Ванна — это то единственное, что я дарила своему телу. Какой тут фитнес-центр, если я уже полгода работаю по системе нон-стоп, и выходной у меня только один.
В общей сложности на этой фирме я провела почти год: две недели позора, три месяца напрягов — и я исполнительный директор.
В дверях появился Птенчик, я судорожно начала вспоминать, когда видела его в послед-ний раз. Его бизнес шел совсем плохо, он продал свои доли в других производствах, набрал кредитов и, вложив все свои средства в новый проект завода, все равно был в убытках. Чтоб не растащили последнее, он жил на этом несчастном многомиллионном производстве, которое так и не смог достроить. Купив себе квартиру в Белгороде, он появлялся в Москве приблизительно два раза в месяц.
— Ты уже здесь? Практически рано.
— Угу, — буркнула я.
— Мы сексом заниматься будем?
— Сегодня точно нет. — Я равнодушно зевнула.
— Ты в курсе, что у нас не было секса четыре месяца? Я буду вынужден искать кого-нибудь на стороне, — ехидно заметил он.
— Мы, онанисты — народ плечистый. Нас не заманишь сиськой мясистой. Устанет правая, возьмем в левую, — пропела я детский стишок. — Ищи! Кто тебе не дает?
— А ты тогда мне на что? — склонился над ванной он.
— Слушай, я устала. Не хочу ни думать о сексе, ни говорить. Иди куда хочешь. Мне все равно.
— Ну что ж, хозяин — барин, — и он захлопнул за собой дверь.
Я крикнула ему вдогонку:
— Только не вздумай сюда водить, я за этими девками стирать белье не собираюсь. И вообще, давно пора нанять домработницу, у меня нет времени заниматься уборкой.
Он ничего не ответил. Исчез, шарахнув входной дверью. В «Метелицу», видно, попер или в «Шангрилу» — туда ему и дорога. Я уже привыкла спать одна, да и вообще я уже привыкла к одиночеству.
Я вспомнила, как за время своего пребывания в Москве у меня случился только один веселый эпизод, и радостно засмеялась. 14 февраля. Это была обычная страница в нашей Семейной Книге Идиллии. То есть мы с Петровичем находились в состоянии перманентной ссоры. Ирка приперлась в Москву к Лизке. Мы встретились в «Белом солнце пустыни». Злоупотребив виски (так как я не пила очень давно, мне хватило запаха пробки), три подружки-хохотушки отправились в функционирующий тогда «Шулонж». Лизка в этот день сделала полную депиляцию, и поскольку ей запретили сегодня употреблять алкоголь, она гибко нашла решение — заменить его кокой. Мы завалились на концерт Ингрид.
— О, блин, ХА-КА-МА-ДА! — довольно прокричала Лизка и ринулась от нас в задуманном направлении.
— Здравствуйте, — поздоровалась испуганно Хакамада.
— Пойдем, выпьем, поговорим, — призывала ее Лизка.
Мы знали, что отрывать Лизку от Хакамады было бессмысленно. Лизка — девушка хваткая. Вцепившись в Хакамаду как клещ, она приводила доводы «за»:
— Ну, чего ты как не родная? Пойдем — я угощаю!
И Лизка с Ириной удалились к стойке.
— Вот дубина! — негодуя, говорила я.
— Да нет, это еще нормально, помнишь того олигарха, ну, друга моего Пончика? Лизка осталась у него в номере в «National», а когда он ненадолго уехал, она напилась и стала разбрасывать по стенкам красную икру — типа кураж. Он вдруг вернулся и накрыл Лизку «медным тазом». А ей по фигу — она «под литром». Позвонила своим дружбанам и попросила забрать ее. Те приехали. Олигарх, видимо, из последних сил пытаясь понять, что происходит, спрашивает у нее: «Лиза, эти мальчики — те твои голубые друзья, про которых ты мне рассказывала?» Лизка последний шанс не использовала: «Какие такие голубые? Да они половину московских баб отымели.
