Я вытянул ногу и посмотрел на свой большой палец; он был на месте. Меня будто встряхнуло.
Я спустил ноги на пол, схватил телефонную трубку и набрал Улрих 3-12-12. Женский голос четко произнес мне в ухо: «При сигнале... время будет... пять... одна минута... и сорок секунд».
Я подошел к туалетному столику, сгреб свои ручные часы и проверил их и оба будильника. Голос был прав: стрелка перешла за пять часов. Я проспал почти шестнадцать часов и все-таки чувствовал себя, как официант в притоне курильщиков опиума.
Я набросил на себя халат, пошел в кухню и поставил варить кофе. Я поставил на огонь кастрюльку с маисовыми хлопьями. В ней сразу забулькало — плоп, плоп, плоп, — как в котле ведьмы.
Телефон снова зазвонил, и я поднял трубку:
— Да, да?
— Мистер Скотт? Это вы, мистер Скотт? Говорит Келли. Где вы пропадали? Я никак не мог дозвониться.
— Где я пропадал? Я был в постели. А где, черт возьми, были вы? Я уже подумал, живы ли вы.
— Я это сделал, — сказал он возбужденно. — Я это сделал, и оно сработало.
— Что вы сделали? Что сработало?
— То, о чем мы с вами говорили. Помните, тогда, за обедом? Помните? Неужели не помните? — Казалось, он немного испуган.
Я окончательно проснулся. Я весь похолодел.
— Малыш, — сказал я. — Келли. Дружище. Келли. Вы не могли этого сделать. Вы были пьяны, вы не могли серьезно говорить о таких идиотских вещах, о которых вы болтали за обедом в «Серале».
— Да нет уж, я говорил серьезно, мистер Скотт. От начала и до конца. Действительно я был немного пьян. Может, я не все в точности помню, но я думал, что все решено. А в чем дело?
— Ни в чем, — простонал я. — Ни в чем; во всем! Вы действительно выполнили то, о чем говорили?
— Ну да, конечно! Я должен поговорить с вами. Я звоню вам уже полдня.
— Так это серьезно?
— Ужасающе. Вы не поверите. Просто колоссально.
— О'кей, о'кей, — сказал я. — Поверю. Сейчас оденусь и приеду. Вы сейчас где?
— В аптеке Хансена на Голливудском бульваре.
— Можете рассказать хоть немного сейчас?
— Не по телефону. Скажу лишь, что капитан Сэмсон напал на след. Только это больше, чем он думал. Вы лучше приезжайте сюда.
— Дайте мне пятнадцать минут. Вы подняли меня с постели.
— С постели! — произнес он с отвращением. — Ну ладно, я подожду. Я положил трубку, пошел в ванную, принял мгновенный холодный душ и растерся толстым турецким полотенцем. Кроме спины: тут пришлось быть крайне осторожным.
Келли. Томми Келли, несгибаемый и бесстрашный репортер. Проклятый сумасшедший дурак. Если он не уймется, нас всех перебьют. До меня постепенно доходило значение случившегося. Этот идиот вышел на связь с бандитами и указал им на объект. Объект!
Леденящая, липкая мысль прокралась по хребту в мозг. Если я правильно помню пьяные рассуждения Келли, этим объектом должен быть я.
Что он воображает, в самом деле, — что это уборка отбросов? Он заигрывает с матерыми убийцами, как будто они — покупатели на благотворительном базаре. Он сказал, это «колоссально». Я еще не выслушал его истории, а он уже заявляет, что это колоссально.
Я поспешно оделся и взял свой кольт 38-го калибра. Многие предпочитают более крупные пистолеты, но мой кольт выбрасывает пилюлю, которая при умелом обращении с этим оружием достаточно велика, чтобы поразить любую цель, вплоть до слона.
