— Значит, ты не сможешь участвовать в турнире, — сказал он.
К его удивлению, Джеффри лишь многозначительно посмотрел на него.
— Можете не беспокоиться, что я вступлю в схватку с Брейбруком. Как раз он-то и не примет участия в турнире… Клянусь своей жизнью!
— Это был он? — встревожился граф Солсбери, имея в виду нападение на Джоанну. — Что ты с ним сделал?
— Ничего! — злобно усмехнулся Джеффри. — Но Брайан, похоже, откусил хорошенький кусочек от его задницы, и достаточно большой, чтобы какое-то время Брейбрук не смог сидеть в седле!
— Брайан? — Граф Солсбери посмотрел на пса, который, услышав свое имя, высунул язык и с невинным видом приветливо застучал хвостом по полу. — Да хватит ли этому созданию мужества, чтобы хотя бы своих блох выловить? — с недоверием спросил он, нарочно не назвав на этот раз кличку пса из боязни, что тот бросится к нему и начнет ластиться.
— Вы недооцениваете Брайана, — ревниво сказала Джоанна, слегка вздрогнув при воспоминании о случившемся. — Я едва удержала его, чтобы пес не разорвал Брейбруку глотку, если только это был действительно он.
— Брайан убил с помощью подобного приема одного из нападавших, — мрачно добавил Джеффри. — Никогда не видел, чтобы это проделывалось с такой быстротой. Ну да Бог с ним, лучше взгляните на эти одеяния.
Джеффри указал на беспорядочную кучу одежды, валявшейся на полу рядом с его креслом. Граф Солсбери подошел и нагнулся над ней. Когда он выпрямился, его лицо потемнело.
— Не верю!
— Мы тоже, — поспешил уверить отца Джеффри. — Человек не пойдет на такое грязное преступление, украсив одежду наемников своими знаками отличия, но закрыв лицо масками.
— Поздно что-либо изменить, — прошептала леди Эла, готовая расплакаться. — Слишком поздно.
Граф Солсбери не обратил на ее слова никакого внимания, но на лице его читалось недоумение.
— Что ты намерен делать? — спросил он сына.
— Хочу просить совета у вас, — ответил Джеффри. — Когда Бьорн сказал мне, что на этих людях ливреи придворных Джона, я, естественно, приказал ему отозвать поисковые отряды. Меньше всего мне хотелось найти здесь короля или хотя бы одного из его прихвостней. Позже, когда Джоанна рассказала мне, что они были в масках, я понял, что король не причастен к этому. Затем Бьорн допросил двух захваченных нами людей. Они не знают, кто их нанял: в лодке с ними находился совсем другой мужчина, а лица того человека они никогда не видели. Им сказали, что они идут на дело по велению короля и находятся под его защитой. Это все, что им известно. Полагаю, Джон не виновен.
— Но кто же?!
Джеффри пристально посмотрел на отца и опустил глаза. Если граф Солсбери задает прямой вопрос, отвечать на него надо откровенно, без каких бы то ни было увиливаний.
— Если Джон не виновен, людей одели в ливреи его придворных с единственным намерением очернить короля. Когда Джоанна объявила бы во всеуслышание о том… о том, что с ней случилось, это не могло бы не настроить короля прежде всего против вас. Вот почему я не знаю, как лучше поступить. Распространить историю о неудачном нападении и о том, как этому препятствовал Брайан? В этом случае виновник вскоре станет известен каждому: не у всех придворных остаются следы от собачьих укусов на спине и ягодицах! Или нам вести себя так, будто ничего не случилось?
— А можно это сохранить в тайне? — обеспокоенно спросил граф Солсбери.
— Почему бы и нет? Тот, кто совершил нападение, будет молчать, даже если эта трусливая шавка, Брейбрук, тут ни при чем. Все наемники, за исключением того, что свалился в реку, мертвы. И даже если он не утонул, то все равно предпочтет держать язык за зубами.
— Джоанна, ты согласна с таким решением? — поинтересовался граф Солсбери. — Оскорбление ведь нанесли тебе.
— Лишь не слишком серьезную обиду. К тому же Брайан и Джеффри с лихвой воздали за меня. Я не хочу, чтобы с кем-нибудь обошлись несправедливо… даже с королем. Я соглашусь с любым решением, какое вы с Джеффри сочтете наилучшим.
— Тогда правильнее всего сохранить свершившееся в тайне, — вздохнул граф Солсбери. — Мне не нравится это, но, сказать пр правде, если слухи об этих ливреях дойдут до двора, никакие убедительные слова не спасут безупречность королевского имени.
— Без веских доводов — нет, конечно, — грустно сказала леди Эла. — Вильям, неужели ты не видишь, что все это значит? Если сын Брейбрука стал участником этого замысла…
— Его сын — просто дурак, — проворчал граф Солсбери. — Могу поклясться: отец ничего и не знает о случившемся. К тому же нет доказательств, что это был Генри. Почему вы так уверены в этом?