В общем, я поехала...» Ну, что дальше, ты понимаешь...
Тут вернулась Лизка.
— Лизка, ну ты дура, — поделилась я.
— Да сами вы дуры. Мы с Хакамадой перетерли все как надо, утрясли. Вот она мне визитку дала.
Пока Лизка разъясняла мне, что к чему, Ирка подбежала к Хакамаде, скрестила свои маленькие ручки на груди, искренне закатила глаза, став жутко похожей на кота из «Шрека-2», и судорожно начала извиняться за Лизкино поведение, чем тоже заработала визитку.
Я веселилась до упаду, наблюдая за этим.
В сумке трещал телефон. Я, не вытираясь, вылезла из ванны и поползла к мобильнику.
— Алё?
— Я сейчас на банкете в «Семь пятниц», у них проплата закончилась, а они еще хотят остаться! Музыкантов я отпустила, а их пьяный директор ну очень хочет петь!
— Ты что, совсем сдурела? За что ты зарплату получаешь? У тебя голова работает? — возмутилась я. — Это у нас корпоратив, они по безналу платят?
— Д-а-а, — заикнулась она.
— Скажи этому директору, пусть сейчас расплачивается своей картой. В ресторане возь-мешь фискальный чек. Предупреди его о стоимости музыкантов, пусть им сразу кеш даст. Мы его фирме счет выставим, обналичим и ему деньги вернем. Понятно?
— Понятно, извините.
Я выключила телефон и кинула его на кресло. Пусть сами думают, как поступать. У людей есть высшее образование, опыт работы и зарплата.
Но тут зазвонил домашний. Это была Машка.
— Что делать? Что делать? — заныла она. — Меня сегодня на улице облили желтой краской. Целое ведро. С ног до головы. Меня опозорили, испортили всю одежду. Я ее с волос скипидаром смывала. Они теперь выпадут, да? Выпадут?
— Машуль, подожди, это он сделал, он?
Ответ на этот вопрос я знала. Машка все же решила уйти от своего нафталинового раритета — уж больно он ее достал. Устроилась на работу оператором в «Мегафон», сняла квартиру за двести долларов и ушла. А он это дело просто так оставить не мог и периодически ей мстил. Сначала он написал на ее входной двери маркером «Маха — шлюха», потом его люди пробрались в дом и обчистили всю квартиру: вынесли технику, украшения и даже шмотки. В общем, Машку ждала пустая жилплощадь. Ей щедро оставили только тапки. Это так он предлагал ей вернуться по-хорошему. Он считал, что за три года их совместной жизни потратил на нее слишком много денег, и она не может просто так его оставить.
Но Машка не сдавалась и начала встречаться с другим. Автомобиль этого другого взорвали. Слава богу, его там не было. Злобный старикашка снова пришел к Машке с предложением вернуться. Когда она в последний раз сказала «нет», он нанял человека, который прямо на улице вылил на нее ведро краски.
— Конечно он!
— Слушай, мне кажется, старый пень сошел с ума. Может, тебе уехать на время?
— Да куда я уеду? Я хочу карьерой заниматься и собой, наконец. Мне уже двадцать пять! Должно же у меня что-то быть?
— Не знаю, что делать, Маш.
— Слушай, а может, мне на него порчу навести? Дешево и сердито?
— Нет, Машуль, это все потом вернется. Будем искать другие пути. Скажи, что ты к нему готова вернуться, а пока будешь с ним — денег накопишь и карьеру сделаешь. Иначе очень скоро от его параноидального замута ты приобретешь манию преследования.
Повесив трубку, я прикурила сигарету. Выпуская четкие круги дыма, я думала о том, что у каждой женщины должен быть личный успех, не зависящий от мужчины. Это нелегко, но наш бизнес — это наш тыл. В любой момент ты можешь сказать «До свидания» тому, кто уже не нужен. И будешь уверена в том, что не останешься на улице и без копейки денег в кармане.
