И он вновь вернулся к своему обычному повелительному тону:— Итак, братья мои, решено! Мы отправляемся в Шартр. И пусть с завтрашнего дня по Парижу распространится слух, что король Франции в конце концов внял мольбам… нет, повеленьям своих подданных. Он смещает д'Эпернона, принимает новых старшин, выбранных парижанами, признает Святую Лигу, обязуется вести войну с гугенотами и, наконец, обещает созыв Генеральных Штатов. Вот что нужно знать жителям Парижа. Пусть им также скажут, что Генрих Лотарингский решил отправиться в Шартр, чтобы заставить Валуа сдержать свои обещания, и что он позвал с собой верных лигистов. Их будет много, и все они въедут в Шартр, чтобы поразить воображение короля. Вы, кардинал, и вы, Майенн, собирайте свои отряды под Парижем, вы, сестра, призывайте своего ангела… А вы, матушка, молитесь Богу…— За Генриха Лотарингского, короля Франции! — произнесла старая герцогиня, благословляя своего сына.— Пора ужинать, — прошептал толстый Шарль, который только что посмотрел на часы и наконец-то понял, отчего так сосет у него под ложечкой. Глава 45ВЛЮБЛЕННЫЙ ТИГР Было около одиннадцати вечера. Все стихло в огромном дворце Гиза.Меченый мерил медленными, тяжелыми шагами комнату, где происходил семейный совет и было решено убить Генриха III, а также отправиться в Шартр. После ухода братьев, сестры и матери он погрузился в размышления, и вот каковы были его грустные мысли:«Быть королем!.. Да, без сомнения, это прекрасно. Я наверняка буду королем. Матушка сказала, что мне осталось сделать лишь один шаг. Может быть. Но этот шаг уведет меня из Парижа и отдалит от маленькой цыганочки, на которую заглядывается столько дворян. Вот почему мое сердце не переполняется гордостью, когда я думаю о скором восхождении на престол, а, напротив, сжимается от тоски! Ах! Как обидно, что приближение к трону отдаляет меня от Виолетты!»В этот поздний час подле Гиза оставались только два человека. Они стояли в углу комнаты и ждали, пока герцог позволит им удалиться. Это были Менвиль и Бюсси-Леклерк.«Где она? — думал Генрих. — Спасенная от ужасной смерти, которая готовилась ей на Гревской площади, она теперь, без сомнения, потеряна для меня. Почему она не умерла? Я бы больше не мечтал о ней! Какая невыносимая пытка эта ревность! Когда я думаю о человеке, который принял ее в свои объятия и увез, я, тот, кто собирается стать королем, чувствую себя несчастным».— Он думает о короне, наш король! — прошептал Бюсси-Леклерк.— Да, но уже одиннадцать! — тихо ответил Менвиль и взглядом указал на часы, которые как раз мерно били.— Черт! Моревер просил нас о помощи и уже наверняка ждет! Мы не можем покинуть нашего доброго приятеля в столь трудную минуту!Бюсси-Леклерк явно насмехался, произнося это. Менвиль решительно подошел к герцогу де Гизу:— Монсеньор…Гиз вздрогнул. Казалось, он был удивлен, увидев своих преданных слуг.— Я и забыл о вас, — сказал он, проводя рукой по лбу.— Мы так и решили, — ответил Менвиль, — но не осмеливались прервать ваши… королевские мысли.Гиз улыбнулся, и его верхняя губа искривилась, словно улыбка стоила ему усилий.— А между тем, — продолжил Бюсси-Леклерк, — уже пробило одиннадцать. Мы просим монсеньора отпустить нас.— Да, день выдался трудный, и вы устали.— Устали? — переспросил Менвиль. — Мы никогда не устаем на вашей службе. Но в полночь у нас свидание…— Любовное? Ах, как же вы счастливы, вы можете любить, кого вам заблагорассудится!