— Кого же еще мы с Джоанной могли обидеть? — спросил, в свою очередь, Джеффри и, пожав плечами, поморщился. — Доказательства будут, и достаточно скоро. Стоит ему только не появиться завтра при дворе… Кстати, это еще раз говорит о том, что, если мы хотим сохранить нападение в тайне, я должен участвовать в турнире. Иначе придется сказать о своем ранении, другой причины избежать поединков мне не найти.
Граф Солсбери утвердительно, но явно нехотя кивнул головой:
— Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. Если рана сильно беспокоит тебя, в последний момент найдем какой-нибудь предлог. В этом нет ничего страшного. Все любят Александра и не пожелают омрачить его посвящение в рыцари смертью или горем.
Оставалось только довести дело до конца. Лодочника графа Солсбери вызвали и приказали ему найти владельца судна, которым воспользовался Брейбрук, вернуть ему лодку, но только так, чтобы вокруг ее пропажи не поднялась шумиха. Тела наемников бросили в повозку и велели своим людям предать их тайному захоронению. Этим вечером, решил Джеффри, ему можно и не показываться при дворе. После утренней охоты и событий на реке лучше провести несколько спокойных часов у домашнего очага.
На следующий день Брейбрук действительно не появился при дворе. Когда прибыл Джеффри, кто-то громко поинтересовался, не связано ли отсутствие Брейбрука с возвращением Джеффри с охоты. На этот намек Джеффри лишь улыбнулся и вел себя как обычно, не выпуская, однако, из поля зрения Джоанну. К счастью, до кульминации празднества оставалось еще несколько дней. С ночи на седьмой день марта Александр постился. Церемония посвящения и пиршество состоялись в восьмой день марта. Если бы Джоанне удалось привести своего жениха в чувство, она, возможно, и склонила бы его не участвовать в турнире на следующий день. Однако Джеффри так напился к концу пиршества, что лишь глупо хихикал, когда она попыталась настоять на своем.
Обнаружив, что этой ночью общество Джеффри для нее опасно, Джоанна перестала спорить. Стоит им оказаться наедине, как он набросится на нее с пылкой страстью. Ему достаточно лишь держаться на ногах, чтобы добиться того, в чем Брейбрук потерпел неудачу! Это скорее позабавило, нежели шокировало Джоанну. У Иэна тоже появлялось вожделение, когда он напивался. Джоанна не раз наблюдала, как справлялась с ним Элинор, не уступая его желанию. Пообещав Джеффри невиданные наслаждения, в которые входило и вино, Джоанна заставила его сойти вниз, где Нуд и Бьорн, по ее приказу, уложили молодого лорда спать.
Утром Джоанна решила не продолжать спор. Она не очень боялась за Джеффри, но в последние три дня узнала настроение двора. Не оставалось сомнений, что все, о чем говорил граф Солсбери, правда. Все желали, чтобы турнир прошел в духе настоящего рыцарства, без смертельных исходов и серьезных травм, которые омрачили бы удовольствие зрителей. Чего не понимала Джоанна, так это причины подобных помыслов. Граф Солсбери сказал, что все просто любят Александра. Этот молодой человек действительно был всеобщим любимцем, но леди Эла сказала, и Джоанна неохотно согласилась с ней, что улыбки на лицах окружающих его людей предназначаются вовсе не ему.
Угодливые улыбки на губах людей, у которых почти не было причин улыбаться в присутствии Джона, заставляли Джоанну дрожать от страха. А король гордится собой, полагая, что все настолько боятся его, что готовы пресмыкаться перед ним, как бы он их ни оскорбил. Но не подобострастие читала Джоанна в глазах, которые опускались под взглядом короля.
— Они хотят уладить все ссоры, чтобы не возникло никаких неожиданных вопросов, ничего случайного, — сказала она Джеффри, перед тем как они отправились на тур. нир. — Но что-то планируют. Я чувствую это.
— Я тоже, — проворчал Джеффри, потирая рукой голову, которая просто раскалывалась от боли. — Что, по-твоему, я должен делать? Я уже поделился своими соображениями с отцом и видел, как он, хотя и со слезами на глазах, игнорировал мое предостережение. Ему тоже все известно. Ты не думаешь, что он по-своему попытается урезонить Джона? Во всяком случае, если это и произойдет, то не сегодня. Я подумаю обо всем завтра.
13.
Похоже, турнир не дал никакого повода для неприятных мыслей. Событие прошло именно так, как и предполагалось. Все вдоволь повеселились, никто никому не нанес серьезных увечий. Джеффри, однако, не получил призов. Он был слишком слаб, чтобы представлять серьезную опасность для противников. Но благодаря длительным тренировкам с Иэном, который научил его твердо держать оборону, Джеффри, хотя и не выбил из седла ни одного из трех своих соперников, не дал сбросить с лошади и себя. Не добился Джеффри успеха и в рукопашной схватке. Необузданная ярость его атак, способная сделать его опасным противником на войне и принесшая ему уже четыре победы в поединках, казалась явно неуместной для такого радостного события. Кроме того, все рыцари дрались не в полную силу, как бы заключив между собой соглашение, что приз должен получить Александр.
