Сухопарая фигура была начисто лишена привлекательных женских округлостей. Несмотря на жару, коричневое платье учительницы было застегнуто на все пуговицы.— Чем я могу вам помочь? — спросила она кислым тоном.Синтия Нельсон говорила Хани, что школьная учительница была женой Гирама Вебстера — мэра Стоктона. Однако в этот момент девушке было наплевать, кто перед ней.— Если вы не возражаете, миссис Вебстер, я бы хотела поговорить с вами. Учительница встала.— Дети, можете выйти погулять. Съешьте ленч, но не вздумайте шуметь и бегать. — Она сердито посмотрела на одного из старших ребят: — Все понятно, Джемс Кэбот?Дети схватили свои коробочки с едой и бросились вон из класса.— Так чем я могу помочь вам, мисс?..— Бер, — подсказала Хани. — Я — няня Джоша.— Ах да. Я слышала о вас. — В ее голосе звучало явное неодобрение.— Я бы хотела узнать, почему Джошуа пришел домой так рано.— Я предпочту обсудить это с шерифом Маккензи, мисс Бер.— За ребенка отвечаю я, так что смело можете говорить со мною, миссис Вебстер.— Что ж, хорошо, мисс Бер. Я отправила Джоша домой, потому что он мешал занятиям.— Что? Джош мешал занятиям? — удивленно воскликнула девушка. — Да он же не издает ни звука!— Совершенно верно. Но его отказ отвечать на мои вопросы я воспринимаю как непослушание.— Но Джош не отвечает, миссис Вебстер. Уверена, что вам было известно об этом.— Я не допущу такого поведения в классе! И не советую вам, а также мистеру Маккензи испытывать мое терпение!— Но Джош — очень умный мальчик, миссис Вебстер. Даже если он не говорит, уверяю вас, он непременно будет слушаться.— Я не позволю! — отрезала учительница. — Я отвечаю и за других учеников, мисс Бер. Не успею я и глазом моргнуть, как все дети начнут подражать ему.Одного гнилого яблока достаточно, чтобы испортить весь компот.Не помня себя от гнева, Хани закусила удила:— Вы… надутая, невыносимая, старая лицемерка! И еще смеете называть себя учительницей! — бушевала Хани. — Да я лучше сама буду учить Джоша, чем доверю его такой красномордой особе, как вы.— Боже мой! В жизни не слыхала таких глупостей! Пожалуй, мне следует поговорить о вашем поведении с шерифом Маккензи, мисс Бер. Уверена, что он не одобрит его.— А когда сделаете это, миссис Пустая Напыщенность, не забудьте рассказать шерифу Маккензи, как вы выгнали шестилетнего ребенка из школы и отправили домой одного. Не думаю, что отцу мальчика это понравится.Учительница подпрыгнула на месте, когда Хани подскочила к ней и пригрозила ей кулаком.— И если я еще хоть раз услышу, что вы называете Джоша гнилым яблоком, я врежу прямо по этому огромному, уродливому носу!Когда Люк вернулся в Стоктон, на землю уже спустились лиловые сумерки, повсюду стрекотали кузнечики. Простыни на веревках качались на ветру, напоминая некий таинственный танец призраков.Маккензи принялся снимать белье с веревок. Раздосадованный тем, что Хани и не подумала сделать это засветло, шериф сердито бросил простыни в какое-то ведро. Тут из дома раздалось пение девушки. Шериф хотел было зайти в дом и заметить, что не худо бы заканчивать начатое, как вдруг слова замерли у него на устах.Хани сидела посреди гостиной и, наигрывая на гитаре, пела «Голубую моль». Джош примостился на полу напротив нее. Когда дело дошло до припева, девушка сказала:— А теперь присоединяйся, мой хороший, твоя очередь.К великому удивлению Люка, Джош принялся прихлопывать в такт девушке.— Джимми рвет кукурузу, а мне-е наплевать… А мне-е наплевать… — Девушка наклонилась к мальчику и пропела: — Мой хозяин уехал! Мой хозяин уехал!