Леди Эла, казалось, вот-вот расплачется от волнения. Она ухватилась за стол, чтобы скрыть дрожь в руках, но не переставала причитать о том, как ужасно выходить замуж, какими грубыми и опрометчивыми бывают мужья, то есть делала все возможное, чтобы отвлечь внимание присутствующих от реальной опасности. При всей своей трусости и плаксивости леди Эла оставалась надежной опорой своему супругу и погибла бы с ним, сожалея лишь о том, что не смогла спасти его.
Зато Изабелла как будто и не заметила никакого беспокойства, того, как быстро навели порядок и что, собственно говоря, произошло. Она походила сейчас на холеную, самодовольную кошку, которая только что опорожнила кувшин со сливками. Безразличие королевы к проблемам своего мужа несколько удивляло Джоанну. На этом красивом лице не было, как всегда, и тени беспокойства. На все вопросы у Изабеллы были свои ответы. Ее не волновало, что происходит с Джоном. Она была уверена, что с ней ничего не случится, а остальное не имеет никакого значения. Джоанна вспомнила разговоры о Фиц-Вальтере и королеве. Вполне вероятно, Фиц-Вальтер пообещал Изабелле, что вместо Джона будет править ее сын, Генри, а ее положение останется неизменным. Не в этом ли причина ее спокойствия? Джоанну даже передернуло от отвращения. А быть может, она и сама хочет быть такой же невозмутимой и безразличной ко всему?
Джоанна мельком взглянула на мужа. Он с явным удовольствием жевал яблоко, слегка наклонив голову, чтобы лучше слышать то, о чем ему говорила леди Элинор. После Того как смутьянов утихомирили, несколько минут в зале стояла напряженная тишина, но постепенно шум достиг привычного уровня. Иэн снова успокоился и тоже слушал леди Элинор, Джоанна почтительно повернулась к королю. Он разговаривал с распорядителем пиршества, требуя, чтобы привели актеров, которые куда основательнее займут внимание гостей, нежели жонглеры. Поворачиваясь к королю, Джоанна поймала на себе взгляд Изабеллы. Лицо «кошки у горшка со сливками» напряглось, а медленная улыбка, разжав тонкие губы, обнажила жемчужные зубы. И хотя Джоанне удалось сохранить на лице выражение полного спокойствия, она не смогла уже контролировать ток крови в своем теле. Она побледнела и сразу же поняла, что Изабелла заметила это. Королева засмеялась — тихо, мелодично и радостно: значит, лисица понимает, что угодила в западню!
«Что за невинное веселье», — подумала Джоанна. Она посмотрела на восхитительное желе, которое поставили перед ней. Высокое сооружение колыхалось и дрожало, но каким-то образом удерживалось и оставалось целым. У нее, Джоанны, с этим желе много общего. Пока их никто не трогает, они сохраняют видимость прочности, но, стоит коснуться, как тут же превращаются в бесформенную массу. Изабелла явно заметила, как она смутилась. Королеву не заботит, что страна может развалиться. Она слишком тупа и не понимает: ни Джон, ни Фиц-Вальтер никому не могут гарантировать безопасность в круговороте гражданской войны. Изабелла полагает, что Джеффри не станет защищать ее, Джоанну, а может быть, даже и убедила его не делать этого…
Поскольку страх безрассуден, Джоанне и в голову не приходило, что союз между ее мужем и королевой абсолютно невозможен. По сути дела, Джеффри настолько ненавидел королеву, что, захоти она чего-нибудь, он сделал бы все возможное, чтобы помешать исполнению ее желания. Если бы Джоанна могла сейчас ясно мыслить вообще, она поняла бы, что самоуверенность королевы основывалась на ошибочных предпосылках. Изабелла не могла знать, что у Элинор в свое время просто не было девственной плевы и ее дочь могла страдать тем же. Джоанна убедила себя, что Изабелла намеревается погубить ее, что она беззащитна перед ней.
Появившиеся актеры, похоже, играли очень хорошо. Джоанна слышала взрывы хохота, топот ног, свист и крики одобрения, но не имела ни малейшего понятия о том, что происходит. Она смеялась, когда смеялись другие, пила немного больше обычного и, сохраняя внешнее спокойствие, переносила все муки ада, что разверзся в ее душе. Поддерживало Джоанну лишь ее бесконечное мужество, которое чевозможно было сломить ничем.
Когда первая пьеса закончилась, опять начались танцы. Джоанна почти не замечала, как переходит от одного мужчины к другому, и много смеялась без причины. Время от времени она слышала протестующий голос Джеффри среди взрывов смеха. Но он не танцевал с ней, и это еще больше пугало девушку.
Затем наступили минуты, когда Джоанна едва могла совладать с дыханием из-за страха, необходимости притворяться веселой и нервного напряжения. Однако она не упала в обморок, такой желанный сейчас, а снова села на свое место. Очередная, совсем непонятная ей пьеса была встречена с тем же, а может быть, и большим одобрением гостей. Похоже, она снова танцевала потом. Теперь Джоанна так ушла в себя, что абсолютно не осознавала, что делает и говорит.
