Когда я въехала на одну из улиц вокруг Елисейского парка, я открыла дверцу и вытолкнула его на дорогу. Я даже не знала, на какой улице, — было темно; вот и все. И я поехала на большой скорости, и в какой-то момент мне показалось, что я теряю управление.
Она покачала головой, созерцая ковер.
— Может, это было бы и лучше, — сказала она. — Я поехала домой, поставила машину и стала ждать полицию. Чуть с ума не сошла от ожидания.
Я встал, подошел к ней и помог подняться. Я усадил ее на диван. Я сказал:
— Могли бы уж рассказать мне и все остальное, Робин. Как насчет того, о чем вы умолчали? Эдди. История с шантажом.
— Вы и об этом знаете?
— Большей частью, да. Я знаю, что Джо вымогал у Кэша деньги. По крайней мере, я думаю, что это был Джо, — может, это были вы? Но вы знали об этом.
— Знала, — сказала она безжизненным тоном. — Но это был Джо. Эдди все проигрывал и проигрывал, и Драгун не хотел больше принимать его ставки. Потом погиб компаньон Эдди, и у него вдруг появилась масса денег. У Джо возникла идея, он позвонил Эдди и сказал, будто знает, что Эдди убил своего компаньона. Он не назвал себя, но его затея сработала. Джо даже удивился, что это оказалось так легко, но когда он получил деньги, он перестал этим интересоваться. Только велел мне следить, не заподозрит ли его Эдди, — он знал, что мы с Эдди вроде как друзья. Джо хотел, чтобы я выдала его за своего брата. Эдди не понравилось бы, если бы он узнал, что мы — не брат и сестра.
— Вряд ли, — сказал я. — Вот, значит, как это было. Скажите, Робин, вы лично не думали шантажировать Эдди, независимо от Джо?
Она резко повернула голову и гневно взглянула на меня обведенными тушью, заплаканными глазами, но промолчала. Я спросил:
— Больше ничего не хотите мне рассказать?
Она не ответила, но, наклонившись вперед, обхватила руками колени и прижалась к ним лицом. Я подошел к телефону, набрал номер «Сераля» и попросил Сэмсона. Он был еще там. Пока я ждал, когда он подойдет, я в последний раз посмотрел на Робин. Она изменилась: стала старше, некрасивее, невыразительнее. Вероятно, я и сам выглядел сейчас некрасивым.
Паршивая у меня работенка.
Робин увели. Спокойно, не сопротивляясь, она вышла в сопровождении рослых мальчиков в синих мундирах. С ними исчезли со стола бронзовые подставки для книг — их отправят в лабораторию для обследования. Сэмсон и я сидели в первой комнате, которую только что покинула Робин.
Сэмсон погрыз неизбежную черную сигару и сказал:
— Думаю, это точка над 1, Шелл. Как вы узнали, что в гибели Джо повинна Робин?
— Ну, было пять важных пунктов, между которыми я увидел связь, и несколько более мелких по краям, которые ничего не значили. Важные пункты — это Виктор Пил, который нанял меня, но не объяснил, зачем ему это нужно; Робин, страстная сестра; Флеминг Драгун, у которого работал Джо; подозрительная сестра Флеминга, Сара; и Эдди Кэш. Эдди Кэш так нравился мне в роли убийцы, что я боялся потерять его. Казалось, у него действительно есть повод, но я сам проверил его алиби — железно! Значит — минус Эдди. Почему отпал Виктор Пил, вам известно. Значит, уже два отпали. Это мог быть Драгун,
потому что Джо запускал руку в его кассу, — этот малыш был нечист на руку. Однако тут было одно маленькое «но»: Драгун не был до конца уверен, что Джо пользуется его доходами, Пока он не выбил истину из маленького человечка по имени Гарри Зэркл. Зэркл и Джо мошенничали сообща, и Драгуну пришлось иметь дело с Зэрклом, поскольку Джо уже не было в живых. Если бы убийцей был Дрэг, он должен был бы знать об их махинациях еще до гибели Джо. Кроме того, Джо получил бы гораздо более тяжкие увечья: я видел Флеминга в деле и знаю, на что способны он и его подручные. Стало быть, Драгун тоже отпал. Остались две красотки — Сара и Робин. Сара могла бы иметь мотив для убийства: Джо набивался ей в друзья и кончил тем, что лягнул ее. — Я усмехнулся: — Я знаю, потому что видел синяк, и он был достаточно свежий — прошло всего несколько дней.
