Нет, зд
есь были грезы великих сновидцев.
В этих снах являлись чудовища из темных уголков мира, твари из глубоких т
опей, сумрачных пещер и ветреных пустошей. Чудовища поклонялись утонувш
ей цитадели из несокрушимого металла, что вздымается среди страшно холо
дных илистых холмов в расселине на дне моря. Хозяин этой цитадели некогд
а был величайшим из благородных воинов Света, самым ярким до своего паде
ния, но теперь обитал в величайшей тьме и склонил свой дух, гений и мощь мы
сли ко злу и мести. В бездне тьмы лелеял он ненависть.
Но существовали воины, противостоящие его великому злу. Венди переворач
ивала страницы, снимала книги с полок и осторожно ставила их на место, пов
сюду натыкаясь на слова, фразы и фрагменты сновидений о грандиозных войн
ах, погонях, жертвах и трагедиях повелителей снов.
Она прочла отрывок, описывающий поединок лесного короля в Неми. Проглоти
ла историю об игре в загадки между рыцарем Эвернесса и драконом-людоедо
м. Ознакомилась с кратким описанием обретения потерянного Грааля в соло
нчаковой пустыне. Еще один страж последовал за звуком морского колокола
через тьму и океанские волны, чтобы найти плавучий эльфийский город Винд
ьямар.
Ее заворожил рассказ о конце войны, где юный оруженосец и старый рыцарь о
прокинули семиглавого великана в земле Ар и воздвигли в его пустом доспе
хе гиганта башню Ар-Меннар. А известь для кирпичей они добыли из великань
их костей.
Венди не была уверена, но, судя по описанию, оруженосцем вполне мог оказат
ься Гален. Мог ли старый рыцарь быть Лемюэлем?
Из любопытства девушка раскрыла самый первый том на самой первой полке с
барельефами, изображающими меч, который пронзает наковальню, круглый ст
ол, спящего под корнями дуба волшебника с ветвями омелы и побегами плюща
в волосах и битву при Стоунхендже.
Первые строки в первой книге гласили: «Во славу Царицы Земной, которая за
ставляет вращаться круги земные, чьей рукой земля рождается каждую весн
у и гибнет каждую зиму, и во славу Царя Небесного, чье копье есть гром, пора
жающий нечестивых, я, Блэз Авалонский, описываю тут буквами римлян деяни
я ученика моего Мерлина и особенно Ц башню, трижды виденную им во сне, под
которой два дракона, белый и красный, свивались и бились в поединке велик
ой ярости, дабы башня опрокидывалась вопреки всем попыткам поставить ее
прямо. Король приказал выстроить башню в точности такую, какая снилась М
ерлину, вследствие чего я должен написать о размерах и обстановке башни
Четырех лун, которую видел мой ученик Мерлин. Ибо Дама Озера предсказала
и обещала, что ее особое благословение будет на этой башне до тех пор, пока
хранится в памяти, что сама башня и земли вокруг нее не должны меняться во
сне и наяву. Аминь, аминь. Здесь следует отчет о сновидении… »


VII

В этой сказке Венди несколько раз натыкалась на кого-то, именуемого «дар
итель», который отдал башню Эвернесса ученикам Мерлина Донблэзу и Альфк
иннигу и возложил на них обязанность нести вечный караул против надвига
ющегося вторжения. Но там не говорилось, кто этот даритель; автор, вероятн
о, считал данное обстоятельство слишком очевидным, чтобы упоминать о нем
.
Уже зевая во весь рот, Венди тем не менее нашла последнюю книгу на полке за
портретом Нейла Армстронг, стоящего с флагом в руке на испещренной крат
ерами пустынной поверхности Луны.
Это оказался тоненький том, запертый на замочек, который Венди ковыряла
шпилькой, пока тот не открылся.
Ц Надеюсь, никто не возражает! Ц воскликнула она. Ц Но людям не следует
прятать такие вещи Ц это только увеличивает любопытство!
Это был дневник Галенова дедушки.
Она задремала над книгой, уютно устроившись в кресле, наполовину бодрств
уя, наполовину заснув, поэтому не была уверена, читала ли она о детстве Лем
юэля, или видела его когда-то вместе с автором, или оно ей приснилось…


