Мне хотелось получше вас узнать, только и всего.
Он как-то странно посмотрел на меня и включил видео. На экране возникло по
началу размытое и дрожащее изображение Ц заснеженное крыльцо дома, при
хожая, комнаты. Меня передернуло при мысли, что на этом мониторе Стейнер м
ог наблюдать за нами с Элен в первый вечер. Он нажал еще одну кнопку, и я уви
дел что-то вроде камеры и в ней Ц сидящую на полу спиной ко мне фигуру с дл
инными волосами.
Ц Вы сейчас слышали стоны?
Стейнер сел рядом со мной на табурет; губы его шевелились у самого моего р
та. Свет от лампы падал на его макушку, и корни волос казались розовыми. Та
кая гуща, такой каскад белых и серебристых прядей ниспадал с его головы, ч
то у меня защемило сердце. Мои-то волосы даже в двадцать лет были и тоньше,
и реже.
Ц Это, Бенжамен, стонет вон та женщина. Она заперта в нескольких метрах о
тсюда.
Дыхание его стало прерывистым. Он откинул назад свою шевелюру, и мне брос
ились в глаза толстые, похожие на колючки волоски, торчавшие из ушей. Прош
ло некоторое время, прежде чем информация дошла до моего сознания.
Ц Здесь поблизости заперта женщина?
Ц А вы знаете почему? Хотя бы догадываетесь?
Его правое веко подергивалось, какое-то лихорадочное возбуждение овлад
ело им. Нос морщился от нервного тика. Он сжал кулаки и опустил глаза, как б
удто то, что он собирался мне поведать, не могло быть сказано лицом к лицу.

Ц На этой женщине лежит вина…
У меня вдруг защипало в горле. Я не смел переспросить.
Ц Повторяю: вина, и я сказал бы даже, тяжкая вина!
Он встал, прихватив табурет, вышел из освещенного круга, выключил видео. Т
еперь я не видел его лица. Только слышал дыхание да негромкое гудение при
боров. Его бестелесный голос тревожил меня, он витал, точно дух. Мне необхо
димо было пресечь эти излияния, уже тогда я предчувствовал: если выслуша
ю Ц окажусь в его руках.
Ц Во-первых, да будет вам известно, господин проныра, что мы находимся на
перевале между Швейцарией и Францией. В пятистах метрах граница. В войну
эта мыза с сорок первого года служила базой Сопротивления. Партизаны Фра
нш-Конте использовали особенности этой местности Ц земля здесь мягкая
, как сыр, Ц прорыв целую сеть катакомб, где скрывались беженцы и хранило
сь оружие. Один подземный ход вел в Швейцарию, но он был закончен только к
осени сорок четвертого, как раз когда войска союзников освобождали депа
ртамент. Ни немцы, ни полиция так его и не обнаружили, хотя получили не оди
н донос. В то время вход в него был замаскирован и открывался с помощью хит
роумного устройства. А тогдашний хозяин мызы, член голлистской сети Сопр
отивления, слыл сочувствующим правительству Виши, так что был вне подозр
ений. Я рассказываю вам все это, потому что сам провел здесь целую зиму, ко
гда мне было шесть лет. Мой отец, коммунист, руководитель ячейки Сопротив
ления, прятал нас в этом подвале Ц мою мать, сестер и меня, Ц а потом переп
равил в Швейцарию, где мы жили до конца войны. От тех долгих недель взаперт
и у меня на всю жизнь осталась боязнь темноты. У нас тогда были только свеч
и, которые больше коптили, чем светили. Я изо всех своих силенок помогал, к
огда ставили крепь, таскал мешки с камнями, доски, приносил еду. За эти мес
яцы в подполье я многому научился: маскировать выкопанную землю, рыть хо
ды, укреплять своды. Я, конечно, был совсем мал, но такие вещи не забываются.
Эти навыки сослужили мне службу, когда я семь лет назад разыскал этот пол
уразвалившийся дом, купил его у одной семьи из Нешателя, которой он доста
лся по наследству, и привел в порядок. Почти все катакомбы обвалились. Мы с
Раймоном, ценой почти двух лет изнурительного труда в строжайшей тайне,
расчистили восемьдесят метров подземного хода. А еще вырыли два тайника
в конце коридора и эту нишу, которая стала моим кабинетом.
Мне показалось, что сейчас уместно будет его перебить, и я встал.
Ц Прошу прощения, месье Стейнер, но я должен подняться к Элен!
Ц Сядьте на место!
Он произнес это таким тоном, что я понял: спорить бесполезно. В сумраке я с
корее угадывал, чем видел очертания его внушительной фигуры. А ну как он б
росится на меня и прихлопнет, точно муху?
Ц Я буду краток, обещаю вам. Позвольте все же вернуться немного назад, я п
опрошу у вас еще буквально несколько минут внимания. Как вы уже знаете, я ю
рист, адвокат; профессия доходная, и благодаря ей я сошелся с состоятельн
ыми людьми. Я живу в достатке, на иждивении никого не имею. Но работой свое
й я всегда занимался лишь ради хлеба насущного, истинное мое призвание и
ное: я Ц странник по дорогам любви. Всю жизнь я менял женщин, как перчатки.
