— Corbacco! — выругался Кончини, стукнув по столу кулаком. — А я что говорил!.. Необходимо свидетельство о крещении. Но его-то я и не нашел. В приходской книге не хватает страницы. Той самой, где была соответствующая запись.
— Так вот, монсеньор, эту страницу вырвал я, собственноручно вырвал семнадцать лет назад, — победно заявил Ландри. — И готов уступить ее вам… за приличное вознаграждение, разумеется.
От неожиданности Леонора подалась вперед, а Кончини просто подскочил к Ландри и воскликнул:
— Так бумага у тебя?
— У меня, монсеньор, — подтвердил Ландри, упиваясь произведенным эффектом. — И обратите внимание, монсеньор, что в ней не сказано: дочь Кончино Кончини и неизвестной матери.
— А что же там написано про мать? — насторожился маршал д'Анкр.
— Ничего не написано, монсеньор, — ответил Ландри. — Я уговорил священника не писать «и неизвестной матери», а просто оставить пробел. Так что вам нужно лишь добавить три слова: «Мадемуазель Леоноры Дори» И делу конец. У вас в руках будет неоспоримое свидетельство. Никто и пикнуть не посмеет. Ведь вам легко будет доказать, что именно эту страницу вырвали из книги.
Кончини ликовал. И Леонора откровенно радовалась. Вот теперь-то Фауста у них попляшет! Супруги быстро переглянулись.
— Ландри, за эту страницу я дам тебе сто тысяч ливров! — вскричал Кончини.
— Именно на эту сумму я и рассчитывал! — обрадованно воскликнул Ландри.
— Значит, договорились? — потер руки Кончини.
— Договорились, монсеньор, — осклабился Кокнар. — Деньги на бочку… вот вам бумага.
Ландри вытащил из-за подкладки колета сложенный вчетверо лист и протянул его маршалу.
Тот жадно схватил бумагу и пробежал ее глазами. Потом протянул документ Леоноре. Женщина внимательно прочла и аккуратно сложила бумагу. А Кончини подошел к сундуку и откинул крышку.
— Деньги на бочку, как ты сказал, — улыбнулся маршал. — Вот тебе сто тысяч ливров.
Один за другим он выбросил на паркет десять увесистых мешочков, издававших серебряный звон.
— В каждом из них по тысяче пистолей, — объявил Кончини. — Можешь проверить.
Наметанным глазом Ландри Кокнар, в кармане у которого уже лежал один такой мешочек, сразу определил, что так оно и есть.
— Что вы, монсеньор, я вам доверяю! — сказал Ландри, небрежно махнув рукой.
В тот же день бумага была заверена у нотариуса при многочисленных, тщательно отобранных свидетелях, среди которых фигурировал барон де Роспиньяк. Уличная цветочница, которую парижане называли Мюгеттой-Ландышем, стала теперь законной дочерью маршала Кончина Кончини, маркиза д'Анкра, и его супруги Леоноры Дори, получив имя и титул графини де Лезиньи.
Кончини подарил Ландри Кокнару мула, чтобы тот мог отвезти свои одиннадцать мешочков, которые весили более шестидесяти фунтов. И Кокнар отправился верхом на улицу Фуражек. Оставив один мешочек в углу комнаты, десять других он аккуратно сложил на маленьком столике, а сверху набросил скатерть.
Затем Ландри накрыл стол на четверых и стал нетерпеливо дожидаться появления голодных друзей, готовя для них обильный и вместе с тем изысканный ужин. Пардальяну нравилась его стряпня, чем Кокнар очень гордился, ведь господин шевалье был тонким ценителем хорошей кухни, и угодить ему было не так-то просто.
И вот наконец появились Пардальян, Вальвер, Эскаргас и Гренгай. Пардальян был в хорошем настроении: значит, все шло, как ему хотелось. И все остальные просто светились от радости. Ландри с удовольствием отметил этот факт.
