– Да, наверное, и на них тоже. Когда желаете прийти на собеседование?
– Ты теперь декан, милый. Назови время. Я полностью в твоем распоряжении.
Прямо сейчас, подумал Нельсон. На мгновение он ослеп, представив Миранду на коленях, здесь в кабинете, на ковре. Он вместе со стулом повернулся от двери. За окном высилась освещенная солнцем башня, стрелки подбирались к часу. «Все эти никчемные книги, истлевающие в Собрании Пул, – подумал Нельсон, – и я заперт вместе с ними, еще один мертвый белый мужчина. – По пальцу пробежал жар. – Вот кто обитает в часовой башне; я – призрак Торнфильдской библиотеки. Если откуда и надо изгнать беса…»
– Сегодня, – сказал он. – В полночь.
– В полночь? – В голосе Миранды заметно убавилось энтузиазма.
– Да, в полночь. – Нельсон улыбнулся про себя. – В Торнфильдской библиотеке. В часовой башне.
Она надолго замолчала, потом спросила:
– Нельсон, ты не в себе?
Такую Миранду – без манерных интонаций Кэрол Ломбард – он не любил!
– Сейчас только апрель, – продолжала она. – Я замерзну. Почему бы не поехать ко мне?
– Эй, сударыня, вам нужна эта работа?
Трубка замолчала. Нельсон смотрел на освещенные стрелки часов, на кирпичные зубцы.
– Не смешно, – сказала Миранда.
– В часовой башне. В полночь.
Он повесил трубку, зная, что она придет.

Бриджит не спросила, почему он побрился, принял душ и переоделся в двенадцатом часу ночи. Уходя, Нельсон поцеловал жену и, приложив ей палец к щеке, велел не волноваться и не ждать его.
– Не буду, – сказала Бриджит, провожая мужа до двери. Пробираясь через завалы игрушек во дворе, Нельсон услышал ее голос и обернулся. Бриджит стояла в освещенном дверном проеме.
– Я думаю, это хорошо, – дрожащим голосом сказала она, – что ты ближе узнаешь своих коллег.