Сэмсон задвигал своей массивной челюстью:
— Вы видели синяк? На каком месте?
— Неважно. — Я усмехнулся. — Но можете мне поверить, Сара не стала бы убивать человека только за то, что он ее немного поцарапал. Не тот она тип. Скорее, ей это даже могло понравиться. Так что я решил внимательно присмотреться к Робин.
Робин говорила, что Джо не водился ни с какими девушками. Черта с два, еще как водился. И даже если вначале она об этом не знала, то позже, конечно, обнаружила. Она знала, что он проводил ночи с одной красоткой, и не сказала нам об этом только из-за нечистой совести. Она сообразила (и вероятно, была права), что любой, кто узнал бы, что она сожительствует с Джо, — который вовсе ей не брат, — и что она обнаружила его измену, сразу бы увидел повод к убийству — самый древний и убедительный повод с тех пор, как Каин ухлопал Авеля. Другим ее мотивом могло быть желание самой воспользоваться деньгами, которые Джо получил в результате шантажа. И наконец, — что показалось мне подозрительным, — стоило мне появиться, как Робин тут же старалась избавиться от Эдди. По той или иной причине она выставляла его, как только я приходил к ней с моими вопросами. Это могло ровно ничего не значить, но могло и означать, что она хотела обезопасить себя на случай, если я окажусь достаточно проницательным и начну задавать компрометирующие ее вопросы. Меньше всего ей хотелось, чтобы Кэш присутствовал при том, как я стану выпускать котов из мешка.
Сэмсон извлек огромную спичку и поджег свою сигару.
— Я могу представить себе ее желание присвоить деньги, — сказал он между затяжками, — но кто сказал, что Джо водился с другими женщинами? И кто сказал, что Робин знала об его изменах?
— Я говорю. Вспомните, она же спала с ним. И не спрашивайте, откуда я знаю, что она знала. Поверьте мне на слово. — Я посмотрел на него усмехаясь: — Он изменил ей. Я узнал это по некоторым царапинам. Но что она знала, это точно.
— Синяки. Царапины. Черт знает что. — Когда от Сэмсона что-нибудь ускользало, он начинал чертыхаться.
Я сказал:
— Дело об убийствах всецело ваше, Сэм. Раскрывайте его до конца. Все, кроме истории Джои-Робин-Мэддерн. У меня на то свои причины. Нет, нет, я не имею в виду ничего противозаконного. Пусть вездесущая рука закона вершит свое дело. Но просто смягчите, сгладьте этот угол, Сэм, хорошо?
Он кивнул своей крупной, седой головой.
— Сделаю все, что смогу, Шелл. Газеты и без того получат массу материала.
— Еще бы, — сказал я тихо, думая о юном, нетерпеливом человечке. — Каким сенсационным успехом это было бы для Келли.
Комната 324. Я тихо постучал, и через пару минут внутри вспыхнул свет, и она открыла дверь и посмотрела на меня сквозь старомодные, в золотой оправе очки. На ней не было уже высоких туфель со шнурками, и в мягких домашних туфлях без каблуков и простом ситцевом халате она казалась ростом с мышку. И все равно я опять подумал, что она красивая.
— О, мистер Скотт! — воскликнула она. — Что-нибудь случилось?
— Простите, если я разбудил вас, миссис Мэддерн. Я как-то не думал, что уже так поздно. Можно на минутку?
— Конечно, мистер Скотт.
Я вошел и остановился посреди комнаты. У меня и так выдался тяжелый вечер, но самое тяжелое еще предстояло — рассказать миссис Мэддерн, что именно случилось с ее сыном и какой корыстный тип он был на самом деле. Я ненавидел себя за то, что я" должен рассказать ей про ее Джозефа. Он уже не будет для нее босоногим малышом в коротких штанишках. Все же одно обстоятельство было в пользу Джо: он был достаточно умен, чтобы понять, что попал в общество грубых и жестоких людей, которые, если бы захотели, могли бы окончательно превратить его в черствого, бессердечного человека: и все-таки он имел совесть оставить матери, в случае какой-нибудь беды, накопленные им деньги. Даже если их источником было шантажирование убийцы и обкрадывание букмекера. Странно, как все это, в конце концов, сработало.
