И леди Эла, и граф Солсбери говорили ему, что он — безумец. А граф зашел в своих утешениях настолько алеко, что обронил, будто, несмотря на свои намерения, Джон не прибегнул бы сейчас к силе. Леди Эла убеждала Джеффри, что Джоанну не так просто перехитрить: она никогда не покинула бы Роузлинд без соответствующей охраны. Они уверяли, что рискованно пускаться сейчас на поиски Джоанны: Джеффри даже не знает, по какому пути она поехала и где могла остановиться погостить.
Но уговоры не возымели на Джеффри никакого действия. Он словно с цепи сорвался, приказав своим людям немедленно вооружиться и седлать коней. Граф Солсбери хотел было последовать за ним, но леди Эла удержала его, испугавшись той решимости, что горела в глазах ее мужа.
— Пускай едет. Он устал и выдумывает всякие ужасы. Я часто не соглашаюсь с тобой, Вильям, по поводу того, как поступит или не поступит твой брат, но на этот раз ты прав, Джон уверен, что девушка — обыкновенная шлюха. Он и думать не будет о применении силы, пока она не откажет ему. Возможно, Джеффри найдет Джоанну, а возможно, и нет. Даже если он и не найдет ее, ему лучше усмирить свой пыл в дороге, чем ссориться со всеми подряд при дворе, чего не миновать в его нынешнем расположении духа.
— Если Джеффри не найдет Джоанну, он превратится в настоящего безумца к моменту своего возвращения.
— Возможно, но к тому времени Джоанна уже непременно будет здесь, а уж она-то справится с ним.
— Джоанна? Боже упаси! Да Джеффри вынудит ее отказаться от него.
— Только не Джоанну! — засмеялась Эла. — Конечно, ей известно чувство страха, но она и глазом не моргнет при виде разгневанного мужчины.
Тут леди Эла была абсолютно права. Джоанна с удивлением, но спокойно наблюдала, как Джеффри, напугав королевского гонца, прогнал его прочь, словно нашкодившего кота. Когда же он обратил к лей глаза, мечущие молнии, она резким жестом приказала Бьорну и Нуду ехать позади нее вместе со всеми людьми.
— Где ты была? — спросил Джеффри осевшим вдруг голосом.
Джоанна прикрыла глаза.
— Что значит, где я была? Еще совсем недавно я была в Мерси, но тебе известно об этом. Я писала…
— Где ты была с тех пор, как отослала мне письмо с сообщением о том, что тебя вызывает ко двору король?!
— Уж не сошел ли ты с ума? — спокойно сказала Джоанна. — Я находилась в Роузлинде, а затем в дороге по пути сюда. Где же мне еще…
— Все десять дней?! Десять дней назад ты написала мне. Ты думаешь, я поверю, что тебе понадобилось десять дней, чтобы преодолеть каких-то семьдесят миль?
— Придется поверить. Конечно, это далось мне нелегко. Если бы не помогала дождливая погода, пришлось бы симулировать болезнь, а мне не хотелось этого, ибо подобный обман легко обнаружить.
Это заявление заставило Джеффри на мгновение задуматься. Он глубоко вздохнул.
— Ты хочешь сказать, что нарочно провела в дороге десять дней в феврале? Ради чего?
Джоанна не знала определенно, чем именно так раздражен Джеффри, но, поскольку скрывать ей было нечего, она пребывала в абсолютной уверенности, что он горячо одобрит ее действия, как только вникнет в них. Но не в силах удержаться, чтобы не пошутить, Джоанна с притворной застенчивостью опустила глаза:
— Нет, я, конечно, не провела в дороге все десять дней…
— Ты же только что сказала…
— Я и не отрицаю, что с тех пор, как написала тебе, прошло десять дней.
Джеффри давно уже следовало бы уловить в словах Джоанны некое лукавство, но он был настолько охвачен гневом, что ничего не замечал.
— Где же ты была?! — проревел он голосом, заставившим кобылу Джоанны броситься в сторону от страха.
— Я не понимаю тебя, — ответила Джоанна, успокоив лошадь. — Я уже говорила тебе, что находилась в дороге…
— Джоанна! — закричал Джеффри.
Она заходит слишком далеко! Но нет ли намеренного дурачества в ее ответе? Кажется, несмотря на свой гнев, Джеффри все же что-то уловил… Он вперил в нее долгий, недобрый взгляд, а затем вдруг рассмеялся.
— Я тебе отплачу за это! — сказал он, когда обрел дар речи, и добавил серьезно: — Я перепугался до смерти, когда осознал, что после приглашения прошло десять дней, а тебя все еще нет.
Это было столь утешительно и трогательно, что Джоанна уже не винила Джеффри в излишней ярости. Она улыбнулась:
— Неужели ты думаешь, я настолько глупа, чтобы прибыть ко двору раньше тебя и оказаться без поддержки? Я не стану снова жить среди фрейлин Изабеллы, коль имею такую возможность.
Эти слова затронули больное место Джеффри, и он нахмурился.
— Почему?
— Потому что я чуть не умерла с ними от скуки!
