— Мурка — ты мой муреночек, лайла-лала... — Он зашел в номер.
Я за ним. Закрыла за собой дверь. Но ручка дернулась в моей руке, и на пороге нарисовалась «ночная фея».
— Заходите, мои дорогие.
Пьяная довольная улыбка не сходила с его лица, он плюхнулся на кровать в спальне и стал сбрасывать с себя одежду.
— А она что?
От шока я даже не смогла сформулировать вопрос, но он понял меня.
— А она с нами! — равнодушно произнес он.
— Ну, уж нет! Извините, но это я терпеть не собираюсь! — заорала я и выскочила из номера, обливаясь слезами.
Прямо у дверей меня поймала безразличная охрана.
— А ты куда? — монотонно спросил один, крепко сжимая мою руку.
— Пусти, мне надо!
— У нас нет об этом информации. Ты не можешь уйти! — резко плевал словами охранник.
— Как это — не могу, ну-ка, отпусти меня! — Мой испуг набирал обороты.
— Я же сказал, у нас нет информации.
— Ну, пожалуйста, я прошу, отпусти. Он ведь завтра протрезвеет и даже не вспомнит, была я или нет. Отпусти, умоляю! — Я зарыдала в три ручья.
— У нас нет информации о твоем уходе. Ты же знаешь, если скажет — без вопросов.
Неужели в этих людях нет ни капли сострадания?
— Я дам тебе денег. Прошу, как человека — отпусти!
Охранник открыл дверь и силой втолкнул меня в номер. Я подбежала к окну — четвертый этаж. В это время на кровати бушевали нешуточные страсти. Мой возлюбленный тяжело приподнялся.
— Иди сюда, дорогая. Быстрее иди к нам!
— Нет, нет, ни за что!
— Я пьян, но охрану кликнуть в состоянии!
В чем была я легла на постель. «Эта» медленно раздела меня, лаская. Гладила мою грудь, живот, бедра. Я лежала бревно-бревном, мне казалось, это все происходит не со мной... Он целовал нас по очереди, говорил ей: «Какая ты у меня красивая», мне: «Какая ты сексуальная», «Как я вас хочу» и нес еще какие-то пьяные бредни. Наконец она переключилась целиком на него. Опытные губы скользнули по его телу, ниже, еще ниже. Доведя мужика до нужной кондиции, она села на него верхом и ритмично задвигалась вверх-вниз, изображая экстаз... Я с отвращением отодвинулась от них, в надежде, что теперь ему будет не до меня.
Улучив момент, я соскользнула с кровати и побежала в ванную. Встала под душ, слезы застилали глаза, я плакала навзрыд. Запотевшее от пара зеркало отражало искаженное лицо, полное безысходности. Да, это — полный отстой. Хуже уже некуда. Я села на дно ванной, вода из душа резко била меня по спине, я рыдала, и сама боялась своих слез. Почему, ну почему мне так плохо? Ведь никто не умер, не изнасиловали, никакой трагедии не случилось! Но для меня, для меня это было невыносимым унижением, клоакой и ужасной обидой. Как я могла, как я докатилась до такой жизни? Студентка университета, режиссер-постановщик! Как могла я так низко пасть? Меня уложили в одну постель с проституткой, мне как собаке командовали: «стоять!», «лежать!», «фу»! Я хотела смыть, стереть с себя липкую грязь позора, пускай вместе с кожей, пускай! Лишь бы отмыться, лишь бы забыть про этот позор!
Я терла себя мочалкой и зажимала рукой рот, чтобы не рыдать в голос.
Неожиданно дверь в ванную распахнулась. На пороге появилась она.
— Да что ты так переживаешь? Подумаешь, тоже мне! Ну, выпил немножко. Ты думаешь, ты для него что-то значишь? Ошибаешься!
Перечисляя свой послужной список: студентка, режиссер, я забыла упомянуть еще один пункт — любовница. И, находясь на этой позиции, я слушала, как меня учит жизни проститутка, потому что я сама выбрала себе эту роль и тем самым дала ей право учить меня. И я заплакала еще сильней. Удар оказался таким болезненным, потому что был неожиданным.