Увидев богато накрытый стол и большое количество бутылок, все они были приятно удивлены. Пардальян восхищенно присвистнул, что для Ландри было ценнее любых похвал. У Гренгая и Эскаргаса разгорелись глаза, и оба стали невольно облизываться. Только Вальвер отвернулся от этих гастрономических чудес и взволнованно спросил:
— Ну, получилось?
Сияющая физиономия Ландри красноречиво свидетельствовала, что у него были только добрые вести.
— Вполне, сударь, — ответил верный оруженосец, улыбаясь во весь рот. — Знаете, кого я видел?
— Кого? — вскинул брови Одэ.
— Господина Кончини, — небрежно сообщил Ландри.
— Ты видел Кончини! — встревожился Вальвер. — К счастью, он тебя не видел, да?
— Да нет, сударь, очень даже хорошо видел, — ухмыльнулся Ландри.
— Не узнал, что ли? — непонимающе уставился на слугу Одэ.
— Узнал… — вздохнул Кокнар. — Он долго со мной говорил… Он и мадам Леонора.
— Выходит, ты был у него? — подскочил Вальвер.
— Был, сударь, — ответил Ландри, наслаждаясь произведенным эффектом.
Пардальян, Эскаргас и Гренгай отвернулись от стола и с большим интересом прислушивались к их разговору.
Ландри скромно заметил:
— Не скажу, что я пришел к нему сам… Но факт остается фактом: я побывал у него и имел с ним весьма занятную беседу.
Вальвер изумленно вскинул руки вверх и воскликнул:
— Ты видел Кончини?.. Да еще в его собственном особняке?.. Маршал тебя отпустил?.. И ты живой?.. Не может быть!.. Так мы тебе и поверили!
— Удивительное дело! — поддержал его Пардальян.
— И это правда, сударь! — радостно сообщил Ландри. — Кроме того, сеньор Кончини согласился на все мои условия.
— На все условия!.. И чего же ты от него потребовал? — заинтересовался Вальвер.
— Во-первых, разрешения встретиться с мал… мадемуазель Флоранс и Поговорить с ней… и таким образом я передал ей ваше послание.
— И он согласился? — поразился Одэ.
— Говорят же вам, что я передал ей ваше письмо! — укоризненно взглянул на своего господина Кокнар.
— А во-вторых?.. Раз ты сказал «во-первых», то должно быть и «во-вторых».
— Во-вторых, я потребовал у него приданого, — заявил Ландри.
— Боже! И для кого же? — спросил потрясенный граф.
— Разумеется, для малышки, для кого же еще!
— Ты потребовал приданого для Флоранс?
— Да, сударь. Кругленькая сумма получилась, надо сказать. Сто тысяч ливров…
— Сто тысяч ливров!..
— И ни ливром меньше.
— И он выложил тебе сто тысяч ливров?
— Без всяких разговоров!.. Говорят же вам, что он согласился на все мои условия. Покладистый, в общем-то, господин этот сеньор Кончини… Только надо найти к нему правильный подход! И мне сегодня это удалось!
Вальвер посмотрел на Пардальяна и покачал головой. Тот тоже покачал головой. А Эскаргас и Гренгай просто покрутили пальцами у висков. Мол, тронулся малый.
Ландри расхохотался и сказал:
— Что, не верите? Вы мне не верите, господин шевалье?.. И все остальные тоже?.. Так смотрите же, достойные продолжатели дела Фомы неверующего! Убедитесь сами!
И Кокнар сорвал скатерть с аккуратно уложенных мешочков.
Но его товарищи и бровью не повели. Наверное, они подумали, что там просто песок или камни… или опавшие листья. Тут Ландри заверещал и захрюкал на все лады, на что он, как известно, был великий мастер. И, как на торжественном приеме, громко заявил:
— Подойдите сюда, Фомы вы неверующие. Смотрите, трогайте, запоминайте…
Схватив первый попавшийся мешочек, Ландри высоко поднял его и резко перевернул. Монеты дождем хлынули на стол и с приятным звоном запрыгали по паркету.