— Присядьте, мистер Скотт, — сказала она своим мягким, тихим голосом. — Что-нибудь о Джозефе?
— Да. — Я открыл было рот, чтобы сказать ей, что ее сын вор и шантажист и ничтожный мелкий мошенник. Она выжидающе смотрела на меня сквозь свои очки. Я вдруг почувствовал, что не могу.
— В чем дело? — спросила она.
— Да, в общем, ничего нового. — Я уже знал,, что скажу ей. — Просто я закончил расследование. Теперь я уже могу сказать вам, в чем оно заключалось. Я работал в Лос-Анджелесском округе по поручению Национального Совета по безопасности Движения — выяснял причины дорожных происшествий в городе. Ваш сын, миссис Мэддерн, стал жертвой одного из этих происшествий. Сбит машиной, которая успела уйти. Мне очень жаль, но мы не смогли найти ни водителя, ни этой машины. Вы знаете, как трудно в таких случаях найти следы. Вот, собственно, и все.
— Понимаю, — сказала она.
— Насчет письма, которое он вам прислал, — продолжал я. — Его в сущности ничто не беспокоило, он просто заботился о вас. Он лечился у врача, — я сам говорил с этим врачом, — у Джо был легкий кардионевроз. Ничего серьезного, но иногда это заставляло его задуматься.
— Кардионевроз?
— Не совсем хорошо с сердцем. Кажется, вы говорили, что в детстве от болел свинкой. Это часто ослабляет сердечную деятельность. И потом, он ведь вообще был не, очень крепким физически.
Она медленно покачала головой, и глаза ее слегка увлажнились.
— Джозеф никогда не был очень сильным, — сказала она. Я встал, и она вдруг сказала:
— О, насчет денег.
— Они ваши. Джозеф хотел, чтобы они остались вам.
— Нет, я не об этом. Могу я вам что-нибудь заплатить за вашу помощь?
— Нет. — Я улыбнулся ей: — Обо мне уже позаботились. Мне искренне жаль, что вам пришлось пережить такое горе, миссис Мэддерн. Что вы теперь собираетесь делать?
Она сняла очки, вытерла глаза и снова надела очки.
— Думаю вернуться домой. Там я всех знаю, там — все мои друзья. Я договорюсь, чтобы Джозефа похоронили там же, дома. Завтра я, наверно, уеду.
Я направился к двери.
— Ну, тогда спокойной ночи, миссис Мэддерн. И до свиданья.
В дверях она остановилась — маленькая, красивая — и подняла на меня глаза.
— До свиданья, мистер Скотт. Вы милый, добрый человек. Я ушел, чувствуя себя чертовски благородным малым. У себя в конторе я уже не чувствовал себя благородным. Я сидел, откинувшись в кресле, за своим письменным столом, скинув пиджак, положив ноги на стол. Да, вот это было настоящее дело. Оно началось с попытки узнать, как и почему погиб маленький, незаметный человек по имени Джо. Но к тому времени, когда истина вышла на свет, обнаружилось столько скрытых секретов, выявилось столько постыдных действий и раскрылось столько извращенных желаний, что любой ча-
стный сыщик мог бы задуматься, не следовало ли ему заниматься бухгалтерией или, быть может, рыть канавы. Это было все равно что царапать маленький прыщик и следить, как он разрастается в огромный нарыв — уродливый, с ядовитыми гнойными щупальцами, наливающимися жаром под кожей.
Ах, женщины! Конечно, не все они одинаковы. Сара, например, — она, по крайней мере, не такая, как все. Одно я мог сказать в пользу Сары: со мной она была абсолютно честна, и если я ей нравился или она вела себя по отношению ко мне дружелюбно и мило, это было не потому, что я частный сыщик, расследующий дело, а просто потому, что я — Шелл Скотт. Я не мог бы сказать того же о Робин или Глории.
Я откинулся на спинку кресла, испытывая отвращение к людям вообще и к женщинам в частности. А потом я вдруг вспомнил Максину. Ах, Максина. А-а-ах, Максина! Светловолосая, синеглазая, гибкая, как ветка ивы, высокомерно смотрящая на вас сверху вниз Максина.
Я взглянул на часы. Час ночи. Я снял ноги со стола и усмехнулся. А что? Может быть, Максина не такая, как другие.






1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22