Нельсон припарковал машину в боковой улочке и дальше пошел пешком. Витрины были темны, но улицу ярко освещали фонари, и за квартал доносился грохот живого оркестра в студенческом баре. Нельсон миновал несколько парочек и одного или двух студентов, которые быстро шагали, засунув руки в карманы. Сам он шел в застегнутом на все пуговицы пальто, с поднятым воротником, чтобы сберечь тепло предвкушения.
Над ветками в первых весенних почках сиял белый циферблат Торнфильдской библиотеки, нижние этажи старого кирпичного здания заливал свет из стеклянного книгохранилища внизу. Учебная библиотека по пятницам работала до двух, и на площади Нельсону попались навстречу несколько студентов-полуночников.
«Два месяца назад я был здесь в это же время, – подумал Нельсон, – когда шел на встречу с Викторией Викторинис. Интересно, куда она делась». Последний раз он видел Викторию за столом Антони Акулло у нее в кабинете («Теперь это мой кабинет», – подумал Нельсон), и смотрела она так же холодно, как в октябре, когда пыталась его уволить. В этот раз Нельсон не жался на неудобном стуле, а вольготно развалился на кожаном диване в другом конце кабинете. Миранда научила его не подаваться вперед, расставив колени и свесив руки, как дубина-баскетболист, но откинуться, будто не собираешься уходить, закинуть ногу на ногу и положить руку на спинку дивана. Другими словами, сидеть, будто ты тут хозяин.
Он не помнил, о чем они говорили: вероятно, Виктория просила его совета по каким-то факультетским делам. В памяти сохранилось лишь ощущение удовольствия от разговора. Викторинис выглядела маленькой и бледной; ему легко было встать, подойти к столу и нависнуть над ней, когда они вместе смотрели документ. Он едва не сказал: «По-моему, у нас отлично выходит работать на пару, а, Виктория?» Не сказал. Побоялся, что она услышит в этом угрозу.
Миранда ждала в фойе Торнфильдской библиотеки, кутаясь в длинное пальто. Нельсон взял ее под руку и, не говоря ни слова, повел мимо пустых потемневших полок по узкой лязгающей металлической лестнице и дальше, мимо чугунных стеллажей по исшарканному стальному полу. На последнем этаже перед башней, в тусклом свете одинокой лампочки над лестницей, Миранда затащила его за пустые полки и поцеловала, впиваясь ногтями в шею.
– Что ты сделал с Викторией? – прошептала она.
– То же, что собираюсь сделать с тобой. – Нельсон оторвал Миранду от себя, отступил на шаг и, взяв ее за Руки, потянул в башню.
– Нам непременно надо туда идти, милый?
– Да. На самый верх.
На лестнице Миранда остановилась и сжала поручень.
– Нельсон, – сказала она, – здесь холодно. И сыро. Может, пойдем к тебе в кабинет?
– Чего ты боишься? – Палец потеплел. – Разве тебе не хочется увидеть призрака?
Они поднялись в темную башню, минуя одну комнату за другой. Сквозь грязные окна сочился слабый свет фонарей. У двери в ограждении из жесткой стальной сетки Миранда крепче вцепилась в Нельсона. Он полез за ключом. Миранда одной рукой стискивала его локоть, другой придерживала воротник пальто.
– Нельсон, – сказала она, – ты ведь не приводил сюда Викторию, правда?
Нельсон вставил ключ. Он не был здесь несколько недель и думал, что замок заест, но ключ повернулся на удивление легко.
– Приводил. Я заманил ее на вершину башни и сбросил вниз. Она обернулась летучей мышью и улетела.
Миранда крепче сжала его локоть.
– Мне страшно… Ты это хотел услышать? Нельсон обнял ее за талию. Вокруг было темно.
– Вообще-то да, – сказал он.
Дверь тяжело повернулась на скрипучих петлях. Нельсон потянул Миранду за собой. Дверь с лязгом захлопнулась. Нельсон прижал Миранду к проволочной сетке и крепко поцеловал. Она извивалась и силилась выдавить смешок, но он чувствовал ее дрожь.
– Чего ты боишься? – шепнул Нельсон ей в ухо. – Викторию?
Миранда ощупывала глазами его лицо. Нельсон оскалился, зашипел и потянулся к ее горлу. Миранда оттолкнула его. Он рассмеялся.
– Вовсе не смешно! – крикнула Миранда, протискиваясь мимо него в коридор. – Хватит играть в игры. – Она двумя руками сжала воротник. – Я на твоей стороне. Где Виктория?