Конечно, наши с ним отношения нельзя было назвать идеальными, но мне всегда казалось, что он меня уважал...
— Он обещал на мне жениться, — всхлипывая, зачем-то произнесла я.
Ведь совсем недавно он говорил мне:
«Я разведусь и женюсь на тебе... Сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Ты чистый человек — я буду защищать тебя от гадостей этого мира...»
— Вот дура! И ты поверила? Ты думаешь, меня не зовут замуж? А я отказываюсь, да!
Чувство обжигающей ненависти до настоящего момента мне было незнакомо, но к ней я испытала его в полной мере. Хотя и понимала, что она, собственно, тут ни при чем.
— Лучше заткнись, понятно? — Я схватила полотенце и выбежала из ванной.
Он уже сладко спал. Она взяла свои триста долларов и ушла, игриво попрощавшись со мной. Наверное, ей заплатили заранее. Я легла спать в гостиной, так как не могла находиться в одной кровати с ним. За эту ночь я выплакала, как мне казалось, весь запас слез. Утром ужасно болела голова, а под глазами залегли синие тени.
— Доброе утро! Почему ты тут спишь? Не замерзла? Как ты себя чувствуешь? Пойдем, позавтракаем, я тебе расскажу о нашей поездке в Израиль! Ну, вставай, вставай, одевайся, — говорил он, нежно улыбаясь.
Боже, как он противен! Я раньше не догадывалась, что человек одним-единственным поступком мог в корне изменить отношение к себе. Теперь я это увидела своими глазами. НЕНАВИЖУ!
— Мне надо домой!
Он не слушал меня и не чувствовал моего паршивого настроения.
— Я что, вчера перебрал? Голова трещит, черт!
— Спроси лучше у охраны — они были самые трезвые.
— Да ты что!
— А мне надо домой!
— Ну ладно, езжай... Только давай сначала перекусим и позанимаемся одним делом!
Он сегодня остался без любимого утреннего секса. Кстати, любовные игры всегда осуществлялись только по моей инициативе.
— У меня начались критические дни, мне плохо, мне надо домой!
Стоило больших усилий контролировать себя, чтобы не рычать. Внутри все кипело от возмущения. Я просто видеть его не могла!
— Ладно, не истерикуй, вечером позвоню!
* * *
Я сидела на заднем сиденье и поэтому видела, как водитель с состраданием наблюдает за мной в зеркало дальнего вида.
— Ну, не расстраивайся ты так. Ну, перебрал. Не принимай близко к сердцу. Пойми, у таких людей все просто. Мы ведь для них просто обслуживающий персонал, а обслугу не спрашивают, чего она хочет, а чего нет. Ты расслабься, ничего страшного. Окончательно протрезвеет, извинится.
Я молча сгорала от стыда. Теперь меня уже водитель учит жизни. Докатилась. «Обслуживающий персонал», «обслуга»... А ведь он прав.
Я пришла домой, снова встала под душ. Мне казалось, это не мое тело, это не я. Мне снится сон. Да, сон. Скоро я проснусь, и все будет как обычно. Но я никак не могла проснуться...
Одной нельзя оставаться в таком состоянии — рискуешь свихнуться. Но в таком состоянии ты для окружающих опасна, да и мало интересна. Ты желанна только когда «на коне».
Глупо считать окружающих тебя людей легким обезболивающим — анальгином, лекарством, которое не лечит, а только на время заглушает боль. Глупо думать, что другие помогут разобраться в себе.
Я оделась и выбежала на улицу.
Юлечка, моя дорогая, любимая подружка, только ты сможешь меня понять, только ты не осудишь. Вместе мы решим, что мне делать дальше, как выбраться из ямы, которую я сознательно выкопала сама.
Но мои ожидания по поводу «тихой гавани» не оправдались.