Джеффри промолчал. Он испытывал сильное желание съязвить по поводу сплетен, витавших вокруг Джоанны и Брейбрука, но знал, что и сам не безгрешен, сам виноват в том, что случилось.
Между тем лошади уже цокали копытами по мосту, и Джоанна даже рот открыла от удивления при виде переполненных лавочек и домов, тянувшихся вдоль стремительно не сущейся реки. Она еще ни разу не проезжала по этому мосту. Когда Джоанна ездила в Лондон с леди Элой, они добирались сюда из Солсбери по северному пути и переправлялись через Темзу двумя-тремя милями западнее, где река была гораздо уже и спокойнее.
Обезоруженный восторгом девушки, Джеффри спешился и получил разрешение пройти к задним пристройкам одной лавочки, чтобы Джоанна могла понаблюдать за лодками под арками моста. Начинался прилив. Лодки стремительно несло вверх по реке, к Вестминстеру. Джеффри объяснил, что с отливом они вернутся назад. Джоанна тем не менее возразила, что в реках не бывает приливов. Когда Джеффри рассказал ей об устье Темзы и о том, что лодки могут плыть в обоих направлениях, Джоанна выразила желание прокатиться по реке. Она никогда не плавала на лодке, ибо леди Эла не путешествовала по реке, заявляя, что от этого ей становится дурно. Джеффри пообещал Джоанне, что лодочник его отца очень скоро прокатит ее, и вырвал у нее взамен обещание, что она не поедет ни с кем другим. Такие прогулки довольно опасны, и в Темзе утонуло уже немало людей, пояснил он.
Затем, когда они уже спешились, Джоанна захотела пройтись по лавкам. Джеффри снисходительно согласился, но отметил, что короткий зимний день уже близится к концу. Довольно быстро был достигнут компромисс. Бьорну и отряду Джоанны приказали эскортировать слуг и поклажу к дому, а Джеффри повел свою невесту на экскурсию по лавкам. Джоанна решила, что местные товары ничем не лучше и не диковиннее тех, что бывали в лавчонках у причала в Роузлинде. Но Джеффри приобрел короткую накидку из густого серебристого меха, легкую и теплую, привезенную из какого-то варварского края, с востока скандинавских стран, и огромные ярко-желтые бусы из тех же земель с белокрылым насекомым, плененным в одном из их камней.
К тому времени, как Джеффри помог Джоанне сойти с лошади у ее дома, они оба пребывали в отличном расположении духа.
— Я не буду заходить к тебе, — сказал Джеффри, — а поскачу прямо в дом моего отца и сообщу ему и Эле о твоем приезде.
Джоанна кивнула головой.
— И скажи леди Эле, что я буду ждать ее завтра. Ты вернешься сюда на ночь, Джеффри?
— А тебе хочется этого? — тихо спросил он.
— Когда Иэн сможет спокойно вернуться в Англию? — вместо прямого ответа поинтересовалась Джоанна.
Джеффри не мог не понять ее: день их свадьбы зависел от возвращения Иэна. Он помрачнел и пожал плечами.
— Из Ирландии приходят очень хорошие известия, но мой отец считает, что между мной и тобой не все так просто, Джоанна. Хотя у него и в мыслях нет, что я, имея определенное влияние на Иэна, мог отговаривать его от возвращения именно по этой причине. Папа все еще верит, что валлийцы усмирены и не восстанут против нас. Что касается Иэна… Если до лета не возникнет никаких проблем, значит мы с Оуэном ошибались, и Иэн сможет вернуться домой. Я буду рад этому больше других. Я чертовски устал и охрип от командования, да и к тому же я не уверен, что справился со своей задачей.
— Ты отлично справился со всем, Джеффри! — успокоила его Джоанна. — Уверена, что ты несправедлив к своему отцу, считая, будто он плохо думает о тебе.
— Возможно, — недовольно ответил Джеффри. — Но внутри я весь пылаю огнем и готов схватить за глотку любого!
— Я заметила это! — с горячностью сказала Джоанна, не сдержав себя.
Очевидно, Джеффри не нуждается в утешении, и хорошая жена может ссориться с ним сколько угодно. Джоанне неоднократно повторяли, что чрезмерная уступчивость отнюдь не является добродетелью. К тому же ей рассказывали, как королева Беренгария потеряла своего мужа именно потому, что не желала давать ему поводов злиться на нее.
Если Джеффри и понял слова Джоанны как приглашение к новой ссоре, то не подал вида. Он продолжал говорить о том, что, видимо, не выходило из его головы:
— А затем мой отец, который иногда бывает необыкновенно глуп, говорит мне, что сам попросил короля не приглашать меня на церемонию, дабы я не смог участвовать в турнире…
Джеффри опять замолчал и выругался про себя. Всего несколько часов назад леди Эла корила его за восторженные разговоры о драках, а он снова сел в лужу: ведь Джоанне подобные мужские забавы тоже не нравятся.
Девушка лишь на мгновение закрыла глаза при этих словах. Она просто не могла понять, что движет Джеффри. Он проигнорировал ее многообещающее приглашение на ночь, затеял этот нелепый спор и даже посматривает на нее с какой-то прохладцей. Очевидно, он ждет, что она рассердится. Она бы с радостью угодила ему, но он не сказал ни одного слова, которое могло бы ее обидеть.