Весело рассмеявшись, Хани отложила в сторону гитару, схватила Джоша за руки, и они принялись плясать под пение девушки.Джош улыбался. Такого оживленного лица у сына Люку еще не доводилось видеть. Потом шериф перевел взор на Хани. Ее голубые глаза горели, золотой дождь волос подскакивал в такт ее прыжкам. Закончив песню, Хани остановилась и обняла ребенка.Люк медленно отвернулся.Шериф пошел снимать с веревок оставшееся белье, благоухавшее лавандой. Люк поднес простыню к носу и с наслаждением вдохнул аромат Хани. Глава 10 За завтраком Люк молчал, то и дело переводя взгляд с темноволосой Головки сына на нетронутое яйцо, лежащее на тарелке перед мальчиком.— Золото мое, хочешь еще что-нибудь? — ласково спросила Хани у Джоша.— Что вы с ним цацкаетесь! — возмутился шериф. — Вы же видите, что он не будет есть!— Он лучше ест ту еду, что приготовила я, а не вы, — промолвила девушка.— Я тоже. Это всего лишь означает, что вы готовите лучше меня?— Я думала, что это означает одно: вы никогда не давали ему возможности выбирать. С тех пор как я сюда приехала, вы готовили только кашу, которая, признаться, была пересолена.— Но кто же, вы полагаете, здесь готовил до вашего появления? Я с радостью снова примусь за кулинарию, но устал просить вас подождать, пока я освобожусь от дел. Вы же не слушаете меня!— Да что вы такое говорите! Это после вашей пересоленной каши! — поддразнила его Хани. — Кроме того, я не только готовлю лучше, чем вы. — Девушка повернулась к плите. — Например, играю в покер.— Ну да, и выманиваете у людей деньги, — язвительно добавил Люк.Хани усмехнулась.— И это тоже, — с легкостью согласилась она, девушка твердо решила не уступать нападкам и не ввязываться в нелепый спор в присутствии ребенка. — И еще я лучше всего умею ладить с детьми. Вот, к примеру, у меня хватает ума не ругаться при мальчике. Дети, знаете ли, каждое слово взрослых воспринимают очень серьезно.Повернувшись к Джошу, Хани тепло улыбнулась мальчугану.— Может, хочешь другое яичко? Люк покачал головой.— Я сам съем его яйцо. Нечего переводить продукты, — проворчал он.— Но оно уже остыло. Я приготовлю вам другое.— Я же сказал, что съем и это. Яйца стоят денег. — Он потянулся к тарелке Джоша. — Ты больше не будешь, сынок?Джош вскочил из-за стола и выбежал из дома.— А вы добились своего, Маккензи. Мальчик опять заплакал.— Кажется, я не умею ладить с ним так же хорошо, как вы. — Шериф принялся за холодное яйцо. Наступило молчание. Первой не выдержала Хани.— Хотите еще кофе? — предложила она.— Я и сам смогу налить себе чашку, если захочу, — последовал ответ шерифа.Терпение девушки иссякло.— Ну и наливайте! — воскликнула она и, вскочив с места, ушла в спальню, с треском захлопнув за собой дверь.Маккензи оцепенело глядел ей вслед. «Что я за мерзавец!» — подумал он, выходя из дома.Когда Люк вернулся через четверть часа, чтобы отвезти мальчика в школу, его ждала еще одна неприятность.— Джош никуда не поедет, — заявила Хани. — Я сама могу научить его читать и считать.— Он что, плохо себя чувствует?— Нет, с ним все в порядке. Признаться, ему гораздо лучше, чем вчера. Очевидно, инстинкты детей более совершенны, чем инстинкты их родителей.— Не пойму, о чем вы говорите? Хани повернулась к Джошу:— Золотко мое, мне надо поговорить с твоим папой. Выйди, пожалуйста, на крыльцо. Я скоро присоединюсь к тебе, и мы сможем поиграть.— Так в чем же дело, Хани? — настойчиво повторил Маккензи, как только его сын выскользнул за дверь. Эта поганая сучка вышвырнула его вчера из школы , — пробормотала Хани. Ради Бога , следите за своей речью, хотя бы ради Джоша, — взмолился Люк.