Она очнулась, обнаружив себя совершенно голой. Дрожащей от холода Джоанне казалось, что она находится в центре внимания сотни любопытных глаз. Она чуть было не закричала от ужаса, решив, что ее порок стал явным и теперь последует неминуемое наказание. Но перед ней стояли и улыбались ее матушка — милая, родная матушка! — и леди Эла.
Женская рука подхватила ее волосы и приподняла эту завесу, благопристойно закрывавшую ее тело. Другая теплая рука легла на плечо и повернула девушку.
— Разве она не само совершенство? — проворковала Изабелла своим мелодичным голосом. — Посмотрите на эту молочную кожу! Какая безупречная — ни одной царапины, ни одного шрама!
Уже готовая было к панике, Джоанна поняла, что это еще не наказание, ее испытание даже не началось. Как и подобает скромной девушке, она тщетно пыталась что-нибудь предпринять, чтобы укрыться от прикованных к ней взглядов, от этих мимолетных шуток и остроумных реплик. Но что она могла сделать? Джоанна стояла как статуя, в буквальном смысле белая, как молоко, с побледневшими губами. Не утратили своего цвета лишь ее огненные волосы, рыжие завитки под мышками и на бугорке Венеры.
Джоанна не могла определить, сколько длилось это мучение. Видимо, недолго, раз она расслышала замечания по поводу своей дрожи и причитания леди Элы, которая сказала, что, если они сейчас же не согреют Джоанну, она умрет от холода, не успев стать женой. Потом Джоанну положили в постель, вложив в руку кубок с теплым вином.
Толпа людей еще долго оставалась в комнате. Все поддразнивали Джеффри, пока он наконец не выгнал их вон, притворившись, что сердится. На самом же деле Джеффри был очень доволен. Явная зависть всех мужчин и очевидная радость Джоанны с самого начала пиршества подняли его настроение.
Джоанна посмотрела на кубок с вином. Слишком поздно отступать, умолять или что-либо делать. Остается лишь ждать, что уготовила ей судьба.
Чашу с вином осторожно взяли из ее руки. Теплые губы коснулись щеки девушки, нежные пальцы приподняли ее волосы. Те же губы начали покусывать, посасывать мочку ее уха.
Ничего!
Впервые ласки Джеффри не возбуждали Джоанну. Он лег рядом с ней. Его губы нашли ее рот, потом скользнули вниз. Джеффри отбросил в сторону подушки и притянул Джоанну к себе. Свободной рукой он сжал ее грудь.
Ничего! Джоанна по-прежнему ничего не чувствует!
— Возьми меня, Джеффри! Прошу, возьми меня! Не заставляй меня ждать! — только и прошептала она.
20.
Для Джоанны все оказалось не просто трудным, а ужасным. Она не стонала, не вырывалась, но из-под ее опущенных ресниц лились слезы, а дыхание прерывалось мучительными всхлипываниями. Ей было больно и невероятно страшно. Джоанна не смела взглянуть на своего мужа. Видимо, он не меньше ее был обескуражен ее реакцией. Джеффри шумно дышал. Она терялась: устал Джеффри или раздосадован? Когда Джоанна услышала раза два вполне различимые, хотя и невнятные, проклятия, она замерла в испуге. Наконец Джеффри затих, глубоко и удовлетворенно вздохнул, но еще некоторое время лежал на ней, словно совсем обессилев.
Джоанна изо всех сил пыталась успокоиться, сдержать слезы. Она надеялась, что Джеффри уснет, а на простынях отыщутся доказательства ее страданий. Однако Джеффри не отвернулся от нее, наоборот, — прильнул к ней.
— Прости, что причинил тебе боль, Джоанна, — ласково сказал он и добавил уже с некоторым раздражением: — Почему ты подгоняла меня? Я думал, что ты уже готова… — Не дождавшись ответа, Джеффри нежно вытер слезы с ее щек. Глупец! Откуда ей знать что-нибудь об этом? — Пожалуйста, — опять заговорил он, уже более нежно, — открой глаза и посмотри на меня, Я больше не побеспокою тебя, если ты не захочешь. Я ведь не чудовище! Сейчас тебе станет легче.
Джоанна по-прежнему молчала. Джеффри оперся на локоть и взглянул на жену. Она уже не плакала и послушно открыла глаза, но ее лицо оставалось непроницаемым, а мысли, видимо, не имели к нему никакого отношения.
Возможно, Джоанна плакала не от боли. Что с ней, что мучает ее: сожаление или даже отвращение? А подгоняла его, чтобы лишиться последней надежды на спасение от ненавистного брака? Но она была такой веселой, счастливой, такой трогательно непосредственной на протяжении всего пиршества и праздника… Прочь сомнения, это все плод его воображения!
Но сомнения не оставляли Джеффри. У него появилось желание ударить Джоанну, закричать, что она поступила безрассудно, приговорив их к вечному аду. Джеффри понимал, почему она на это пошла. Он сделал бы то же самое, осознавая свой долг. Если бы он не любил ее, то охотно превозносил бы ее целомудрие. Что ж, теперь поздно что-либо менять: они соединили свои тела и души навеки и должны найти способ жить вместе.