Нельсон шагнул к ней.
– Не знаю.
Миранда попятилась, зацепилась каблуком за книгу на дощатом полу.
– Нельсон, ты ведь знаешь, где она, правда?
– Вот что, поднимись на пролет, и ты все услышишь.
– Хватит. – Она через плечо обернулась на высокие деревянные стеллажи. В темноте неприятно пахло сырыми книгами.
– Еще пролет, и я тебе все скажу.
Она прошла между стеллажами, мимо балюстрады и поднялась на следующую площадку, цокая каблуками по металлическим ступенькам. Нельсон поднимался не спеша, оглядывая ее ноги. Когда Миранда достигла основания следующего пролета, он остановился.
– Теперь сними пальто.
– Нельсон. – В ее голосе мольба мешалась с угрозой. Нельсон молчал. Оглянувшись на темноту за спиной, Миранда принялась расстегивать пальто. Нельсон медленно двинулся вверх по лестнице. Он тоже взялся за пуговицы. Миранда распахнула пальто, и в полумраке Нельсон различил белье и голое тело.
– Она где-то здесь? – Миранда озиралась. – Это какая-то хитрость?
На последней ступеньке Нельсон снял пальто, повесил его на перила и принялся расстегивать пиджак.
– Брось пальто, – сказал он.
– Холодно. – Миранда поежилась. Нельсон погрозил ей пальцем.
– Брось.
Миранда сбросила пальто с плеч – оно скользнуло к ее ногам – и отступила в темноту между стеллажами. Нельсон увидел белую кожу, черную полоску, блеск всколыхнувшихся волос.
– Ты меня пугаешь.
– Я призрак Торнфильдской библиотеки! – загробным голосом провозгласил Нельсон и потряс пальцем. – Смотрите на меня, маловеры, и трепещите!
Миранда отступила в блеклый свет одного из стрельчатых окон. На ней были только лифчик, трусики и пояс с чулками и подвязками. Она плотно свела колени, носки «лодочек» смотрели прямо на Нельсона. Миранда обхватила себя за плечи, закрывая грудь. Нельсон замолчал и вздохнул.
– Ну что, – прошептал он. – Уже страшно?
Внезапно Глаза у Миранды округлились, она ойкнула и вскинула руку, указывая куда-то у Нельсона за спиной.
– Да ладно тебе, – сказал Нельсон.
Рот Миранды раскрылся в беззвучном крике. Рука дрожала.
– Все, хватит. – Нельсон закатил глаза и обернулся.
Бледная фигура бросилась на него из темноты. Нельсон взвыл и выставил вперед руку. Миранда завизжала. Нельсон упал на холодный дощатый пол, попытался вскочить, но Миранда, кинувшись к лестнице, снова сбила его с ног. Две руки схватили Нельсона за плечи; он вывернулся из пиджака и на четвереньках, головой вниз, ринулся по лестнице. Последние несколько ступенек он пролетел кубарем и, вскочив, обернулся: бледная фигура, раскинув руки, бежала по лестнице.
Нельсон помчался мимо балюстрады к следующему пролету. Внизу Миранда, вцепившись в решетку, тянула на себя скрипучую дверь.
– Подержи! – крикнул Нельсон, однако Миранда, не оглядываясь, проскочила дальше. Дверь лязгнула, закрываясь. Миранда с визгом бросилась по лестнице, сверкая голыми бедрами.
Нельсон, пошатываясь, двинулся между стеллажами, скользя на рассыпанных книгах, мимо полок, до отказа забитых ветхими томами. В самом конце прохода он споткнулся о книгу, та отлетела, вертясь, а Нельсон упал вперед, в последний миг едва успев схватиться за сетку. Мертвый палец пронзила невероятная резкая боль.
Две холодные руки схватили его за щиколотки и оторвали от пола, так что он повис на сетке, цепляясь из всех сил и безуспешно пытаясь вырвать ноги.
– Помогите! – крикнул Нельсон в темноту за сеткой. Ледяная хватка сжималась, руки тащили еще сильнее. Пальцы Нельсона разгибались один за другим.
Он снова попытался позвать на помощь, но только вскрикнул от боли. Теперь он висел на одном указательном пальце правой руки. Руки дернули; мертвый палец оторвался от кисти. Нельсон закричал, падая, и смолк, ударившись головой об пол. Закружилась тьма, заплясали красные искры. Холод объял все тело; он приподнял голову и увидел на сетке свой оторванный палец. Боль прокатилась от руки до ступней, словно удар током.
Сверху возникло бледное лицо, и на Нельсона уставились два ярких немигающих глаза.
– Время платить, профессор, – сказала Вита Деонне, и все почернело.