— Я просто называю вещи своими именами, — отозвалась девушка. Господи ! Вы что, не можете прямо отвечать на вопросы? Что ж, мне придется все выяснить самому. — Шериф выбежал из дома, вскочил на Аламо и поехал в школу…Хани домывала посуду, когда шериф вернулся. Губы его были сердито сжаты, синие глаза потемнели от гнева, брови насупились. Один его вид мог привести робкого человека в трепет.К счастью, Хани Бер была не робкого десятка.— Что, черт возьми, вы хотите натворить в этом городе? — угрожающе спросил Маккензи. — Мало того, что вы обманули Джеба Гранджа и угрожали жене мэра, так вы еще недостойно вели себя в «Лонг-Бранче» в субботу вечером. Или, может, вы хотите настроить против себя всех добропорядочных жителей Стоктона?— Ах добропорядочных? — взорвалась Хани. — Если вы называете этого мошенника торговца и напыщенную школьную мымру добропорядочными, то мне остается лишь поблагодарить Господа за то, что я не принадлежу к их числу!— Да уж не принадлежите, — согласился с ней шериф.— Может, и так, Маккензи, но, как бы плоха я ни была, я не стану обманывать детей и выгонять из школы напуганного ребенка. Одному Богу известно, что могло случиться с Джошем, когда он шел домой один!— О чем вы говорите?— А разве ваша добропорядочная горожанка не сообщила вам, что Джош вел себя так отвратительно, что она не смогла дождаться конца учебного дня, чтобы отправить его домой?— Нет, этого она мне не сказала, — ответил Люк.— Но она сделала это, шериф Маккензи. И я не жалею, что назвала ее красномордой!— Что-о?! Вы назвали жену мэра красномордой?— Ей еще повезло, что я не выполнила своей угрозы и не дала ей как следует по ее уродливому носу! Уж если она — леди, то я не хочу принадлежать к этой породе!— Да вы и не смогли бы стать леди, как бы ни старались, — заметил шериф.— А этот мерзкий торговец! Он не сказал вам, случайно, что лошадка, за которую он заломил целых шесть долларов, не стоит и десятой части этих денег и что за целую дюжину он наверняка заплатил не больше пяти долларов? Ах не сказал? — продолжала бушевать Хани. — И не пытайтесь доказать мне, что я не понимаю, о чем говорю! Видала я эти дешевые игрушки на карнавалах!— Но это не оправдывает воровства.— Да, вы совершенно правы, шериф Маккензи. Так выполните свой долг и посадите его в тюрьму.— Честное предпринимательство не является преступлением.— Верно, не является. Вот, к примеру, Сэм Бразнер не позволяет жульничать у себя в салуне. Наверное, из-за того, что его тоже не считают здесь добропорядочным гражданином!— С вами бесполезно спорить, леди. Я-то думал, что ради Джоша вы стараетесь вести себя прилично, но вы лишь прилагаете все усилия, чтобы выставить меня на посмешище перед горожанами. Я не могу потерять свою работу, мисс Бер, и надеюсь, что впредь вы будете более сдержанной. — Резко повернувшись, Маккензи вышел.Люк дулся все утро. Он никак не мог решить, что делать с Хани и Джошем. Почему ей удалось покорить сердце мальчика? Ведь это ни у кого не получалось! И теперь, когда Джоша не пускают в школу, он нуждается в Хани больше, чем когда бы то ни было. Хани поставила его в тупик и прекрасно знала об этом.Вернувшись в дом, Маккензи задержался в дверях — Хани и Джош сидели за столом.— А теперь раздаешь по пять карт, — услышал он голос девушки. Она громко сосчитала: — Вот — раз, два, три, четыре, пять. Пять — тебе и пять — мне.