— Вот что я тебе скажу, Джоанна… — Джеффри попытался улыбнуться. — Если я когда-нибудь окажусь в чужой постели, это будет далеко не постель девственницы. Я слышал, как мужчины говорили, насколько приятно лишить девушку невинности. Безумцы! Клянусь, что по своей воле никогда не стану утруждать себя хлопотами с целомудренными девицами.
— О, Джеффри, действительно так? Ты уверен?
— Что значит, уверен ли я? — удивился он. — А ты думала, я буду наслаждаться, насилуя маленьких девочек?
Джоанна даже улыбнулась. Она была слишком поглощена своей проблемой, чтобы понять шутку Джеффри, но тем не менее повеселела и ожила.
— Ты думаешь, я предоставила доказательства?
— Доказательства?! — взревел Джеффри. — Да я чуть не умер, превращая тебя в женщину! Какие еще доказательства мне нужны?! Я знаю, что побывал там, где не был до меня ни один мужчина!
— Как я рада! — прошептала Джоанна. — Так рада! Я думала… боялась, что ты усомнишься во мне.
— Усомнюсь в тебе?! Ты намекаешь на Брейбрука? Ты с ума сошла, Джоанна! Никогда раньше и сейчас тоже — нет!
Джеффри улыбнулся жене и устроился на кровати поудобнее.
Он оказался гораздо глупее ее, терзая себя мыслями, что противен ей. Все ее странности всего лишь от излишней нервозности. Сомневаться в ней? С чего бы? Ах да… это… ему рассказала леди Эла… Он полагал, что у леди Элинор хватит благоразумия не посвящать такую невинную девушку, как Джоанна, в историю о своем бескровном лишении девственности! Почему она не обратилась прямо к нему? Неужели леди Элинор думала, что он мало знает Джоанну и заподозрит в намерении скрыть грех? Все женщины глупы, даже умные! Нет, даже очень умные! Они так стремятся перехитрить мужчин, что приносят себе и другим бесконечные страдания.
Джеффри совсем успокоился и, широко зевнув, закрыл глаза. Джоанна беспокойно заворочалась рядом.
— Хорошо, ты не сомневаешься во мне, — тихо сказала она. — Но другие? Мне хотелось бы убедиться…
— Посмотри сама, — сонно пробормотал Джеффри. — Я знаю: доказательства есть. Я чувствовал, когда ты поддалась, что пошла кровь.
Джоанна приподняла одеяло: Джеффри и она, простыни тоже в красных пятнах. Она удовлетворенно вздохнула и легла на спину. Боль исчезла, но сон не приходил.
Она так устала, а тут еще эта неприятная, скверная мысль… Джеффри верит ей, это ясно. Он верит, ибо знает, что у нее пошла кровь. А если бы этого не случилось? Сделал бы он ради нее то, что ее отец совершил ради матушки? Конечно, сделал бы!
Джоанна беспокойно повернулась сначала на один бок, затем на другой. Джеффри что-то недовольно пробормотал во сне. Джоанна лежала не двигаясь. Несправедливо было бы беспокоить его из-за такой глупости!
Наконец Джоанна тоже почти уснула. Многие годы она ни с кем не делила свою постель, и близость другого тела доставляла ей неудобства. Повернувшись, Джоанна уперлась в мускулистую спину Джеффри и вздрогнула от неожиданности. Ее потрясение было сродни настоящему шоку. К счастью, она вспомнила, где находится и кто спит рядом с ней, прежде чем успела позвать на помощь служанку — вот была бы потеха!
Кровать как-то странно скрипнула.
Джеффри спас бы ее честь, твердила себе Джоанна. Удивительно, но ей стало горько от этой мысли: теперь ей никогда не узнать, смог бы ее муж солгать ради их любви. Перевозбужденной, переутомленной Джоанне казалось, что именно это послужило бы последним доказательством его любви к ней. Джеффри так воспитан: для него ложь — бесчестье. Если бы он солгал ради нее, значит, она для него гораздо важнее чести.
Кровать снова скрипнула.
Откуда этот звук? Джоанна недоумевала: она даже не шелохнулась, а Джеффри спит как сурок. Когда снова раздался тот же скрип, она замерла и прислушалась. Кожаные ремни кровати так скрипеть, конечно, не могут…
— Джеффри! — Джоанна растолкала его. — Под кроватью крыса!
— Что? — пробурчал он.
— Крыса! Под кроватью крыса! — повторила Джоанна.
Прежде ничего подобного не случалось. В ее опочивальне все время находился Брайан, а крысы не водятся там, где спят собаки.
— Не выдумывай! Спи! — опять буркнул Джеффри. — Это котенок, а он не съест тебя.
— Вот как? Котенок? Что может делать котенок под кроватью? Джеффри!
Он неохотно открыл глаза.
— Котенок? А, ну да… — Джеффри зевнул и снова закрыл глаза.
— Лентяй! — закричала Джоанна. — Встань и убей эту крысу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66