— Я все понимаю и знаю, что мы говорим о нашем ребенке. Я никогда не допущу, чтобы мой ребенок умер. Поверь мне. Я пойду на все, чтобы защитить его.
Его глаза насмешливо сверкнули.
— Ты что, амазонка? Королева-воительница, которая сможет, подняв меч, броситься на своих врагов?
— Нет, но…
— Здесь не может быть никаких «но», миледи. Мой отец был одним из лучших рыцарей своего времени, и если им, как ты утверждаешь, удалось его убить… Это то, чем я никогда не стану рисковать.
Она развернулась в седле и посмотрела ему в лицо. Выражение его строгого лица было непреклонным.
И все же она попыталась отстоять свою точку зрения:
— В таком случае возвращайся со мной домой и останься там, чтобы защитить свое дитя!
— Вернуться куда? — сердито спросил он. — В королевство, которому я никогда не был нужен? К людям, которые постоянно пытались убить меня? К тому же здесь у меня есть обязательства.
— Какие обязательства?
— Они тебя не касаются, но я отношусь к ним очень серьезно.
— Кристиан, — предприняла она очередную попытку, — пожалуйста, будь благоразумен. Наш ребенок будет править двумя знаменитыми королевствами, расположенными между Триполи и Антиохией. Подумай о том, какое богатство и почести его ждут. О власти, которая будет в его руках.
— Что хорошего в том, что человек получит весь мир, если он потеряет свою бессмертную душу? В этом мире и без того предостаточно жестокости. Пусть лучше мой сын будет простым кузнецом, которому не нужно ничего, кроме его кузницы, чем будет подвергаться постоянным преследованиям со стороны жаждущих убить его ради того, чем он владеет.
— Именно король и его правосудие защищают твоего кузнеца и его кузницу, — возразила она. — Если король нечист на руку, то злодеи ворвутся в его графство и бросят его в темницу без суда и следствия. И тогда у него не будет ни кузницы, ни достоинства. Наша доля — защищать их.
Кристиан тут же парировал:
— Король восседает на троне далеко от графства и не имеет понятия, что там происходит. Но я знаю это, потому что нахожусь в графстве, и до тех пор, пока я там, никому не удастся причинить вред кузнецу.
Она испустила долгий, усталый вздох.
— Ты очень силен в риторике, хочешь ты этого или нет. Мало кто способен тебя переспорить.
— Знаете, моя королева, — задумчиво вымолвил Люциан, — я вижу другой выход.
Обернувшись, она посмотрела на Люциана, который ехал прямо за ними.
— И что же это за выход?
— Единственное доказательство, которое вам действительно необходимо, — это геральдическая эмблема принца Кристиана. Вы можете вернуться домой в положении с этой эмблемой, и им не останется ничего другого, кроме как поверить вам на слово, что он является отцом ребенка.
Это предложение привело Кристиана в еще больший ужас, чем предложение Адары.
— И кто же станет отцом ее еще не рожденного ребенка, которого вы собираетесь выдать за моего?
Люциан приосанился в седле:
— Ее величество может распоряжаться моим смиренным и созревшим для деторождения телом, как сочтет нужным. Я покорнейше подчинюсь ее воле.
Адара подавила смешок, услышав столь любезное предложение. Только Люциан мог найти такой выход из положения.
Но если бы взглядом можно было убивать, Люциан был бы разрублен надвое пылающим яростью взором Кристиана.
— Что это значит, шут?
Гнев в голосе Кристиана почти позабавил Адару. Было бы приятно, если бы она могла списать это на ревность, но она была не настолько наивна, чтобы тешить себя подобной надеждой.
— Да, — сказала она, желая еще сильнее позлить мужа. — Это может сработать.
Кристиан изумленно спросил:
— Ты ляжешь в постель с деревенским дураком?
— Скажите на милость, кто из нас двоих больший дурак? Тот, кто увидит, как его сына возведут на престол, или тот, кто держит на своих коленях прекрасную женщину, с которой сочетался законным браком, и отказывается от нее, от трона и богатого королевства, где полным-полно людей, готовых исполнить любое его приказание? Полагаю, придумав столь грандиозный план, я, безусловно, проявил себя как самый мудрый человек из здесь присутствующих.
Пришпорив лошадь, Люциан поравнялся с ними и, сидя в седле, отвесил Адаре низкий поклон.
— Выберите меня, моя королева, и я подарю вам наследника. Я с радостью лягу с вами постель ради вашего удовольствия.
Ноздри Кристиана предостерегающе раздулись.
— Ляг с ней в постель ради ее удовольствия, шут, и ты больше не поднимешься. Никогда.
Побледнев, Люциан дернул за поводья и скакнул в сторону, оказавшись вне досягаемости Кристиана.
— Что ж, прекрасно, мой принц. — Он перевел взгляд на Адару. — Примите мои извинения, моя королева, но разбирайтесь сами.
— Люциан! — вскричала она в притворном гневе. — А как же моя проблема?