— Монсеньор, вы ошибаетесь, хотя это действительно любовное свидание, но речь идет не о нас, а о… Ах, право же, приключение столь забавно, что, несмотря на предупреждение Моревера, нужно, чтобы вы о нем узнали!— Так речь идет о женщине? — спросил Гиз.— Да, монсеньор, — засмеялся Бюсси-Леклерк.— И Моревер просил вас сохранить тайну?— Он заставил нас поклясться, что мы будем немы как могила!— Тогда, господа, вам ничего не следует говорить. Если бы мы не уважали любовные тайны, то по Парижу метались бы полчища обманутых мужей, узнавших о своем позоре!— Вот именно, монсеньор, поэтому-то мы и вправе открыть вам тайну, несмотря на все данные нами клятвы. Дело в том, что Моревер не причиняет зла чьему-либо мужу. Нет-нет, монсеньор, все это куда забавнее! И особенно забавно то, что таится он именно от вас.— Именно от меня?— Да, монсеньор. Почему? Ах, эти узы Гименея!— Узы Гименея?— Вот у меня и сорвалось с языка. Моревер женится! Моревер вступает в брак! А мы будет присутствовать при этом событии, как мы присутствовали на всех его дуэлях.— Моревер женится? Ничего не сказав мне?— Он не хотел посвящать вас в свои сердечные дела, Ваше Высочество!— Но вы-то знали! Почему же вы меня не предупредили? Мне не нравится, что дворяне, служащие мне, женятся без моего одобрения!— Мы ничего не знали, — ответил Менвиль. — Вечером, в то время, когда вы держали совет с госпожой де Немур, к нам подошел Моревер, и лицо у него было загадочное. Заставив нас поклясться хранить тайну, он сообщил о своей свадьбе, которая состоится нынче ночью, и просил нас присутствовать на ней, добавив, что дело ему самому кажется настолько странным, что он нуждается в двух хороших друзьях вроде нас, чтобы быть уверенным, что с ним не произойдет никакого несчастья.— Вот уж и впрямь странная история. А на ком он женится?— Мы не имеем об этом ни малейшего представления. Мы узнаем, кто невеста, только увидев ее. Так что, монсеньор, с вашего позволения, мы уходим, чтобы успеть в церковь Сен-Поль к половине двенадцатого.— А так это в Сен-Поль?— Да, монсеньор.— Что ж, — внезапно сказал Гиз, — я не только позволю вам пойти на это загадочное свидание, но и сам отправлюсь с вами! Черт возьми! Я тоже хочу видеть невесту Моревера.С этими словами герцог прикрепил к поясу шпагу и набросил на плечи плащ. Менвиль и Бюсси-Леклерк переглянулись. Им уже было не до смеха. Только что они совершили нечто вроде предательства, и не суть важно, сохранит ли герцог тайну. Если Моревер увидит Меченого, они окажутся в весьма неловком положении.— Монсеньор, — после некоторого колебания сказал Бюсси-Леклерк, — мы обещали Мореверу никому ничего не говорить, и прежде всего вам…— Не волнуйтесь… Я устроюсь так, чтобы все видеть, оставаясь незамеченным. В дорогу, господа!Успокоенные словами своего господина, Менвиль и Леклерк, которые, впрочем, были не из тех, кто долго терзается угрызениями совести, последовали за герцогом де Гизом. А он, не подумав об усилении эскорта, вышел из дворца в восторге от предстоящей ночной прогулки и счастливый оттого, что хоть на час сможет позабыть о собственных тревогах.Трое мужчин быстро подошли к церкви Сен-Поль. Бюсси-Леклерк и Менвиль вошли внутрь, оставив герцога у портала, как и было условлено по дороге. Меченый замер на крыльце. Помимо воли им овладела какая-то тревога.