VIII

Дедушку Галена звали Лемюэль Уэйлок. Он родился и вырос в ту эпоху, что теп
ерь казалась более простой, более вежливой, более неторопливой и постоян
ной. Может, тогда было меньше бытовых удобств и роскоши, но жизнь в ином от
ношении казалась богаче, а мужчины, проходя по улице, приподнимали шляпы
перед дамами. То было время достоинства, сдержанности, упорного труда, че
сти и уважения. А нынче и шляпы никто не носит.
Полученное в тридцать два года наследство явилось для Лемюэля абсолютн
ым сюрпризом. После отцовских похорон, вместе с братьями, их женами и стар
шими из племянников, он оказался в комнате, где было нечем дышать от жары.
Все облачились в самые мрачные наряды для выхода в церковь: мужчины в жес
тких накрахмаленных воротничках, женщины в шляпках с Цветами. Стояло сол
нечное и жаркое июльское утро, но никто и не подумал открыть окна.
Поверенный, прибывший пароходом из Англии, занял письменный стол его отц
а, наполовину погребенный под кипами документов. Некоторые были новые, о
тпечатанные на машинке; другие Ц старые и очень старые, написанные на пе
ргаменте и веленевой бумаге, скрепленные восковыми печатями, перевязан
ные потускневшими лентами и подписанные именами, которые Лемюэль знал п
о учебникам истории.
Один из документов был завещанием отца. Поверенный прочел его сухим, тве
рдым, лишенным эмоций голосом и объявил (годы спустя Лемюэль все еще недо
умевал почему), что ему, Лемюэлю, причитаются права и средства на содержан
ие старого дома у моря.
Лемюэль, третий из десяти братьев, не уродился ни самым умным, ни самым сил
ьным в семье (брат Томас отправился в университет за границу, а Джордж раб
отал десятником на соседней ферме и имел мускулатуру, как у коня); не отлич
ался он и примерным послушанием (Абрахам никогда не злил отца, никогда не
перечил ему); даже храбростью не выделялся (юный Теодор спас жизнь всему э
кипажу своего рыболовного траулера, когда попал в шторм у побережья Мэна
).
Более того, Лемюэль всегда полагал, что наследство перейдет к младшему в
семье Ц к Бенджамину, как это происходило в старых библейских рассказах
.
Но честь выпала ему. Братья с семьями медленно покинули душную комнату, ж
енщины отправились на кухню готовить роскошный поздний завтрак. Лемюэл
ь остался наедине с поверенным, который старательно объяснил ему про май
оратные пошлины, договоры и условия его владения старым домом.
Наследник не мог продать дом никому, кроме как члену семьи, не мог продать
или даже изменить внутри дома положение любого предмета или части мебел
и. Ни одна тарелка на каминной полке, чаша в музее или книга в библиотеке н
е могла быть перенесена с места на место, даже в пределах комнаты. Любое по
вреждение должно быть немедленно устранено, а объект восстановлен в точ
ном соответствии с исходным внешним видом за счет хранящейся в банке для
этой цели суммы. В доме не допускаются никакие добавления или изменения.

Каждую без исключений ночь, каждую ночь своей жизни, кто-то из членов семь
и или должным образом обученный заместитель должен спать под крышей дом
а в комнате, окна которой выходят на море.
Дом перейдет во владение его наследникам на правах заповедного имущест
ва, в строгом соответствии с законом первородства, без разделения или вы
деления приданого или вдовьей части, если он умрет, окажется недееспособ
ным в результате болезни, попытается изменить или продать дом или его со
держимое или начнет страдать бессонницей.
Юрист продолжал бесстрастным тоном:
Ц Дар может быть отозван по воле изначального дарителя или того, кого он
назначит, до времени, объявленного в исходной хартии и дарственной. Тако
вым временем является либо конец нынешней Земли, либо возвращение в мир
Короля.
Исходная хартия была выгравирована на золотой пластине, которую повере
нный извлек из массивного запирающегося футляра, и написана параллельн
о на латыни, староанглийском, французском и валлийском. Лемюэль разгляде
л имя, выгравированное внизу документа:
ARTHURUS PENDRAGON, REX QUONDAM ET REX QUE FUTURUS
Артур Пендрагон, король на все времена.
.