Еще в подъезде я услышала музыку и сообразила, из какой квартиры она гремит. Я толкнула дверь — на таких тусовках дверь всегда открыта. В коридоре мне попалась незнакомая девушка — ее лицо я часто видела на последних страницах глянцевых журналов, в разделах светской хроники Петербурга. У Юльки собрались «лучшие друзья» — модные кокаинщики.
Я прошла в гостиную, Юлька подбежала ко мне:
— Здорово, дорогая! Как хорошо, что ты приехала. Знакомься.
Далее последовала череда известных имен.
Я понимала — Юльке сейчас не до моих проблем и жизненных исканий. Но я просто не могла быть одна, мне хотелось быть среди людей.
Я залезла с ногами на кожаный диван, стоящий в гостиной перед стеклянным журнальным столиком, на котором раскладывались длинные дорожки из белого порошка. Дорожки ровнялись пластиковой картой «Visa Gold» и плавно отправлялись в ноздри через аккуратно свернутую стодолларовую бумажку.
— Шапку-невидимку на письку надену, станет невидимкою писька моя... — пела Юлька свою коронную песню.
Ее день начинался с кокса и заканчивался им же. Песенки такого плана давно стали для нее нормой.
— Будешь? — приветливо предложил мне какой-то кент в деловом костюме.
— Не, она у нас приличная, не употребляет эту хрень. Молодец! — завизжала Юлька и наклонилась к столу. На то, как это делают другие, я могла смотреть спокойно, но видеть, как делает это моя лучшая подружка, было выше моих сил.
Я отправилась на кухню, налила себе полстакана «Chivas», добавила лед и жадно выпила. Горечь и тепло одновременно пробежали по телу, и я поняла, что начинаю приходить в чувство. Я плеснула еще столько же, взяла другой стакан с пепси-колой и отправилась обратно в гостиную.
В лабиринтах Юлькиной четырехкомнатной квартиры я наткнулась на незнакомую пару, увлеченную петтингом, аккуратно обошла ее и плюхнулась на диван. По квартире туда-сюда шныряли элитные нарки. В гостиной на мягких креслах расположилась компашка из трех человек, оживленно обсуждающих какую-то невнятную тему.
— В две тысячи седьмом году будет апокалипсис! — уверенно изрек молодой и неестественно вальяжный парень. — Человеческий разум дойдет до критической точки, и настанет эпоха самоуничтожения.
— Да, в этом сезоне на Гоа только и говорили о том, что надо подстраховаться на этот случай и забронировать пещеру в горе Кайлас, — подхватила шоколадная мулатка с гривой вьющихся черных волос.
— Димка в последний раз, тоже на Гоа, медитировал и пришел к выводу, что надо собрать экспедицию на Тибет. Мол, идут многие, а доходят не все. На этой горе самая мощная энергия. Она пропускает на вершину только избранных и просветленных. Только там можно уцелеть.
— И что он там еще намедитировал? — поинтересовалась круглолицая плоскогрудая блондинка, с которой я столкнулась у входной двери. — Сейчас еще по «дороге», и мы тоже просветлеем.
— Все промедитировал, и теперь на Тибет не на что ехать, — ответил молодой парень, прикуривая сигару «Griffin’s». — Юлька, а ты будешь пещерку бронировать, а то ведь не достанется...
— Будем надеяться, что не доживем, — хладнокровно прокомментировала Юлька, подхватила на затылке копну белых волос, чтобы не мешали, и снова наклонилась к столу. «Вальяжный» заботливо оформил ей неслабую длинную «дорожку». Это была не «дорожка», а настоящий автобан. Я снова удалилась на кухню, налила еще «Chivas» и вышла на балкон.
Холодный воздух и горячий алкоголь.
Я закрыла глаза, вдохнула и задержала дыхание, потом снова вздохнула. Представила необъятное море, небо, солнце, себя на мор-ском берегу. Мне стало легче. Времени уже не существовало — вот она, медитация...
Я вернулась в гостиную и заняла свое место на диване.