Рядом с ним замаячили тени: какие-то люди бесшумно заходили в церковь; затем у главных дверей остановилась темная карета, а чуть поодаль Гиз заметил портшез…«Что все это значит? — подумал герцог. — А что если это заговор? Хм! Физиономия Моревера всегда казалась мне подозрительной. По ней невозможно узнать правду… Эта история со свадьбой в полночь, это настоятельное желание держать меня в неведении… люди, так таинственно проникшие в церковь…»И Гиз, храбрый на поле битвы среди шума, дыма, опьянения кровью, стоя здесь ночью в одиночестве пожалел, что вмешался в это дело, и быстро пощупал кольчугу, которую всегда носил под бархатным камзолом. Затем любопытство пересилило, он сделал шаг, чтобы войти в церковь. В эту секунду из глубины храма до него донесся крик отчаяния, а затем шум жестокой схватки.— Это не заговор, — успокоенно прошептал Гиз, — это убийство, но вот кого же убивают?Он вошел. В церкви раздавались сдавленные крики и звяканье оружия. Вдали, у хоров, во мраке метались какие-то тени… Вдруг он увидел, как кого-то потащили к выходу… Группа людей прошла в трех шагах от него. Через несколько мгновений он услышал шум отъехавшей кареты и понял, что пленника куда-то увезли.Невыразимое изумление охватило Гиза. Он уже было подумал, что все закончилось, но тут до него донесся крик. Кричала женщина. Устремив взгляд к алтарю, герцог увидел священника, который совершал обряд бракосочетания. Перед ним стояли на коленях жених и невеста, « мужчина и девушка в белом одеянии. Мужчина поддерживал девушку под руку. С того места, где находился Гиз, ему показалось, что она нежно приникла к Мореверу — ведь мужчина был именно Моревер.Множество мыслей пронеслось в голове Гиза. Странность этой сцены, человек, которого только что увели, священник, совершающий обряд в полночь в полутемном храме, эти двое, которые, казалось, так сильно любят друг друга, эта свадьба, которую Моревер держал в таком секрете, — все это чрезвычайно возбуждало его любопытство.Кто был тот, кого увезли в карете? Ревнивец? Соперник? Кто эта новобрачная, которая столь доверчиво опирается на руку Моревера?Вдруг герцог вздрогнул от ощущения суеверного страха. Церемония закончилась. Священник произнес последнюю формулу, соединяющую жениха с невестой, и удалился. Супруг, Моревер, поднялся с колен. И тут Гиз увидел, что супруга его — без чувств, а может быть — мертва. То, что он принял за проявление нежности, на самом деле было обмороком. В это время из ризницы вышли две женщины. И тут раздался голос:— Отведите ее к портшезу и ждите меня.— Голос Фаусты! — прошептал герцог с удивлением, к которому примешался ужас. Моревер, счастливый новобрачный, не собирался сопровождать свою жену! Две женщины подхватили одетую в белое незнакомку и повели, вернее, поволокли ее за собой. Они прошли совсем рядом с Гизом. Он бросил жадный взгляд на бесчувственную госпожу Моревер и в тусклом сиянии свечей узнал ту, кого любил до безумия! Глухое, с трудом подавленное рычание заклокотало у него в горле.Это была маленькая певица, это была Виолетта!В несколько секунд церковь опустела. Гиз, очнувшись от оцепенения, вскрикнул со злобной радостью:— Я ее нашел! Она моя!Он уже собрался уходить, когда увидел, что с хоров спускаются двое мужчин. Одного он узнал: Моревер! Муж Виолетты!Что значила эта странная свадьба? Почему Моревер женился на цыганке? Может, он давно любил ее? Вопросы роились в голове Гиза. Он хотел знать правду! Вернувшись на прежнее место, герцог обратился в слух, и до него донеслась негромкая беседа Моревера и его спутника.