IX

В глубине души Лемюэль никогда не сомневался, что старый дом предназначе
н ему.
Однажды летним днем, когда ему было девять лет, Лемюэль и его старший брат
Эндрю проникли на соседский участок, дабы забраться на самую высокую сос
ну на самом высоком холме в округе. Согласно школьному поверью, подъем на
это дерево являлся верхом древолазного искусства. Ибо сосновые ветви ут
ыканы иглами и сидят очень близко друг к другу. Опасность быть пойманным
и на земле старого Тилдрама добавляла приключению блеска.
Вскоре, покрытые смолой, в перепачканной одежде, двое мальчишек уцепилис
ь за самые верхние ветви сосны, изображая беспечное отсутствие страха, к
огда налетающий ветерок заставлял их насест скрипеть и тревожно раскач
иваться.
Все знакомые холмы и поля раскинулись у них под ногами, отливая желтым и з
еленым в лучах солнца. А дальше тянулись неизведанные луга и коричневая
лента таинственной дороги, ведущей непонятно куда.
Некоторое время мальчики спорили о географии, пытаясь решить, является л
и дымка на горизонте настоящим морем. (Школьная легенда гласила, что с так
ой высоты и вправду можно увидеть океан.) А затем началось подспудное, дюй
м за дюймом, соревнование, когда каждый из братьев пытался проползти еще
несколько опасных шажков вверх. Юный Лемюэль, будучи легче, осмелился пр
обраться по ненадежной ветке дальше, чем его более осторожный старший бр
ат.
Дабы сохранить лицо и подтвердить принцип, что младшие братья не могут п
обедить старших, Эндрю презрительно заявил, что научился от папы ночному
колдовству и секретам, которые Лемюэлю еще рано доверять, потому что он с
лишком маленький. Новые знания позволили бы Эндрю залезть гораздо выше,
соблаговоли он к ним прибегнуть.
Колкостями и насмешками Лемюэль вытянул из брата секрет, и, прежде чем сп
уститься, Эндрю научил его песне для вызывания сон-лошадки.
В ту ночь, прочитав все молитвы, Лемюэль старательно прошептал песню, кот
орой его научили. Он говорил тихонько, чтобы не разбудить брата на соседн
ей кровати.
В нетерпении, с широко открытыми глазами, лежал он в темноте, глядя сквозь
открытое окно на Полярную звезду. И он щурился в надежде каждый раз, когда
ночной ветер царапал по стене дома веткой дерева, ибо с убежденностью ре
бенка не сомневался, что слышит стук копыт по крыше.
Между полуночью и рассветом, между сном и бодрствованием, лунный свет, бу
дто иней, оседал на открытых рамах, и в этом свете похожая на оленью голова
просунулась в окно и уставилась на Лемюэля большими темными влажными гл
азами. Шкура ее сияла как ночной снег, однако была чудесно теплая на ощупь
, когда Лемюэль застенчиво протянул руку, чтобы погладить ее по носу. Поск
ольку окно его спальни находилось на втором этаже, он осознал, что лошадк
а, должно быть, стоит в воздухе.
Она заговорила, словно ветер зашумел в листве:
Ц Ты такой юный. Слишком юный, чтобы призвать меня сюда из высокого Келеб
радона. В окруженной звездами цитадели стою я, вечно бессонная, и охраняю
моего повелителя, вечно спящего, считая годы, пока боевая труба не разбуд
ит его. И тогда он возьмет свое оружие и доспехи, вскочит мне на спину и кри
кнет: «Вперед! Ибо Ахерон поднимается из моря! Последняя битва зовет, и Зем
ля в опасности! » Ц Она запрокинула голову и пылко заржала.
Лемюэль был потрясен.
Затем сон-лошадка опустила голову и мрачно произнесла:
Ц Я могу прервать свое бдение, только когда стражи Эвернесса в крайней н
ужде призывают меня. В крайне нужде я прихожу, и не ради удовольствия или г
ордости, не для игры. Теперь ты опозорил меня, маленький мальчик, ибо я отс
утствую на посту без уважительной причины. Что, если последний рог протр
убит, пока я так далеко? Моему хозяину придется идти на Рагнарёк пешком?
Ц Но я не сделал ничего плохого… Ц пролепетал Лемюэль.
Ц Терпение и вера Ц так клянется твой народ. Твой народ, как и мой, клялис
ь ими, связав наши могучие клятвы граду Бесконечному воедино. Где терпен
ие, коли ты посмел призвать меня сюда до времени? Где вера? Некогда стражи
Эвернесса были могучим орденом. Многие семьи входили в него, и целое коро
левство могли они позвать на подмогу. Но теперь так часто Стена стоит пус
тая, неохраняемая. Твоя семья знает древние слова, чтобы призывать силы и
з Келебрадона, но для чего? Твой народ забыл нас, а если и помнит, то не соблю
дает старые обычаи или не верит. Боюсь, иссякла вера в Эвернессе.
По этим словам Лемюэлю стало ясно, что его брат никогда не вызывал сон-лош
адку. Теперь он растерянно, почти испуганно пытался понять, делал ли это к
огда-нибудь его отец. Неужели не осталось никого, кто еще верит?
Ц Прости меня. Правда, мне очень жаль. Погоди! Не уходи! Смотри, я припас те
бе гостинец. Видишь? Это яблоко. Я вынес его из кухни под пижамой.
С минуту она молчала, шевеля ноздрями.
Ц Большинство из тех, кто молит о дожде, не носят зонтиков, Ц негромко ск
азала она самой себе, и ее тихий голос дышал теплом. Вслух она произнесла:
Ц А что это за сверток у тебя под подушкой?
Ц Мое пальто.
Ц Ночь-то летняя.
Ц Понимаешь, я подумал, Ц застеснялся он вдруг, Ц если мы поднимемся вы
соко, может стать холодно…
Невыразимо прекрасный голос ответил ему:
Ц За твое нетерпение тебе должно быть стыдно, а значит, ты никогда не дол
жен хвастать перед своим братом или говорить отцу, что я здесь была. Но за
твою веру полагается награда. Садись мне на спину! И я полечу с тобой в люб
ую страну, какую ты назовешь, вокруг света и обратно сюда до зари. Да, я могу
обогнать рассвет, ибо я быстрее солнца. Натягивай пальто.
Босым ногам было холодно на подоконнике, когда он вылезал наружу.
Оседлав сон-лошадку, Лемюэль наклонился вперед, крепко обнял ее за шею и п
рижался щекой к ее теплой ароматной гриве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39