Шумная компания по-прежнему обсуждала очередные глобальные вопросы.
— Слушайте, а давайте книжку про нас напишем?! Запечатлим себя для истории! — радостно предлагал вальяжный.
— А кто мы такие, чтобы нас запечатлевать? Что мы такого сделали? — искренне удивлялась, не измученная интеллектом ярко-накрашенная, как Снегурочка, девица.
— А модно, между прочим, сейчас о себе туфту всякую писать. Вон, все эти, из Москвы лобают всякую муть про себя. Мол «у нас на Рублевке, у нас на Рублевке»... А чем мы хуже-то? — настаивал на своем вальяжный.
Ему, блин, только книжки писать!
Я глотнула еще виски, запила пепси-колой и огляделась. Так где же Юлька? Наверное, увлеклась своим любимым делом. Заниматься сексом под коксом для нее было любимым видом спорта. Она знала, что это — яд, верная смерть, но не могла отказаться. Я не раз беседовала с ней на эту тему, спрашивала, зачем ей это надо? Она отвечала: «Жизнь — скучная и серая штука, хочу, чтобы все было ярко, чтобы праздник — каждый день. Под коксом мир прекрасен и люди кругом такие добрые, душевные, а посмотришь на них по трезваку — одним словом, падлы. Все подставить, подсидеть хотят».
Для нее не существовало ни сегодня, ни вчера, ни завтра. Счастье и кокс для Юльки были синонимами.
В какой-то момент наши отношения в корне изменились, и лидерская позиция, некогда принадлежавшая ей, перешла ко мне. Она была богаче меня, пожалуй, умнее, бесспорно красивее, но я чувствовала за нее ответственность. Я тешила себя надеждами, что у меня когда-нибудь получится уговорить ее бросить наркотики.
Что-то долго ее нет!
— Ты Юлю не видел? — обратилась я к какому-то неизвестному мне мужику. Вид у него был потерянный, но опрятный, а на мизинце красовалось кольцо с большим «брюликом».
— А это кто?
— Как кто? Хозяйка квартиры!
Он серьезно загрузился. Остатков его серого вещества не хватало, чтобы вспомнить Юльку. Он здесь явно впервые, я его раньше не видела. Впрочем, как и всех остальных.
— Не припоминаю, как выглядит...
— Все понятно.
Вопросов больше не имею!
Надо найти Юльку.
Я стала методично обходить помещение. На кухне — нет. В коридоре — нет. В туалете — нет. В ее комнате — тоже нет. В комнате сестры — нет. Из гостиной я только что пришла. Где же она? Оставалась мамина комната. Ванная в маминой комнате.
Нет! Нет! НЕТ...
Этого не может быть!
— Люди... Люди! Люди... — прошептала я, сначала тихо, потом громче, потом заорала: — Идите сюда! Помогите, кто-нибудь! Да помогите же!!!
В ванной на холодном кафельном полу лежала моя любимая подруга, единственный близкий мне человек. Изо рта у нее текла белая пена. Она без сознания.
— Кто-нибудь...
В дверях ванной столпился ошалелый народ.
— Дайте телефон! Вызовите «скорую»! Скорей, черт возьми! Телефон!!!
Меня била нервная дрожь. Я не верила своим глазам.
Тыкаю пальцем в «03».
— Пункт «Скорой помощи». Ждите ответа.
Как ждите? Почему? Нельзя ждать!!! Быстрее, умоляю...
— Пожалуйста... Случилось несчастье... Передозировка. Умоляю — быстрее!
— ...
— Пена.
— ...
— Да, да, изо рта.
— ...
— Не знаю... недавно, не знаю, не знаю!!! Пожалуйста, прошу, помогите нам, помогите!!!
Всех элитных кокаинщиков и ее новоявленных друзей за считанные минуты словно сдуло из квартиры.
Я рухнула на пол, обняла Юльку, положила ее голову к себе на колени, рукавом пытаясь вытереть пену, но та все текла и текла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41