Вот вы и наняли частного сыщика, чтобы узнать, кто убил Джо, — чтобы потом убрать этого убийцу. Естественно, я исхожу из того, что Джо убили не вы, иначе вы бы не поручили мне расследовать убийство. Но как вы узнали, что Эдди стал жертвой шантажа? Он посмотрел на меня.
— Право же, Скотт, я не вижу причины что-либо вам рассказывать. Или вообще что-либо подтверждать.
— Фактически вы уже все подтвердили. — Я указал на пистолет в его руке. — Кроме того, вы приняли все, о чем я говорил. Большего мне не нужно. Я спросил просто из любопытства.
Он засмеялся:
— А впрочем, почему и не сказать? Теперь уже все равно. Кэш пытался ставить на лошадей и в то же время иметь достаточно денег, чтобы откупаться от шантажиста. Но это не удалось: он слишком интересовался лошадьми. Субъект, который шантажировал Эдди, снова надавил на него. На свою беду Эдди не мог собрать нужную сумму за короткое время. Тогда он обратился к нам — по тому же каналу, что и в первый раз, — и вежливо спросил, не можем ли мы подождать неделю-другую, пока он достанет деньги. Естественно, мы очень удивились. В свою очередь, Кэш был тоже удивлен, когда мы сказали ему, что не понимаем, о чем он говорит.
«Так вот оно что. Эдди сам рассказал им про шантаж. То, что меня озадачивало, оказалось совсем простым делом. А я-то держался изо всех сил, опираясь на свой гнев и внутреннюю боль, чтобы выяснить этот пустяк. Ну что ж, теперь я получил ответ на свой вопрос».
Я сказал:
— Так значит, вы узнали, что шантаж исходит от Джо, и сковырнули его. — Я сказал это просто так. На самом деле я сам этому не верил.
На мгновенье он как будто испугался, но тут же раздался его смех. Он смеялся совершенно искренно:
— Конечно. А потом я нанимаю вас и плачу вам пять тысяч долларов за то, что вы расследуете дело и обличите меня! За какого идиота вы меня принимаете, Скотт? Нет, я убил бы его только в том случае, если бы его шантаж имел отношение к моей организации. Но этого не было. Мне нужно было лишь выяснить совершенно точно источник шантажа и основание для него. Теперь я удостоверился, что он ничем не грозил ни мне, ни моей маленькой группе.
Он помолчал, а потом выдал мне. Спокойно. Без всякой мелодрамы; обычным деловым тоном:
— Как видите, мне незачем лгать. Ведь вы сознаете, что я вынужден вас убить.
«Вот так, совсем просто. Я ожидал этого с того момента, когда понял, что именно Пил натравил на меня своих бандитов. Бандитов». Это напомнило мне о происшедшем.
Игнорируя — или стараясь игнорировать — его последнее замечание, я сказал:
— Ваши мальчики... Те, кому вы велели обо мне позаботиться...
— Представляю себе, — сказал он. — Если они не выполнили моего поручения, а они его явно не выполнили, то они мне, вероятно, больше не нужны.
— Живыми — нет.
— Я так и подумал, когда вы сейчас вошли.
— А что бы вы сделали? Приставили бы их ко мне в качестве хвоста на все время моего расследования?
— Совсем нет. Как только они покончили с мистером Келли, они, естественно, позвонили мне. Чарльз сообщил мне, что вы еще закусываете в клубе, так что я просто велел следовать за вами, как только вы уедете из «Сераля». Они поехали за вами в отель, где вы посетили миссис Келли, и информировали меня об этом по телефону.
— И тогда вы отдали приказ схватить меня, да? Он пожал плечами.
— Это была ошибка, Пил. В результате они сейчас, вероятно, оба в морге.
Он снова показал мне свои кривые зубы.
— Нет, я не считаю это ошибкой. Фактически это даже к лучшему. Моя маленькая организация состояла как раз из нас троих: они двое и я. А теперь единственные, кто в курсе дела, это вы и я. Не очень выгодно для вас, как вы считаете, Скотт?
— А Чарльз? Кажется, он один из ваших посыльных.
— Именно посыльный, и ничего больше. Просто глупый лакей.
— А вы считаете всех, кроме себя, дураками, не так ли, Пил? — сказал я с отвращением в голосе. — Вы убиваете с единственной целью — извлечь из этого побольше денег.
Он опять засмеялся:
— Я просто достаточно умен, чтобы понять, как легко совершить убийство и остаться безнаказанным. А в такой компактной организации, как моя, — вернее, какой была моя, — поправился он, — по существу, нет никакой опасности, лишь бы метод был достаточно умно продуман.
Он принял серьезный вид. — Вам, Скотт, мой метод, убив, ну, скажем, удалять избранных субъектов, может быть, покажется несколько сложным, несколько хитроумным. Но в действительности это просто остроумно найденный метод. Вполне стоящий затраченного труда. Если вы пользуетесь пистолетом, то остаются патроны, всегда есть риск, что обнаружат, откуда оружие. Если же вы замордуете человека до смерти и бросите его тело где-нибудь на дороге, это, конечно, убийство. Но при этом всегда остается место для сомнения. Полиция может подозревать, но во многих случаях
не может быть уверенной. Знаете, Скотт, вы бы изумились огромному числу незамеченных случаев, тому, как много их сходит просто за несчастные случаи со смертельным исходом.