Шут добродушно отреагировал на ее тираду:
— Ну, миледи, это ваша проблема. Простите, я… мм… я намерен прожить долгую и… плодовитую жизнь.
— Плодовитую? — спросил Кристиан, устремив на него сверлящий взгляд.
Люциан скривил лицо, обдумывая, какое слово лучше выбрать.
— Плодовитую? Сдается мне, я ляпнул, не подумав. Мне вдруг стало страшно, что я уже ни на что не гожусь. Нет, правда, я уже не способен оказаться на высоте положения. Я стану старым и бесплодным. Моя тычинка усыхает даже сейчас, когда мы говорим.
Обернувшись, Адара вопрошающе посмотрела на мужа, рассерженная его неподобающей реакцией на план Люциана.
— Что-то я не понимаю. Минуту назад тебе не было никакого дела до Элджедеры и моего народа, так почему сейчас тебя волнует, кто будет сидеть на троне?
Кристиан молчал.
— Ответь на мой вопрос! Он взглянул на нее сердито:
— Я не один из ваших подданных, ваше величество. Сбавьте-ка тон.
— Прости, — искренне извинилась она. — Но мне бы хотелось знать, почему ты против этого.
— Во-первых, моя эмблема на цепочке — это единственная вещь, оставшаяся мне от матери. Я хранил ее как зеницу ока в самых страшных кругах ада, чтобы никто не украл ее у меня. Поэтому у меня нет ни малейшего намерения отдавать ее кому бы то ни было, пока я жив. Во-вторых, хотя бы из уважения к памяти моих родителей я не могу допустить, чтобы на фамильном троне моей матери восседал отпрыск деревенского идиота. Люциан ахнул.
— Я выражаю свое возмущение от лица всех деревенских идиотов!
Кристиан кинул на него убийственный взгляд.
— Что ж, моя королева, здесь он действительно прав. Бог ему судья, но тем не менее он прав, — смиренно сказал Люциан.
Она почувствовала, как Кристиан напрягся, словно подобравшись, и попытался схватить беднягу Люциана, но тот увильнул в сторону.
Между ними повисла тишина. Адара пыталась подавить чувство, что она проиграла, и придумать новый план действий.
Даже Люциан не раскрывал рта. Он просто молча ехал рядом, словно опасаясь вывести Кристиана из себя.
Все пошло совершенно не так, как она задумывала.
Ей казалось, что всего-то и надо, что приехать в эту страну, скрепить их брак любовной близостью, а потом вернуться домой с мужем и предъявить его народу в качестве короля.
Теперь же ей повезет, если она вообще вернется домой.
И все же она не пала духом. Пока она дышит, у нее есть надежда, а пока у нее есть надежда, Базилли ее не одолеть. Она найдет какой-нибудь способ пробраться сквозь глухую стену, которой окружил себя Кристиан, и заставит его признать ее правоту.
Но на данный момент им надо позаботиться о своей безопасности.
У нее замерло сердце, когда она опустила глаза и осознала, что под ее плащом по-прежнему ничего нет. Так не пойдет!
Адара положила руку поверх руки Кристиана, державшей поводья.
— Мы можем остановиться на минутку?
— Зачем?
— Если мы собираемся въехать в деревню, то я хочу одеться.
Кристиан почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда он представил себе обнаженное тело Адары. За спорами он совсем забыл о том, что она не одета, хотя, как это могло произойти, он не понимал.
Удивленно вскрикнув, Люциан прикрыл глаза рукой.
— Моя королева нага под одеждами? Я лишусь зрения, стоит мне мельком взглянуть на ее ослепительную красоту. — Раздвинув пальцы, он посмотрел на девушку сквозь образовавшуюся щелку. — Или нет? Может быть, стоит проверить, верно ли это предположение?
— Люциан, — серьезно молвил Кристиан, — все люди наги под одеждами, и если ты взглянешь на обнаженное тело Адары, то весьма вероятно, что ты лишишься зрения, когда я выколю оба твои глаза за оскорбление.
Растянув губы в ухмылке, Люциан убрал руку от лица.
— Что бы он ни говорил, ваш принц вас ревнует, моя королева. Это хороший знак.
— Я не ревную, — раздраженно возразил Кристиан.
— А мне кажется, он ревнует, — сказал Люциан, снова прикрыв лицо рукой. — О-очень ревнует.
Кристиан зарычал, напомнив ей разъяренного медведя, но Люциан воспринял это как нечто само собой разумеющееся.
Натянув поводья, Кристиан остановил коня возле небольшой рощицы, а Люциан отъехал немного дальше. Спешившись, Кристиан помог Адаре слезть с лошади.
Когда она соскользнула вниз, ее плащ распахнулся, на секунду открыв его взору гибкое, совершенное тело.
Кристиан почувствовал, как его плоть отвердела еще больше от этого мига райского блаженства, которым она его одарила.
Адара замерла, словно понимая, что она с ним делает.
— Вы уверены, что не хотите выполнить свой супружеский долг, милорд?