18. LA VITA NUOVA Новая жизнь (ит.) – название сборника сонетов Данте.



Нельсон очнулся в аду, в комнате без окон. Кирпичные стены покрывала копоть. Деревянные доски пола вздымались и коробились. Из щелей между ними бил алый свет и сочился едкий дым, от которого щипало глаза и першило в горле. Одну стену занимал огромный циферблат с цифрами в обратном порядке, со стрелками-мечами. Их приводили в движение черные шестерни и гири огромного механизма, свисавшего с потолочных балок. В центре, как черное сердце, пульсировала блестящая пружина, а внизу рассекала воздух острая бритва маятника. На могучих почерневших стропилах сидели злые красноглазые демоны, огромные, голые, красные, как вареные раки, с бугристой мускулатурой, огромными срамными частями и глазами навыкате, как у Питера Лорре Лорре Питер (1904 – 1964) – американский киноактер венгерского происхождения, игравший злодеев в триллерах.

.
Нельсон тоже был наг, горящие доски обжигали, он все не мог найти положение, в котором боль бы хоть немного ослабла, и катался по полу, как капля воды в скворчащем жире на сковородке. Однако хуже всего была боль в правой руке – нестерпимый, недостижимый жар от верхней фаланги, такой, что хотелось схватить самое близкое живое существо – жену, любовницу, одну из своих невинных дочерей – и остудить пылающий палец в их беззащитной плоти. Только пальца не было – остались лишь кровавый обрубок и неутолимая, безысходная боль.
Он пытался плакать, но слезы обжигали щеки. Он хотел кричать, но в иссохшем горле не осталось крика.
– Простите! – прохрипел он, глотая едкий дым. – Если бы я мог, я бы все вернул, как было! О, дайте мне вздохнуть! Я книги свои сожгу! О, дайте мне вздохнуть! Я книги свои сожгу! – Марло, «Фауст», сцена ХIII.


Тут демоны с визгом устремились вниз, скача с шестеренки на шестеренку и раскачиваясь на гирях. Они запрыгали на тлеющих досках, терзая Нельсона когтями, впиваясь острыми зубами в икры; они с хохотом плясали на груди, пронзительно выкрикивая его имя. Один впился зубами в член и замотал головой, как голодный пес. Изувеченная рука полыхнула болью, словно факел. Нельсон взмолился о милосердии, захлебываясь едким дымом.
– Нет! – огромным колоколом загремел другой голос, мощный и чистый; бледная рука с длинными пальцами прошла над Нельсоном, сгоняя хохочущих демонов с его груди.
– Нет! – гулко повторил колокольный глас. – Нет! – еще десять раз кряду, и рука стряхнула остальных демонов с чресел и ног Нельсона – прочь в клубящийся мрак.
Нельсон почувствовал, что его голову приподняли и положили на колени. Две руки перевязывали его изувеченную кисть длинной полоской прохладной ткани. Вопреки всему, вопреки чудовищному, жгучему раскаянию, боль в руке потихоньку убывала. Он поднял взгляд и увидел склоненное над собой лицо – длинное, узкое, без глаз, носа, рта; только сияющий серебристый овал.
– Я сплю? – простонал Нельсон, и его глаза наконец наполнились прохладными слезами. – Пожалуйста, скажите, что я сплю.
– Мы созданы из вещества того же, что наши сны, – произнес голос, – и сном окружена вся наша маленькая жизнь.
– Что? – переспросил Нельсон.
Фигура длинными пальцами погладила ему веки, закрывая глаза.
– Ничто человеческое мне не чуждо Ничто человеческое мне не чуждо – Теренций (ок. 190 – 159 до РХ).

, – сказал голос.
Алое зарево поблекло; трескучие доски встали на место, воздух посвежел. Дышать стало легче. Вверху мерно щелкал огромный часовой механизм: толстые зубья исполинских шестерен сходились, огромные цилиндрические гири рывками поднимались и опускались на цепях, тяжелый маятник медленно раскачивался – тик-так, тик-так над неспокойной головой Нельсона Гумбольдта.

Когда он открыл глаза, то первым делом увидел над собой бледное узкое лицо Виктории Викторинис.
– Нет! – заорал Нельсон и попытался закрыть лицо руками. Что-то холодное и жесткое удержало его запястье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56