японии. Осуществляя такую исследовательскую работу, я мог оценить степень важности того или иного вопроса, того или иного события как с точки зрения внешней политики Советского Союза, так и с точки зрения политики и истории в широком смысле слова… Наконец, благодаря своей исследовательской работе, я не только мог собирать необходимую информацию и точно передавать ее – я был в состоянии давать свою собственную оценку положению с точки зрения политической, экономической, военной».
Помимо оперативной информации, содержавшейся в радиограммах, отправляемых в «Висбаден», в Москву с курьерами шли обстоятельные доклады по различным вопросам политического, экономического и военного характера. И именно для составления таких докладов исследовательская работа, проводимая Зорге в Японии, имела неоценимое значение. Зорге в своих «Записках» писал: «Я составлял доклады о внутриполитическом, международном положении, а также доклады по военным вопросам. В них содержалось краткое изложение и анализ развития важнейших событий после того, как были посланы соответствующие донесения. Опираясь на обширную информацию и результаты моей исследовательской работы, я старался нарисовать правильную, объективную общую картину изменившейся обстановки и развития основных событий. Такие доклады, требовавшие большого труда, были бы немыслимы, если бы не была проведена глубокая исследовательская работа и отсутствовали глубокие знания». Зорге мог с гордостью заявить, что изучение страны и исследовательская работа, которой он занимался с первого дня приезда в Японию до дня ареста, помогли ему полностью удовлетворить те высокие требования к качеству анализа и оценок важнейших событий, которые предъявлялись Москвой. Такая исследовательская работа помогла ему совершенствоваться не только как крупнейшему журналисту по Японии и проблемам Дальнего Востока, но и как специалисту-разведчику.
Не отставали от Зорге и его ближайшие соратники по группе «Рамзай» Ходзуми Одзаки и Бранко Вукелич. Отличные знания, обширные связи, та же, что и у Зорге, страсть к исследовательской работе, то же знание нескольких языков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84