Я почуял какой-то запах, вышел в кухню и обнаружил, что моя похлебка из маисовых хлопьев перестала булькать, переселилась на плиту и дымится. Я подставил кастрюлю под струю из водопровода, дал ей с минуту пошипеть, выбросил ее в помойное ведро и приготовился уйти.
На пути к выходу я остановился возле аквариумов и сказал: «До свидания, рыбы». Они меня не слышали. Но в меньшем аквариуме гуппи собрались кучкой, тыча носами в стекло, ожидая пищи. Я пожалел, что выбросил маисовые хлопья, но схватив пакетик очередной порции сушеных креветок и крабов, высыпал ее в оба аквариума. Они с жадностью набросились на еду, в то время как у меня в животе бурчало и булькало.
Включив у аквариумов свет, я вышел. Было пять-двадцать пять пополудни, и, возможно, события уже начали развиваться.
Я оставил машину за углом и дошел до аптеки Хансена. Келли ждал меня. Когда я подошел, первое, что он сказал, было:
— Хелло, мистер Скотт. Я забыл предупредить вас — вы захватили пистолет?
— Захватил. Думаете, он мне понадобится? Он немного смутился и сказал:
— Н-ну, не знаю. Понимаете... — и умолк. Я сказал:
— Понимаю, — заказал тосты и кофе и сел за столик против Келли. Я спросил:
— Что случилось?
Он так явно нервничал и выглядел таким виноватым, что я даже не стал его бранить. Он поиграл карандашом, который держал в руке, открыл и закрыл рот, глубоко перевел дух и быстро заговорил:
— Ну, вы знаете, о чем я собирался с ними говорить. Я встретился с ними, и мы договорились, и... вы сказали, что я могу назвать ваше имя, — он нервно глотнул и поспешил закончить, — и я его назвал. Я испугался до смерти. О, как мне было страшно. Все это казалось так здорово, вроде приключения, но когда я действительно туда попал, когда это в самом деле началось, я чуть не напустил в штаны. — Он посмотрел на меня с таким выражением, как будто ждал, что я вот-вот съем его живьем.
— Послушайте, Келли, — сказал я как можно спокойнее, — я не понял и половины из того, что вы говорите. Успокойтесь, начните с начала и расскажите все по порядку.
Он облизнул пересохшие губы.
— Ну, — сказал он, — Я говорил вам, что у меня есть кое-какие друзья сомнительного характера. Наутро в субботу я чувствовал себя ужасно. — Он криво усмехнулся: — Видимо, в пятницу вечером мы здорово выпили.
— Ага, — сказал я. — Так что же случилось в субботу? Он продолжал:
— Ну, утром я отправился в редакцию — надо было закончить кое-какие дела. Потом я немного закусил и объехал несколько баров, немного выпил, — но сделал вид, что выпил гораздо больше. Каждый раз, когда я встречал кого-нибудь из этих типов, я его угощал, и мы беседовали. Я давал им понять, что есть один парень, который мне просто поперек горла, а потом спрашивал, не знают ли они каких-нибудь способов разрешить подобные проблемы за деньги. Все это звучало так таинственно. Ничего лишнего, конечно, я не говорил, но вел себя так, будто позарез хочу узнать, нет ли какой-нибудь организации или хоть одного человека, кто бы нанимался убирать неугодных...
— Хитро задумано, — сказал я. Он неуверенно ухмыльнулся:
— Конечно. Но послушайте, что было дальше. На это ушел почти весь день. Я говорил с полдюжиной парней, а сколько было выпито виски, — и не сосчитаешь. Пришлось и мне немного перехватить. Где-то в седьмом часу я поехал домой и пообедал. Жена, конечно, почуяла, что от меня пахнет виски, и стала допытываться, какого черта я пью. — Он взглянул на меня. — Заподозрила, что я опять был с вами. Смешно, правда?
— До упаду. — Нам подали тосты и кофе, и я принялся за них. — Однако я умираю от любопытства. Рассказывайте, не тяните. О деталях поговорим потом.