— Конечно, — сказал я. — Наверняка бы изумился. Пил продолжал:
— Затруднение с мистером Бруксом, не скрою, доставило мне некоторое беспокойство. Особенно метод. Возможно, этот метод был в данном случае подсказан шумной кампанией против наездов на дорогах, которую подняли газеты; как вы думаете? — Он громко захохотал: — Тупые дураки. — Потом он успокоился и сказал: — Фактически после этой шумихи в газетах мой метод себя изжил. Кроме того, если оба моих помощника действительно, как вы говорите, попали в морг, это упрощает мой уход от дел.
— Еще одно, — сказал я. — Магнитофонные записи.
— А что насчет них?
— Я бы хотел знать, что с ними. Где они? У кого?
Он громко рассмеялся мне в лицо, потом снова принял серьезный вид.
— Эти записи должны интересовать вас меньше всего. Они здесь, в этой комнате, в сейфе. Так что же вы собираетесь с ними делать? Отнять их у меня? — Он тихо посмеялся. Все это, видно, доставляло ему неподдельное удовольствие.
— Я уже сказал вам, — ответил я. — Мне просто любопытно. Пил уставился на меня из-под прямых, густых бровей.
— Кто же фактически убил мистера Брукса, Скотт?
Этот вопрос меня тоже мучил. Я не ожидал его. «Кто, черт возьми, убил Джо? Эдди? Нет, у него надежное алиби. Робин?» Здесь я колебался; возможно. Она так и не смогла удовлетворительно объяснить, как она провела тот вечер, когда было совершено убийство. Она только твердила, что была все время дома — а это невозможно было доказать. А потом это изменение имен: оно меня несколько смущало. «Драгун? Он мог бы убить Джо, если бы очень разозлился на него за манипуляции с кассой. Но малыш Зэркл тоже участвовал в этих махинациях и все еще жив и здоров. Если Драгун убил Джо, почему же он пощадил Зэркла? Сара? Это как-то не складывалось. Но есть и другие намеки и подходы, которыми я мог бы поиграть, если бы...»
— Встаньте. — Пил опирался на стол, губы его раздвинулись, обнажая его кривые зубы. — Я узнал все, что мне было нужно. А насчет Брукса — в конце концов, это неважно. Пора мне уходить от дел. Я ведь довольно богатый человек.
— Богатый — да, может быть. Но человек — не очень.
— Никаких счастливых случайностей для вас не будет, Скотт. — Он будто выплюнул в меня эти слова. — Никаких фантазий. Только пуля в рот. Прямо в зубы.
Казалось, с него понемногу сходит лоск. В нем появилось что-то звериное. Внешний облик стал более соответствовать внутреннему. Я обвел губы пересохшим языком и глотнул.
— Вот так, Скотт. — Он усмехнулся: — Пора бы вам испугаться. Он держал пистолет твердой рукой, целя мне в лицо.
— Мне почти противно это сделать, — сказал он. Он больше не усмехался: напротив, лицо его напряглось, глаза сверкали.
Я следил за дулом пистолета. Ноги стали словно чужими, и мне было страшно.
Странное это чувство, которое охватывает вас при мысли, что вы сейчас умрете. Может быть, вы уже прошли через это раньше, но оно все равно возникает заново. Вдруг до вас доходит: этот тип действует всерьез, он не дурачит вас. И во рту как будто разбухает ком ваты, и что-то происходит у вас в желудке, и ноги слабеют и как будто уже не ваши.
Мой голос прозвучал словно пробившись через гальку:
— Как насчет сигареты перед тем, как... — Я не кончил. Не счел нужным. Он даст мне выкурить последнюю сигарету. Ему нравится играть со мной. Такие типы, как Пил, которые убивают за деньги, делают это не только ради денег. Должно быть, в них живет что-то извращенное, темное, злое — что-то, что позволяет им испытывать удовольствие, играя жизнью других людей. Пил развлекался. Забавная игра. Кошки-мышки. Марионетка на ниточке.
Стоя за огромным столом, разделявшим нас, он выглядел вполне нормально, две руки — в одной из них пистолет, лицо чуть-чуть напряжено и кривится. Но каким-то уголком мозга он дико хохотал и испытывал чисто спортивный интерес. Он, конечно, даст мне выкурить последнюю сигарету.
Прошло долгое мгновение, прежде чем он ответил, но наконец он сказал, растягивая слова:
— Конечно. Почему бы и нет? Курите и не спешите, Скотт. Получайте удовольствие.
Я глубоко вздохнул. Потом сунул руку в карман за сигаретами и спичками.
— Двигайтесь медленнее, — сказал он. — Совсем медленно, мистер Скотт.
У меня не было выбора; я должен хоть немного вывести его из равновесия, иначе мне никогда не вырваться. Поэтому я не стал двигаться медленно, я вынул пачку сигарет, но быстро.