Тут Вальвер, Гренгай и Эскаргас бросились вперед. Даже Пардальян подошел к столику. Всем хотелось подержать в руках желтые монеты, позвенеть ими и убедиться, что они не фальшивые.
Потом все весело принялись за еду, а Ландри стал рассказывать, как было дело. Понятно, что Кокнара слушали с величайшим интересом. И Ландри скромно принимал заслуженные похвалы. А в заключение Вальвер сказал:
— Все это замечательно, но при чем же здесь приданое моей Флоранс?! Это твои деньги.
— Ни в коем случае! — возмутился Ландри. — Я вырвал их у Кончини именно для мадемуазель Флоранс! Значит, это ее деньги. И именно ей, сударь, они и достанутся!
— Да ведь они ей ни к чему! — стоял на своем Вальвер. — У Флоранс будут деньги, ведь король обещал ей приданое.
— Это его личное дело! — отрезал Ландри. — Меня это не касается! Она была еще ребенком, а я уже вбил себе в голову, что займусь ее приданым. На это ушли годы, но своего я добился. Неужели вы думаете, что теперь я откажусь от клятвы, которую дал самому себе? Ну уж нет, сударь!
— Да пойми ты, чертов упрямец, что Флоранс будет богата! Оставь эти деньги себе, ведь у тебя ничего нет.
— Ошибаетесь, сударь, — заявил Ландри. Взяв мешочек, оставленный в углу, он швырнул его на стол и сказал:
— Вот! Здесь десять тысяч ливров! Это моя доля… Для меня и этого слишком много!.. Господин Кончини и меня не обидел… Как видите, сударь, я не только позаботился о девочке, но и себя не забыл!
— Вот черт! — восхищенно присвистнули Эскаргас и Гренгай. И Эскаргас добавил:
— Ну ты и хитрец, Ландри! Вот ведь старый лис!
— Как? — улыбнулся Пардальян. — Ты и для себя добыл денег?
— А разве я не сказал?.. Нет?.. Запамятовал, значит, сударь, — ответил Ландри. Повернувшись к Вальверу, он добавил: — А вы, сударь, говорите, что у меня ничего нет. Видите, как вы ошибаетесь!
Вальвер не знал, как быть. С одной стороны, ему не хотелось лишать Ландри состояния, которое тот заполучил, рискуя жизнью. А с другой стороны, он не мог ответить унизительным отказом на такую трогательную преданность. И Одэ вопросительно посмотрел на Пардальяна.
Но мы уже знаем, что на темы тонких чувств Пардальян предпочитал не высказываться. Он считал, что каждый человек должен в таких случаях принимать решение сам, поступая по велению собственного сердца. Впрочем, шевалье было очень любопытно, что же все-таки надумает Вальвер. И Пардальян ждал с непроницаемым лицом, отведя глаза в сторону.
Так и не услышав ответа, Ландри Кокнар продолжал, едва сдерживая волнение:
— Сударь, уже много лет я мечтаю обеспечить эту спасенную мною малышку и сделать ее счастливой. Я буду говорить откровенно. Я люблю не столько девочку, сударь… Ведь я ее почти не знаю, я видел ее только издали, на улице… И никогда не разговаривал с ней так долго, как сегодня… Надо смиренно признать: я обожаю ее в основном потому, что она — живое свидетельство единственного доброго дела, которое я совершил за долгие годы беспутной жизни… Вот за что я ее люблю, вот что мне в ней дорого… Дороже, чем собственная шкура!.. Вот и все… Когда-то я спас ей жизнь… Что касается счастья, я всегда был уверен, что счастливой сделаете ее вы… Потому-то я к вам привязался — и служил вам верой и правдой… Сегодня я обеспечил малышку деньгами… Без ложной скромности замечу, что я рисковал жизнью… Так неужели, сударь, вы откажетесь принять мой дар?!