По правде говоря, он страстно желал ее. Каким наслаждением будет, лежа рядом с ней, держать ее в объятиях и чувствовать, как ее плоть обволакивает его. Но не это было для него делом первой необходимости. Главным для него было доставить ее домой в целости и сохранности и выпутаться из крайне нежелательной ситуации.
— Ты соблазняешь каждого мужчину, который попадается на твоем пути?
— Нет. Только своего мужа.
Кристиан почувствовал, как у него засосало под ложечкой, когда она напомнила ему об этом. По закону и праву она принадлежала ему, и он мог делать с ней все, что его душе угодно. Осознание этого было самым тяжким испытанием для его воли.
Она протянула руку и дотронулась шелковистой ладошкой до его щеки:
— Ты даже красивее, чем я думала… и гораздо упрямее. Мне следовало знать, что ты окажешься далеко не мальчиком из смутных воспоминаний.
Когда она говорила, он не мог оторвать взгляд от ее четко очерченных, соблазнительных губ. Это все, что было ему доступно, вместо того чтобы заключить ее в объятия и отведать вкус ее губ. Они были такими манящими… Должно быть, они даже мягче, чем ее руки.
К счастью, Люциан принялся напевать нескладную мелодию, напомнив им, что они не одни и у них нет ни минуты свободного времени.
— За нами гонятся, миледи, — сказал Кристиан, столь же заботясь о ее благе, сколь и о своем. — Я бы настоятельно советовал вам поторопиться.
Кивнув, она отстранилась от него.
Однако аромат ее кожи по-прежнему будоражил его чувства. Он с трудом удерживался от того, чтобы не зарыться лицом в ее роскошные черные волосы.
Как сладостно будет ощущать тепло ее тела, лежащего под ним, пока он ласкает ее…
Повернувшись к ней спиной, он стиснул зубы, чтобы отогнать это видение, и стал чистить лошадь, пока порочные мысли не увлекли его туда, куда ему лучше было не ступать.
Адара наблюдала за мужем в просвет между деревьями, одновременно пытаясь зашнуровать лиф платья. Тот чистил лошадь, с нежностью и заботой касаясь ее боков, в то время как Люциан приставал к нему с вопросами и замечаниями.
— Не думаю, что вашему коню нравится, когда вы так его трете, — сказал Люциан, глядя, как Кристиан чистит лошадь. Нагнувшись, он вырвал с корнями два пучка травы, в точности как те, которыми пользовался Кристиан, и принялся внимательно их изучать.
Кристиан продолжал свое занятие.
— Этот конь принадлежит мне уже долгое время, и я знаю, что ему нравится.
— Да, но откуда вы знаете, что ему это нравится? Он вам когда-нибудь об этом говорил?
— Он не лягает меня. Я считаю это хорошим знаком.
— Я тоже вас не лягаю, но это не значит, что вы мне нравитесь или что я буду благодарен вам за то, что вы растираете по моему телу комья грязи. — Люциан поднес пучок травы к щеке и потер им свою кожу. — Хм-м… хотя это может быть довольно приятным…
Люциан повернулся спиной к Кристиану и выпятил зад.
— Потрите-ка мне бок, чтобы я смог рассудить. Кристиан, казалось, пришел в ужас от одной только мысли об этом.
— Даже не мечтай. — Кивком головы он указал на полянку, где росла дикая рожь. — Почему бы тебе не сходить туда и не нарвать лошади корма? Не слишком много, иначе ей станет плохо, но достаточно, чтобы она не обессилела.
Люциан выбросил пучки травы, которые держал в руках, и отправился выполнять приказание Кристиана.
Адара улыбнулась, когда Кристиан испустил очень громкий вздох облегчения, хотя, если честно, он был гораздо терпеливее с Люцианом, чем все остальные, кого она знала. Она разрешила Люциану поехать вместе с ней, потому что Ксе-рус и остальные придворные вечно дразнили беднягу и она побоялась, что, когда ее не будет рядом, чтобы приглядывать за ним, они могут нарочно обидеть его. Или наконец привести в исполнение свои угрозы убить его за то, что он действует им на нервы.
Но Люциан делал это не со зла. Он был чутким, великодушным человеком и единственным ее другом. Он один утешал ее, когда умерли ее брат и отец. Как бы скверно ни было у нее на душе и что бы с ней ни происходило, он всегда мог вызвать у нее улыбку или смех.
Ее отец всегда говорил, что о человеке можно многое рассказать по тому, как он обращается с животными, слабоумными и детьми.
Ей еще предстояло увидеть, как ее муж ладит с детьми, но, судя по тому, как он обращался с Люцианом и своей лошадью, она могла предположить, что с ними он будет столь же добр.
— Кристиан, — позвала она, выйдя из-за деревьев. — Ты не мог бы мне помочь?
Он замер, когда она приблизилась к нему. Его взгляд упал на расшнурованный лиф ее платья, сквозь который отчетливо вырисовывались округлости грудей. Она увидела, как в его светлых глазах вспыхнул огонь, в то время как он пожирал ее взглядом, словно голодный человек, который стоит перед столом, ломящимся от яств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34