Он слегка дернулся. Уголки его рта задрожали, и мой желудок сделал мгновенное сальто. Я вобрал в рот дым и бросил ему пачку сигарет.
— Угощайтесь, — храбро пискнул я.
Пачка угодила ему в плечо и шлепнулась на пол. Два-три табачных зернышка прилипли к пиджаку. Он машинально поднял левую руку и стряхнул их. Правая все же направляла в меня пистолет, но дуло наклонилось и теперь целило мне в живот. Я заметил, как его указательный палец, лежавший на курке, почти неуловимо напрягся.
— Простите, — сказал я. — В чем дело? Нервничаете? Он злобно недоумевал, еще не понимая, что происходит. Он старался решить, не пора ли спустить курок. Чуть-чуть вышел из равновесия. Только чуть-чуть, но достаточно. Может быть.
Я отогнул обложку неначатой книжечки спичек, которую купил утром. Оторвав одну, я зажег ее и поднял горящую спичку и всю книжечку на уррвень лица. Я смотрел на Пила, но уголком глаза видел, как пламя лижет ряд еще не тронутых спичек.
И вдруг они все разом вспыхнули, и я швырнул их ему в лицо, целясь в глаза. Я бросился на него. Откинув голову, он издал испуганный крик, будто тявкнул, и выстрелил; пуля задела мою руку и вошла в стену позади меня. Я сжал левую руку в кулак и выбил у него пистолет. Боль пронзила мое перевязанное плечо, но затем пистолет отлетел и грохнулся об стену.
Я жаждал наложить на него руки. Сдавленные гнев и ненависть вырвались наружу, и я хотел обхватить пальцами его горло. Я хотел увидеть, как глаза его выступят из орбит, почувствовать, как под моими пальцами перекрутятся жилы и сосуды его шеи.
Я оттолкнул стол и уперся левой рукой в ковер, и вдруг, словно из ниоткуда, возник его кулак и врезался мне в челюсть. Это на минуту остановило меня. В этот момент он мог бы одержать верх. Я был слишком нетерпелив; я не рассчитал возможность ответного удара, и он ошеломил меня. Однако Пил упустил этот момент.
Сквозь красный туман я увидел, как он извернулся и нырнул на пол, за пистолетом. Он нащупал его. Наложил на него руку и начал поворачиваться. Он поднимался с пола, повернув, ко мне голову. У меня не было времени деликатничать. Я быстро шагнул к нему и размахнулся правой ногой. Носок моей туфли попал ему в губы, и я услышал хруст ломающихся зубов. Он отшатнулся, ударился об стену и медленно сполз по ней
на пол.Мой удар должен был бы оторвать ему голову. Он должен был бы убить его. Но он даже не потерял сознания. Его дыхание со свистом вырывалось из разбитого рота, сквозь сломанные зубы, но он все еще двигался. Правда, он сидел у стены, привалившись к ней, как мертвец, и пистолет выпал из его руки. Но он тупо повернул голову, и его взгляд остановился на пистолете. Он потянулся, чтобы его взять. Провались я, если он его не взял. Как актер в замедленной съемке, — а я стоял и следил за ним. Он потянулся за ним, нащупал его рукой,
поднял его с пола.Я нагнулся и, выхватив у него пистолет, швырнул его на другой конец комнаты, схватил его за лацканы и поднял на ноги. В короткий миг я
подумал о Келли, о десяти или, может быть, пятидесяти, сто других, убитых им людей. Об удовольствии, которое он испытывал, собираясь убить меня.
И я ему выдал. Удар зародился в упругих мышцах моих икр, поднялся, прошел через плечо в крепко сжатый кулак и обрушился со всей силой двухсот шести футов ему на подбородок. Его голова закинулась назад, ниже, еще ниже, как будто не могла остановиться. Руки вскинулись в воздух, и он, перевернувшись, упал лицом вниз и замер в неподвижности.
Я стоял над ним, тяжело дыша, открыв рот. Напряжение покинуло меня, и туман в глазах рассеялся, и я почувствовал, что моя рука расслабилась и повисла вдоль тела, как будто кто-то разжал мне кулак и разогнул руку. Я поднес ее к лицу и посмотрел на ладонь: на ней отпечатались четыре крошечных полумесяца — следы впившихся в нее ногтей, когда я сжал кулак. Я повернулся и упал в кресло, в котором раньше сидел за столом Пил.
Я сидел так несколько минут, стараясь вернуться в нормальное состояние и не двигаясь. Пил тоже не двигался. Наконец я поднял трубку и позвонил в отдел по расследованию убийств. К телефону подошел Сэмсон.
— Сэм, — сказал я. — Рад, что застал тебя. Это Шелл.
— В чем дело? У вас странный голос.
— Со мной все в порядке. Я в «Серале». Приезжайте.
— В «Сераль»? Ночной клуб?
— Он самый. На Сансет.
— Какого черта... Я прервал его:
— Там будет красноносый тип по имени Чарльз. Он покажет вам, как пройти в кабинет. И захватите с собой врача.
— Врача? Вы что — вы ранены, Шелл?
— Нет, со мной ничего. Врач для Пила. Виктора Пила, владельца «Сераля» и моего бывшего клиента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22