Глава 13
КАК СЛЕЗТЬ
С СОЦИАЛЬНОЙ ДИЕТЫ




Человек — животное общественное. Человек всегда нуждается в общении и понимании. А если ты помимо понимания жаждешь еще и внимания, то тебе совсем туго. Приходится создавать искусственную дружбу, если не получилось создать искусственную любовь. Зато имеет место быть настоящая работа.
И настоящая взрослая жизнь. Все психологические теории гласят: в человеке уживаются взрослый и ребенок одновременно, и, если какая-то часть не востребована долгое время, то, как следствие, возникает душевный конфликт и нервное истощение.
Мои взрослые ипостаси функционировали без перерывов и остановок — на работе и дома, дома и на работе. А вот для моего ребенка, для моей маленькой внутренней девочки времени не оставалось. Она была заброшена, а ей очень хотелось повеселиться и поиграть.
Ирка часто приезжала к Лизке, и по этой причине с Лизкой мы быстро сдружились. Лизка была гуру, а я заменяла Ирку — ученика гуру, создавая вид большой человеческой дружбы. Но, зная Лизкин авантюризм и ее коварный умишко, направленный четко на получение собственной выгоды, я никогда не подпускала ее близко к себе. Однако в обществе и внимании я нуждалась, и ресторанные тусовки теперь уже могла себе позволить — правда, только по финансовым показателям, так как здоровье плавно покидало меня.
Моя веселая работка быстро превратилась в постоянный стресс. В сумке у меня всегда находились транквиллизаторы и прочие успокаивающие средства (только из аптек!) Зато мои боссы себя чувствовали великолепно и позволяли себе отпуск минимум раз в месяц. Я перестала нормально спать по ночам. Сначала мне снилась толпа туристов, бегающих по аэропорту в поисках багажа, потом — толпа семинаристов, которые не могут подключить LCD-проектор, затем — компания лиц, не получивших визы, в довершение — толпа персон, которым ПРОСТО не понравился полет. Стабильно каждую ночь я смотрела сны про сметы и калькуляции, а цифры оккупировали мою голову, как немцы Париж.
И сегодня, насладившись пятичасовым сном, я рассосала валидол и вошла в офис. Этот месяц у нас был безумно радостным и предвещал великие геморрои. Мы готовили международный пленум врачей-урологов, и в этом глобальном медзамуте участвовали все отделы нашей фирмы под моим измученным руководством.
— Алло.
— Алё-алё, ну чё ты там делаешь?..
— Хороший вопрос... Что я могу делать на работе? Отдыхаю, конечно!
— Ну, в общем, ладно... Слушай сюда. Идем в «First».
— Лизок, ты чё? Сегодня пятница, завтра суббота... Я работаю. Какой «First»?
— Да, какая работа, когда «First»! Пошли!
— Боюсь, что тусовка вряд ли меня накормит, когда закончатся лавэ.
— Да ладно, будь проще. Нельзя быть такой серьезной!
— Все, давай, у меня вторая линия...
— Добрый день...
— ...
— А сколько у вас человек?
— ...
— Вряд ли мы можем расселить пятьдесят человек. Сейчас в гостиницах уже все места закончились.
— ...
— Я понимаю, что вы заплатите — за это все платят. Но это международный конгресс, сейчас уже поздно!
— ...
— Да, на такой бюджет мы постараемся что-нибудь найти.
Я повернулась к безмятежной Шманьке — нервозность, царившая в нашем офисе целый месяц, на ней никак не отражалась.
— Шмань, что у нас с гостиницами?
— Стоп-сейл — без изменений.
— Найди где-нибудь в центре апартаменты — так, чтобы можно было расселить пятьдесят человек. До трех этот вопрос нужно решить.