Еще в студенческие годы меня называли революционером по женской части: д
ействительно, бороться я предпочитал в постелях. Женился я приличия ради
, и под этим надежным прикрытием пустился во все тяжкие. Лишь одно дело на
свете я любил Ц тешить все новых и новых любовниц, у меня было одно чаяние
в жизни Ц разжигать дивное пламя, тлеющее между ног сменявших друг друг
а партнерш. Одна только мысль, что я повстречаю красивую девушку, заставл
яла меня подниматься каждое утро. Жена на все закрывала глаза. Эта дура дв
адцать лет надеялась, что я переменюсь. В конце концов ее терпимость стал
а тяготить меня. Я задыхался в клетке супружества, совместное существова
ние не давало простора для маневра. Более яркая, более насыщенная жизнь п
роходила мимо. Мы развелись. Я спешил жить, время поджимало.
Но после развода все пошло не так, как я ожидал. Возраст Ц коварная штука:
я сам не заметил, как стал уже не тот. Женщины мне отказывали. Раньше я брал
их с налету, мои ухаживания напоминали облаву, теперь же свелись к унижен
ной мольбе. И я, привыкший к легким победам, жил с тех пор в постоянном стра
хе получить от ворот поворот. Жена Ц я слишком поздно это понял Ц в каком
-то смысле служила мне защитой от подобных щелчков. Теперь я был невостре
бован, мне предстояло пополнить ряды неудачников, и я уже видел себя в нед
алеком будущем сморщенным старичком, вынужденным платить за милости, ко
торые доселе сыпались на меня, как из рога изобилия. Говорят, были бы деньг
и, и все женщины твои Ц это неверно: женщина может за деньги лечь в постел
ь, но влечение, страсть купить нельзя. Только порхая от юбки к юбке, я наход
ил вкус в жизни и, лишившись этой возможности, впал в глубокую депрессию. Ю
ных красоток, которые холодно отворачивались от меня, я презирал и вожде
лел одновременно, если мне потом случалось увидеть какую-нибудь из них п
одурневшей или обезображенной, то радовался и вздыхал с облегчением: одн
ой печалью меньше. Видя, как целуются влюбленные, слыша смех молоденькой
девушки, я чувствовал себя оплеванным, будто мне нанесли личное оскорбле
ние.
Вот тогда-то Раймон невольно спас меня и наставил на путь истинный. Он слу
жил мне уже десять лет, с тех пор как я выручил его в суде Ц ему грозил боль
шой срок за растление. Работал он шеф-поваром в одном ресторане, был занят
несколько вечеров в неделю, а в остальное время вел мой дом. Когда я разве
лся, он остался со мной. Мой образ жизни не был для него тайной, и все мои пох
ождения он принимал так же близко к сердцу, как я сам. Я был для него воплощ
ением всего того, чем он только мечтал быть. В свое время он был женат на ка
кой-то стерве, которая его бросила. На моей памяти у него не было ни одной ж
енщины, ни единой интрижки. Оно и понятно при его внешности: он был до того
безобразен, что порой и меня от него с души воротило. Как сказала одна моя
подружка: верно, когда мать его родила, у нее молоко скисло.
Он любил подсматривать за голыми женщинами, тайком пробирался в их спаль
ни, наблюдал за ними в ванной; я подозревал, что он шпионил и за мной, когда м
не изредка случалось привести очередную пассию к себе домой. Был у него е
ще один мерзкий пунктик, с которым я пытался бороться: в своем ресторане о
н запирал хорошеньких посетительниц в туалете при помощи специальной о
тмычки. Они не могли выйти, пока кто-нибудь из персонала не приходил на их
крики. Хозяин, уволив сначала, как водится, пару-тройку иммигрантов, запод
озрил его. Раймон объяснил мне свое поведение: он-де столько раз видел, ка
к красотки перепихивались в туалетных кабинках со всякими скотами, что,
по его мнению, лучшего они не заслуживают. Я пригрозил выгнать его, если он
не прекратит. Порой он с такой яростью обрушивался на весь женский пол, чт
о мне было не по себе.
И вот однажды я встретил Франческу Спаццо Ц это было девять лет тому наз
ад. Встретил, уже будучи наслышан о ней как о самом развратном создании на
свете. Она прошла, как говорится, огонь, воду и медные трубы, и вряд ли кто-н
ибудь еще мог тронуть ее сердце. Для этой женщины, столь же самовлюбленно
й, сколь и стервозной, ценность человека измерялась лишь удовольствием,
которое она рассчитывала от него получить. Любовников и любовниц за ней
числилось больше, чем дней в году, и всем она разбивала сердца, ломала судь
бы, развращала души. Не раз ей приходилось спасаться от мести ревнивых му
жчин или женщин, доведенных до помешательства ее презрением. Ее губили с
обственные пороки вкупе с теми, которые она пробуждала в других. Связать
ся с нею значило разрушить весь уклад своей жизни, пуститься в рискованн
ое путешествие, не зная, где оно закончится. Я потерял от нее голову; я приз
нал ее превосходство, стал рабом ее прихотей, благоговел перед ее образо
ванностью Ц она тогда преподавала философию. Впервые в жизни я пытался
удержать женщину навсегда; а ведь мне было уже пятьдесят восемь лет.