За этим согласием, думала Джоанна, наверняка скрывается какая-то иная причина. Ей вдруг показалось, что лишь немногие мужчины хотят серьезно сразиться с Юстасом де Вески и Робертом Фиц-Вальтером. Это бросалось в глаза не так сильно, как должно бы, ибо Вески был женат на Маргарет — сводной сестре Александра. Поэтому вполне естественно, что он сражался в группе на стороне Александра, а ей не оказывали серьезного сопротивления. Новое общественное положение, приобретенное Вески вследствие женитьбы, заставляло многих людей искать теперь его внимания.
— Интересно, — прошептала леди Эла на ухо Джоанне, — как относится этот болван, Джон, к тому, что Вильям Шотландский выдал дочь за Вески? Неужели Вильям не догадывается, что зять являет собой сущего демона, который просто раздавит его?
Однако, несмотря на страшные прогнозы леди Элы и опасения Джоанны, ничего не случилось. Джон продолжал кичиться своей властью над подданными. Джоанна и сама вкусила ее по возвращении в Роузлинд, когда узнала, что шериф Саутгемптона получил распоряжение обнести порт в Портсмуте мощной стеной. Идея, сама по себе, была не плоха, но, если к стене добавят укрепления, они закроют вход в гавань Роузлинда. И это только первый шаг, который совсем не нравился Джоанне. Но ей хватило здравомыслия не возражать против намерений короля. Он имеет полное право строить укрепления в своих владениях, и возведение сооружений для защиты кораблей, входящих в гавань Портсмута, — благоразумный шаг. Необходимо оградить страну от грабителей и захватчиков из Франции. Скверным в этом деле было лишь одно: король не заслуживал доверия. Зная характер Джона, Джоанна полагала, что сооружения будут использоваться не только для надежной защиты страны от нападений, но и против подданных короля.
Новости из Портсмута прибыли в последнюю неделю мая. Джоанна поспешно послала гонца к Элинор в Ирландию, а сама поехала на юг, чтобы увидеть, что там происходит. Разговоры со строителем, руководившим работами, мало что сказали ей. Явной угрозы во всем этом не было, но Джоанну не покидало беспокойство. Матушка полностью разделила ее чувства в своем ответе, который прибыл на третьей неделе июня. Элинор предложила Джоанне в случае отсутствия Джона в Лондоне съездить в столицу и, используя женскую хитрость, выведать все у офицера королевского казначейства, отвечающего за приобретение материалов и расходы на строительство.
«С его помощью, — писала Элинор, — ты сможешь определить истинную цель задуманного. Он ничего не скажет тебе напрямик, но, если требуется больше камня и рабочих, чем необходимо для возведения стены, ты поймешь, что строится нечто гораздо большее. Укажут тебе, в каком направлении дует ветер, также канаты и материалы для катапульт и баллист. Уверена, мне нет необходимости объяснять тебе эти вещи более подробно. Сообщи мне все сведения, которые добудешь, особенно те, которые покажутся тебе банальными, смешными и нелепыми. И непременно пошли это письмо с одним гонцом, человеком, которому можно доверять, заранее приказав ему вручить письмо лично мне, когда поблизости не будет моего мужа. Гонец должен уметь держать язык за зубами. Если Иэн прознает о задаче, которую я поставила тебе, он задаст мне взбучку за „порчу“ твоей чистоты и непорочности. По этой же причине держи все в тайне и от Джеффри, ибо в подобных вопросах они с моим глупым возлюбленным — два башмака пара».
Последние две фразы заставили Джоанну улыбнуться. Бесспорно, предложение Элинор ужаснуло бы и Иэна, и Джеффри. Они не одобрили бы ни самих попыток Джоанны узнать, что скрывается за замыслом короля, ни способа, предложенного ей для выяснения правды. И хотя Джоанна во многом унаследовала от своего отца, Саймона, прямоту и любовь к справедливости, она не слишком придерживалась кодекса чести, вбитого в головы мужчин. Ее действия никому не причинят вреда, считала она, и, возможно, принесут огромную пользу ее семье.
К счастью, утаить все от Джеффри не составит огромного труда. Сейчас он уже на севере вместе с Джоном, который помогает королю Шотландии, Вильяму, изловить Кутреда Мак-Вильяма — кельтского претендента на трон.
Джоанна не посчитала нужным писать Джеффри о своем намерении отправиться в Лондон. Вместо этого она поручила сэру Ги послать к нему гонцов, которые смогли бы скакать настолько быстро, насколько позволит возможность смены лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66