— О'кей. После обеда — это было около семи — я опять поехал по барам. Конечно, я еще не ожидал особенных событий — слишком скоро, — но все-таки начало было положено. Я поехал в «Голубую Луну» — знаете? На Шестой, с улицы несколько ступенек вниз. Слышу, кто-то входит вслед за мной, но кто он — не вижу. Сначала я даже не обратил внимания. Я просто вошел туда посидеть и подумать. Видно, до него дошло, о чем я говорил, и он пошел за мной. Во всяком случае, он зашел в соседнюю кабинку, где я не мог его видеть, и заговорил со мной. Так неожиданно это было. Он сказал, что я болтал о каком-то парне, которого нужно убрать с дороги и что я должен поостеречься, прежде чем валять дурака и трепать повсюду языком.
Ну, вот. — Келли перевел дух и продолжал: — Я решил, что, может, это как раз тот, кого я ищу, и сказал, что вовсе не валяю дурака и вообще какое ему дело? В общем, рискнул закинуть удочку.
— Понятно, — сказал я. — Валяйте дальше.
— В результате он сказал, что, если я хочу действительно поговорить о деле, я должен быть на Першинг-сквер, на северной стороне, против памятника Бетховену, — он произносил «бии», Биитховену, — и ехать туда
немедленно. Он сказал, что в баре сейчас находится человек, который проследит, действительно ли я поеду туда. Там я должен ждать перед памятником, и очень скоро по Пятой улице выйдет машина и мигнет один раз — включит и сразу выключит фары. Я должен подбежать и вскочить в нее на заднее сиденье.
Келли сделал паузу и облизнул губы.
— Все это было так странно; даже как-то страшно. Вот. Я поехал на Першинг-сквер и стал ждать. Было довольно темно, и я стал нервничать, и вдруг вылетает машина, я вскакиваю в нее, и бам! Лицо мне закрывает какая-то тряпка. Наверно, в ней был хлороформ. Во всяком случае, я потерял сознание, — не совсем, но все стало как будто в тумане. Мне завязали глаза, и мы куда-то поехали. Куда, сколько времени ехали, я не знаю. Меня чертовски мутило. Наконец машина остановилась, и мы куда-то вошли, и кто-то открыл дверь и втолкнул меня куда-то, и дверь за мной закрылась.
Я спросил:
— У вас было хоть какое-нибудь представление о том, где вы находитесь?
— Гмм... Это могло быть где угодно. Да и вообще я все еще был как в тумане. Ну, я стащил с глаз повязку и увидел, что я в комнате и совсем один. Я попробовал дверь, но она была заперта, так что выйти я не мог. В комнате стоял стол и пара стульев, так что я сел и стал ждать, что будет дальше. Свет был очень тусклый, я почти ничего не видел. Мне показалось, что прошло очень много времени, и вот когда мне по-настоящему стало страшно, — именно когда я сидел и ждал. Наконец, заговорил человек, как будто в микрофон, — в комнате ведь никого не было, так что они, вероятно, провели радио, чтобы можно было говорить из другого помещения.
— Короче, Келли, — сказал я. — Чем все это кончилось? Он посмотрел на меня с болезненной улыбкой.
— Ну вот, этот человек, вернее, этот голос, сказал, что, если я хочу, чтобы о ком-то позаботились, то есть убили, они могут это устроить за определенную цену. Он спросил, как меня зовут, и мне пришлось ответить; и я сказал, что да, хочу убрать одного человека с моей дороги; и он спросил, как ваше имя.
Я сказал:
— Так он спросил, как мое имя? Мое имя?
— Да. То есть он спросил, о ком я говорю, и я назвал ваше имя. — Он опять болезненно усмехнулся: — Помните, мы говорили об этом тогда, во время обеда. — Он был бледен и испуган. Боялся, что я на это скажу. — Может быть, я не должен был этого делать, а, мистер Скотт? Но я уже влип и не знал, что делать; я просто растерялся. Вы — ммм — вы очень на меня сердитесь, мистер Скотт?