— Что, черт возьми, тут происходит? — вскричал Люк. Подбежав к столу, он сбросил карты на пол. Джош застыл на месте от страха.— Мой хороший, почему бы тебе не пойти поиграть в твою лошадку? — как ни в чем не бывало предложила Хани. — Мы поучимся считать потом.Как только дверь за ребенком закрылась, девушка повернулась к Люку. Ее мимолетный испуг сменился гневом.— Примите мои поздравления, Маккензи! Вы опять — в который уже раз — напугали вашего сына.— Все, что бы я ни делал, пугает его. Мальчик не любит меня.— Это просто необъяснимо, — ехидно проговорила Хани, собирая с пола карты.— Но, независимо от того, любит он меня или нет, я в ответе за него и не позволю, чтобы вы обучали его игре в карты и мошенничеству.Хани злилась все больше.— О чем это вы говорите?— Вы же сказали, что будете учить Джоша считать и читать.— Это я и делаю!— С помощью карт? Ничего себе — обучение! — фыркнул Маккензи.— Но я именно так обучалась считать, Маккензи. Сначала я считала количество значков на карте одной масти.Люк удивился.— На прошлой неделе я видел, как вы учили его склеивать кусочки фальшивых украшений. Это для чего?Хани и не знала, что Люк видел их. Она просто хотела развлечь ребенка, но Джошу и клеить не понравилось.— Боже мой, мне ничего не скрыть от вас, — насмешливо проговорила девушка. — Я давала ему урок искусства. Вот-вот , а потом вы заставите его торговать этой дрянью! Ошибаетесь , шериф. К тому ж я заработаю больше денег, если возьмусь за продажу сама. Но не бойтесь, Маккензи. Я пообещала, что отдам Джошу половину того, что получу за украшения. Своеобразный урок бизнеса, знаете ли.Маккензи с осуждением смотрел на девушку, и она отвернулась: ей уже надоели его укоряющие взгляды.— Вы сами привезли меня сюда, — проговорила она, — потому что нуждались в моей помощи. Почему бы просто не признать, что ваша затея провалилась? Если вы мне не доверяете, то зачем позволяете заниматься с вашим сыном? — Хани резко повернулась к нему. — Неужто он значит для вас меньше, чем двести двадцать пять долларов?Люк почувствовал укол совести. Да, он доверил ей Джоша. Но, Господи, она же столько сделала для мальчика! Почему бы прямо не сказать об этом? Почему он не мог этого сделать?Шерифа так и подмывало извиниться. Он шагнул к девушке, чтобы положить ей руку на плечо, но тут она вскинула голову, и он встретился с ее ясным взглядом.— Я сама скажу, что вас беспокоит, шериф Маккензи! Ревность! Погрязнув в собственном самодовольстве, вы и подумать не могли, что ваш сын предпочтет меня вам! Так что получайте, Маккензи! Думаю, все понятно даже вашему шестилетнему сыну!Однако лицо Люка не дрогнуло. Откашлявшись, он вымолвил:— Я… Простите меня. Надо признать, вы сделали очень много. — Он задержался в дверях. — Кажется, у меня никак не получается ладить с собственным сыном. Но я постараюсь. Возможно, вы мне и не поверите, но я очень хочу, чтобы Джош любил меня так же, как я люблю его. Может, только я свои интересы ставил превыше его? Не знаю…Услышав признание Люка, Хани вмиг забыла о своей горечи.— Это была плохая сделка, Люк — тихо сказала она. — И нам с вами вряд ли удастся сговориться.— Но вы старались больше меня, Хани, не правда ли?С этими словами Люк вышел. Глядя на него, Хани почувствовала себя не менее виноватой.Чуть позже за Хани зашла Синтия и предложила ей пройтись — муж настаивал на ежедневных прогулках для будущей матери.За все время, что Хани провела в Стоктоне, лишь Синтия да Лили из «Лонг-Бранча» по-дружески отнеслись к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41