Поскольку молодой супруг все еще находился здесь, Виолетта тоже, без сомнения, была где-то рядом! Две женщины, которые увели ее, наверняка сидели сейчас с нею в портшезе, который Гиз заметил неподалеку. Герцог задыхался, лоб его покрылся потом от волнения и страха. Гиз слегка наклонился вперед и принялся жадно слушать. Он сразу же узнал голос незнакомца. Это был голос, приказавший, чтобы девушка ждала в портшезе, голос Фаусты!— А теперь, — говорила принцесса, — вы пойдете во дворец Ситэ и получите там причитающиеся вам сто тысяч ливров. Положитесь на меня… Герцог через месяц станет королем и забудет маленькую цыганку. Но даже если он узнает о том, что произошло, я вам гарантирую прощение. Все обещанное остается в силе: вы будете капитаном охраны Его Величества Генриха Четвертого, короля Лотарингии и Франции.— Ах, сударыня, — проговорил Моревер, — день, когда я вас встретил, навсегда останется самым счастливым в моей жизни! Смогу ли я отблагодарить вас?— Не забывайте о нашем уговоре! — мрачно ответила Фауста.— О! Будьте покойны, все, о чем мы условились относительно этой малышки, остается в силе.— Значит, вы едете!— Да! Но вы знаете, сударыня, что прежде чем покинуть Париж, мне нужно повидаться кое с кем.Фауста мгновение колебалась. Затем ответила с легкой дрожью в голосе:— Что ж, повидайтесь с этим человеком, если хотите…— Ах, я скорее отказался бы от ста тысяч ливров, которые вы так любезно даруете мне, и от блестящей должности при будущем французском дворе, которую вы мне предлагаете, чем от радости увидеть его закованным в кандалы по моей милости!.. Бюсси-Леклерк ждет меня на улице. Он проводит меня в Бастилию.— Хорошо. А пока я буду охранять для вас вашу… жену.— Спасибо, сударыня! — усмехнулся Моревер. — И где я смогу ее найти?— После того как выйдете из Бастилии, побывайте в моем дворце на Ситэ, а потом уезжайте из Парижа и отыщите аббатису Монмартрских бенедиктинок. Она вручит вам вашу супругу и мои последние наставления. Ступайте.Гиз увидел, как Моревер низко поклонился Фаусте, поцеловал ей руку и вышел. Он знал теперь, где искать Виолетту. У него было два или три часа. Он стал ждать. Несколько мгновений Фауста стояла неподвижная, задумчивая. Гиз услышал, как она прошептала:— Должна ли я тоже ехать в Бастилию?Храм опустел. Плясавшие по стенам тени исчезли. Долгий вздох вырвался из груди Фаусты. Она, несомненно полагала, будто осталась одна. Наконец она тоже вышла из церкви. Меченый последовал за ней на некотором расстоянии. Фауста подошла к портшезу, который окружали двенадцать всадников. Один из них держал факел. На улице не было ни души.— В Монмартрское аббатство! — приказала Фауста, не садясь в портшез.Носилки тронулись в путь вместе с эскортом и вскоре исчезли в глубине улицы Сен-Антуан. Фауста осталась в одиночестве. Она сделала несколько нерешительных шагов по направлению к Бастилии, но потом внезапно остановилась, словно сомневалась, правильно ли поступает. В этот момент герцог подошел к ней.Фауста, услышав шум шагов, быстро положила руку на рукоять кинжала и наполовину вытащила его из ножен, но сразу же вложила обратно. Она узнала Гиза. Герцог держал шляпу в руках, в голосе его звучало едва сдерживаемое раздражение:— Сударыня и возлюбленная принцесса, в такое время улицы города небезопасны. Вы еще слишком недавно в Париже, чтобы знать это. В противном случае вы не отважились бы выйти одна. Но я это знаю, и моя обязанность — предложить вам опереться на мою руку и принять защиту моей шпаги.Фауста не удивилась.— Герцог, — серьезно ответила она, — вы знаете, что я неуязвима. Эти улицы, полные проходимцев, не представляют для меня никакой опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76