— Нет, Ландри, — успокоил его растроганный Вальвер, — не откажусь. Ты такой молодчина, что я просто не могу огорчить тебя отказом.
— Вот это другое дело, сударь! — воскликнул просиявший Ландри. — Теперь я самый счастливый человек на свете!
— Ну, — заключил Пардальян, — вы оба молодцы.
Нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно. Потом шевалье посуровел и распорядился:
— А теперь спать… Завтра у нас тяжелый день.
— И мы наконец-то покончим с этим делом, — с надеждой заметил Вальвер. — А то оно несколько затянулось, — уныло добавил он.
— Это точно! — воскликнул Гренгай. И радостно подытожил: — Послезавтра утром поставим последнюю точку. Конец — делу венец!
— Об этом будет говорить весь Париж! — отозвался Эскаргас.
— Да, много будет шума, — кивнул Ландри.
И все трое покатились со смеху. Но Пардальян все так же серьезно произнес:
— Вот покончим с делом, тогда и смейтесь!.. А покончим мы с ним, когда обнаружим и уничтожим последний склад мадам Фаусты.
— Значит, этих складов много? — спросил Ландри, страдальчески нахмурившись.
— Еще один остался, — ответил Пардальян. И то ли в шутку, то ли всерьез добавил: — И защищать его будут отчаянно… Если не поляжем там все, это будет просто чудо.
Ландри Кокнар вопросительно посмотрел на Вальвера. Тот слушал Пардальяна и согласно кивал головой. Ландри почувствовал ком в горле и горестно вздохнул.
— Где наша не пропадала! — лихо воскликнул Эскаргас. — Разве может провалиться операция, возглавляемая вами, господин шевалье!
— Такого еще не бывало! — так же решительно подтвердил Гренгай.
Их уверенный вид чуть взбодрил приунывшего было Ландри Кокнара. Он еще немного повздыхал и, как и все, отправился на боковую. Прошло минут пятнадцать, и все уже спали сном праведников.
XXIX
ФЛОРАНС ВЫДАЮТ ЗАМУЖ
Рано утром все, включая и Ландри Кокнара, покинули особнячок и лишь поздно вечером вернулись обратно. На следующее утро наши герои вновь ушли чуть свет; в прекрасном настроении шагали они по Парижу.
Все вместе добрались до улицы Планш Мибре (от нее начиналась улица Сен-Мартен). Там Пардальян оставил друзей, направившись на улицу Ванри. А граф с оруженосцем и Эскаргас с Гренгаем прошли по мосту Парижской Богоматери и оказались на острове Ситэ. Одэ де Вальвер и Ландри Кокнар задержались там, а Гренгай с Эскаргасом по Малому мосту выбрались на узкие, темные улочки Университета.
Около полудня взрыв страшной силы потряс целый квартал города от Бастилии до городской ратуши: это стараниями Пардальяна взлетел на воздух дом в тупике Барантен.
Оторопевшие жители этого густонаселенного квартала выскочили на улицу, пытаясь понять, в чем дело. Взорванный дом стоял на отшибе, и все считали, что там никто не живет. Жертв не было. Тем не менее, происшествие это было загадочным и наделало немало шума.
Обрастая фантастическими подробностями, новость эта распространялась с удивительной быстротой и вызывала всеобщее смятение. И вскоре весь город уже гудел, как растревоженный улей. Из уст в уста передавались самые невероятные предположения.
Однако ни одно из них не подтвердилось, и люди стали успокаиваться. Страх уступил место любопытству.
И вдруг молниеносно распространился слух, что непонятным, таинственным образом взлетел на воздух еще один дом. Он находился на острове Ситэ, рядом с портом Сен-Ландри. И, удивительное дело, это здание тоже стояло особняком и считалось заброшенным.
Чуть позже выяснилось, что в районе Университета взорвался еще один дом, рядом с городской стеной. Он тоже стоял отдельно и был необитаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50