Я был слишком влюблен, и ей это скоро наскучило; она бросила меня. Я молил е
е вернуться, пресмыкался, на какие только унижения не шел! Я преследовал е
е так неотступно, что в конце концов она определила меня в вербовщики: я до
лжен был поставлять ей юношей и девушек и смотреть, как она тешится с ними
. Умела же она околдовать, просто какой-то злой гений. Я попался в собствен
ную ловушку: престарелому Казанове, влюбившемуся в женщину моложе годам
и, с лихвой воздалось от нее за сердечные раны, которые он всю жизнь беспеч
но наносил другим. А я теперь и в объятиях юных девушек не мог забыть свое
фиаско. Раймона моя новая роль привела в бешенство; он жил моей жизнью и мо
и несчастья воспринимал как свои. Если я уходил со сцены, он тоже должен бы
л уйти. Однажды вечером он явился ко мне.
«Хозяин, помните эту Франческу, что нас продинамила?»
«Как я могу забыть ее, дурень!»
Я терпеть не мог эту его манеру: он всегда употреблял первое лицо множест
венного числа, когда говорил о чем-то неприятном. Делить с ним радости Ц
это еще куда ни шло, но горести Ц нет, увольте.
«Так вот, хозяин, я с ней за нас расквитался. Эта тварь никому больше не под
гадит, хватит ей, дряни смазливой, по мужикам таскаться».
Я похолодел, испугавшись худшего. До какого безумства мог он дойти? Нет-не
т, успокоил он меня, он не убил ее и не изнасиловал. Мы поехали в коттедж в Во
сточном предместье, который он купил на свои сбережения. Спустились в по
двал. Раймон отпер металлическую дверь; миновав небольшой коридорчик, мы
оказались перед еще одной дверью, с зарешеченным окошком. Ничего себе Ц
настоящий карцер оборудовал своими руками! Он показал на окошко, и я загл
янул: на надувном матрасе, подле неаппетитных объедков и ведерка-параши,
сидела Франческа Ц встрепанная, разъяренная. Даже в заключении она не у
тратила своей горделивой осанки, хотя находилась в камере уже неделю. Эт
от идиот Раймон похитил ее, чтобы отомстить за меня!
«Глядите, хозяин, уж я научу уму-разуму эту потаскуху, будет знать, как вас
морочить! Каждый день я ее спрашиваю: согласны вы вернуться к месье Стейн
еру? Пока упирается Ц будет гнить здесь. Еще погожу немного, а потом вдвое
урежу паек. Вот увидите, прекратит выкобениваться, сама к вам на брюхе при
ползет как миленькая!»
Я схватил Раймона за вихры и встряхнул.
«Да ты совсем спятил? Ты хоть понимаешь, что за такие шутки, да с твоей суди
мостью, угодишь прямиком за решетку? Один раз я тебя предупредил, дважды п
овторять не стану. Ты немедленно отпустишь Франческу и принесешь ей свои
извинения. Надеюсь, она примет от нас денежную компенсацию и будет молча
ть».
Но на сей раз Раймон осмелел и показал норов. Ведь отпусти мы сейчас Франч
еску, она не преминет донести на нас, даже если возьмет деньги. Тут узница,
слышавшая из-за двери нашу перебранку, подошла к окошку и подала голос, за
явив, что хочет с нами поговорить. И вот мы сидим все втроем в омерзительно
й Раймоновой камере; мне было мучительно стыдно видеть эту женщину, кото
рую я все еще любил, втоптанной в грязь. А она вдобавок оставила открытой п
арашу: мол, я унижена, так извольте и вы нюхать. Как ни в чем не бывало Франче
ска предложила договориться.
«Мне более чем понятны мотивы, побудившие Раймона похитить меня, понятны
потому, что я сама отчасти разделяю их. Пребывание здесь натолкнуло меня
на мысль, которая, как я догадываюсь, вызревает и у вас. У тебя, Раймон, потом
у что ты уродлив и всегда был чужим на празднике любви, а у тебя, Жером, пото
му что ты стареешь, и стареешь тяжело. Мне уже далеко за сорок. До сих пор ми
р был у моих ног, ибо я плевала на всех и умела держаться королевой. Вы, може
т быть, знаете, что у этнологов есть такой термин «престижное скотоводст
во»: в Африке и на Мадагаскаре пастуха тем больше уважают, чем больше у нег
о стадо, пусть даже от такого количества скота нет проку. Так и я, окружив с
ебя толпой жеребцов и кобылок, щеголяла своим стадом. У королевы должен б
ыть двор, иначе какая же она королева? Но в последние годы трон подо мной п
ошатнулся: хоть я и слежу за собой, занимаюсь всеми видами спорта, обращаю
сь время от времени к услугам хирурга-косметолога, время подтачивает ме
ня, и я перехожу в категорию женщин, «сохранивших остатки былой красоты».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31