Тут всхлипнула Ирка:
— Нам рейс из Саратова не подтверждают!
— Позвони Джону, скажи: платим, сколько надо. Пусть подтверждает, как хочет!
— Звонила — не может!
— Дай мне телефон саратовских авиалиний.
Саратовские авиалинии с радостью согласились поднять еще один борт и заработать на этом еще деньжищ. Тут прибежала некогда выглядевшая для меня серой мышкой Светка.
Я проработала в компании достаточное количество времени, чтобы найти к каждому сотруднику индивидуальный подход. И рыжеволосая Светка с флегматично-депрессивным настроем к работе и с твердой установкой «у меня ничего не получится» с радостью выполняла мои команды, потому что в этом случае ей не надо было думать, только — исполнять. Минимум ответственности, максимум результата. С ней у нас был потрясающий контакт.
— У «котиков» справки с работы, но суммы зарплат недостаточны для шенгенской визы.
— Не волнуйся, сейчас уладим...
Я достала из тумбочки увесистый пакет, наполненный левыми печатями.
— Сколько там человек в группе?
— Двадцать...
— Тут пятнадцать печатей. Двоих в одну фирму и троих — в другую. Пиши им левые справки по образцу, делай какую-нибудь «шапку типа форменный фланк», за подписями — к Шманьке, здесь она просто спец. Шманька, дадим тебе орден за креатив...
Я выхватила сигарету и побежала курить. Это первая сигарета за пять часов и, боюсь, последняя. Я прижалась к грязной зеленой стене, и голова закружилась. Ко рту плавно из центра кишечника поднималась тошнота. Нет, это не может быть беременность — секс из моей жизни был исключен. Зазвонил мобильный.
— Я сегодня приеду, — раздался властный голос, как всегда без приветствия.
— Угу, — привычно ответила я.
— Тебе что, плохо?
— Нет, мне очень хорошо... Просто волшебно.
— Ну ладно.
Да уж, лучше в «First». Я нуждаюсь в живом общении, а не в мумифицированном муже. Чувствовать себя дома как в склепе — такая ситуация не очень вдохновляет.
Я набрала Лизкин номер. Даже курить расхотелось.
— О, супер!!! — завизжала она. — Наша монашка решила выйти в свет!
— Да пошла ты! — обиженно ответила я.
— Ладно, не кипятись. Я за тобой заеду.
— Давай только до одиннадцати, а то Хрящ припрется...
Лизка ненавидела Петровича, потому что он был мой муж, а не ее. Петрович ненавидел Лизку просто потому, что ненавидел всех. «Кругом враги» — думал он и запасался «боеприпасами». Поэтому мы с Лизкой дали ему кличку «Хрящ», чтобы ей было хорошо, а с ним мы не обсуждали Лизку, чтобы мне было приятно. Хотя, если сказать честно, мы с ним вообще ничего и никого не обсуждали. Будет ему хорошо или нет — нас с Лизкой это не волновало.
Я прибежала домой в половине одиннадцатого, понимая, что у меня на сборы ровно десять минут — так чтобы не было ненужной встречи в коридоре. Но тут привычно звякнули ключи, и в дверях появился он:
— Куда ты намылилась?
— В «Галерею», а потом в «First», — спокойно отвечала я, доставая из шкафа свой новый костюм «Valentino».
— Да у тебя в голове одни только тусовки и деньги, — начал свою песню он. Хоть бы придумал что-нибудь новенькое.
— Человек всегда думает о том, чего у него нет. И это не тусовка, а просто общение. Мне двадцать, а не сорок семь.
И я схватила костюм, выбежав с ним на улицу к машине. Лучше уж я оденусь там.
Лизкина «точилка» была набита до отказа смешливыми московскими тусовщицами. Они спали до обеда, нюхали коку, потом опять спали и тусовались, тусовались, тусовались. Никаких проблем, никаких обязательств, никакой работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41