— Успокойтесь, Келли. Думаю, все будет в порядке. Должно быть в порядке. Кстати, вы могли бы называть меня просто — Шелл. Каждый,
кто знает меня настолько близко, чтобы организовать мое убийство, имеет право по крайней мере называть меня по имени. Между прочим, вы объяснили тому типу, почему вы хотите меня убрать?
— Не пришлось; он не спрашивал. Все, что его интересовало, это имя человека, о котором я хотел — гм — позаботиться.
— Как насчет вознаграждения? Или меня укокошат бесплатно?
— Ах, это. Я должен заплатить ему пять тысяч долларов. Объехать сегодня вечером бары, имея при себе деньги. Кто-то вступит со мной в контакт. Никаких более тачных указаний.
— Имеете представление, кто этот «голос»? Вы когда-нибудь видели или слышали кого-нибудь, кто навел бы вас на мысль об этом таинственном человеке?
Он медленно покачал головой, смотря на меня широко открытыми глазами.
— Нет. Никакого намека. Боюсь, что у меня в голове все спуталось.
— О'кей, — сказал я. — Каков ваш следующий ход? Он молча смотрел на меня. Он с усилием глотнул.
— Ну, так вот что, — сказал я. — Отправляйтесь прямым ходом в полицейское управление и расскажите Сэмсону — а если его нет, то лейтенанту Ролинзу — все, что вы мне рассказали, и все, что вы вспомните еще. Мы имеем все шансы кончить жизнь в канаве, если ваши кровожадные друзья хоть на миг заподозрят, что ваша затея — блеф. А они вполне на это способны. Что-нибудь еще произошло, пока вы там были?
— Что-то ужасно... странное. Перед самым моим уходом. Кстати, я ушел так же, как и пришел. Вдруг погас свет, и вошел какой-то человек и поступил со мной так же, как на Першинг-сквер. Они выпустили меня где-то за городом, на темной дороге, и я только к утру добрался до города — подвезла чья-то машина. Я чувствовал себя, как дохлая собака. Я прокрался в дом и лег спать в постель. У нас двуспальная кровать, так что я не очень потревожил жену. Она только спросила сквозь сон, я ли это, и я сказал да и чтобы она спала. Проснулся уже сегодня днем и позвонил вам.
- Так что же произошло, что показалось вам странным?
— Ну, все как будто было готово к моему уходу, и человек по радио предупредил, что свет погаснет и чтобы я не беспокоился, — это для того лишь, чтобы я мог уйти; я должен понять, что они вынуждены соблюдать осторожность. Видно, они боялись, что я кого-нибудь узнаю. Я уже приготовился к тому, что выключат свет, и ждал, и вдруг тот же голос снова заговорил и задал мне тот же вопрос, который задавал в самом начале. Я подумал, что это очень странно, как вдруг услышал свой собственный голос и свой ответ. И потом я прослушал весь наш разговор — все, что говорил он, все, что отвечал я, мое имя, ваше имя, словом — все от начала до конца. Я сидел и слушал. А потом этот же тип сказал, что теперь мне должно быть понятно, как будет глупо, если мне в голову придут какие-нибудь не-
лепые идеи. Кажется, он сказал — опасные идеи. Ну, а потом погас свет, а дальше вы все знаете.
— Да, они чертовски острожны, — сказал я. — Но это вполне понятно. — Я посмотрел на Келли. — Больше ничего не припомните? Вы никого не узнали, ничьего голоса или фигуры, — ничего. Так?
— Так.
— Значит, никакой сенсации? Он скорбно покачал головой.
— Никакой. Только куча неприятностей для всех. Я чертовски сожалею.
— Может быть, все не так плохо, как кажется. По крайней мере, какой-то сдвиг. И мы хотя бы узнали, что действительно за всеми этими убийствами в Лос-Анджелесе скрывается какая-то организация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22