— Так в чем же дело? — спросила озадаченная Джоанна.
— Я собирался поделиться с тобой кое-чем приятным для меня, но у нас с тобой разные точки зрения на этот счет.
Джоанна снова прикрыла глаза. Ей могла не нравиться лишь одна-единственная вещь при дворе, от которой Джеффри получал удовольствие. Выражение ее лица, должно быть, сразу же выдало ее, потому что Джеффри вдруг густо покраснел, а затем весело рассмеялся.
— Джоанна, я хотел сказать, что мне легче орудовать своим мечом на турнире, чем болтать языком. Мне очень жаль, тебе не нравится это, Джоанна, но…
— Кто сказал, что мне это не нравится? — изумилась девушка.
Она не связывала их спор о войне, возникший в Клайро, с участием в придворном турнире. Джоанна знала, что мужчины часто получают во время турниров раны, но эти раны обычно не представляют большой опасности, а смертельные исходы очень редки. На турнире проявлялся скорее азарт, нежели желание причинить вред своему сопернику. Довольно часто, когда раненого уносили с ристалища, заботу о нем проявлял человек, который ранил его. Джеффри не понимал, что Джоанна знает разницу между войной и рыцарским турниром. Вот леди Эла, похоже, ее не видит. Первоначальное чувство облегчения вытеснила беспокойная мысль о том, что Джоанна не рассердилась, поскольку совершенно не волнуется за своего жениха.
— Несколько месяцев назад ты не очень лестно отзывалась о сражениях, — сказал Джеффри.
— Разве? О, Джеффри, чем стоять и разговаривать здесь, лучше тебе зайти в дом и отдохнуть.
Его не удовлетворил ее ответ.
— Нет. Я хочу сообщить отцу о твоем благополучном прибытии, да и к тому же сомневаюсь, что смогу расслабиться в доме, полном слуг, подметающих и расстилающих ковры, переставляющих мебель. Лучше нам встретиться в другой обстановке, и поскорее.
Джоанна только улыбнулась, что, впрочем, тоже не удовлетворило Джеффри. Он бесстрастно поцеловал ее руку и отвернулся, желая тем самым как бы упрекнуть Джоанну Однако этот жест абсолютно не достиг цели, ибо девушка приняла его как нежелание предаться более интимным объятиям в присутствии ожидающих их людей.
Она проводила Джеффри взглядом и, довольная, приступила к делам, которые гораздо легче решать без нетерпеливого мужчины под боком.
Хотя Джеффри не вернулся, чтобы провести ночь в постели, которую Джоанна приготовила ему, она не обиделась и не приняла это как наказание. И поскольку Джоанна была скорее просто влюблена, нежели любила, она по-иному, не как Джеффри, воспринимала слова и поступки людей, не видела многозначительности в их жестах, улыбках. Прознай Джоанна о каких-нибудь действиях Джеффри, открыто показывающих его любовь к другой женщине, она пришла бы в ярость и ощутила боль. Пока девушка не искала доказательств любви в каждом взгляде Джеффри, она и не страдала от разочарования при отсутствии таковых.
Поэтому Джоанна встретила Джеффри улыбкой, когда он приехал, чтобы проводить ее сначала в дом своего отца, а затем ко двору. Размышляя всю ночь о неожиданной холодности своей невесты, Джеффри совершенно не обманывался насчет ее кротости. К сожалению, расстояние между домами графа Солсбери и Джоанны было невелико. Будь оно побольше, девушка заметила бы, что ее жениха тревожит что-то. А поскольку она решила, что он все еще поглощен разногласиями с отцом, то, как только они оказались в обществе других людей, Джоанна полностью отвлеклась от мыслей о Джеффри. Приветствия, обмен новостями…
Встреча с королем прошла очень хорошо. Джон показал себя с наилучшей стороны, был добр и шутил, открыто смеялся над тем, что Вильям Солсбери сорвал его попытку порадовать племянника и невестку неожиданностью их встречи.
— Я снизошел до того, чтобы послать тайно приглашение леди Джоанне… чтобы Джеффри нашел ее здесь. Однако мой дражайший брат вставляет мне палки в колеса и просит не приглашать его сына. Но вы можете видеть, что благие намерения вознаграждаются: Джеффри приехал сам. Так что я поступил правильно и угодил всем.
Речь короля доставила удовольствие всем. Граф Солсбери расцвел, а Джеффри даже улыбнулся. Такое объяснение действий Джона, вполне логичное и совсем невинное, в полной мере соответствовало характеру короля. Он бывал очень добр и заботлив к тем, кого любил, особенно, если это не стоило ему ни пенни. Его развращенность, конечно, внушала опасения, но граф и Джеффри хотели верить, что Джон не станет пятнать честь членов собственной семьи. Джоанна проявляла большую осторожность, поскольку выросла на историях о невероятной злопамятности Джона и его зависти к другим людям, но вела себя так, будто король оказал ей чрезвычайную любезность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66