— Еще один шаг, и я выпущу тебе кишки, чертов Ландри! — холодно предупредил граф. И возбужденно добавил: — Опозорить хозяина хочешь, негодяй ты этакий?!!
— Я? — задохнулся Ландри. — Ничего не понимаю, разрази меня гром!..
— Как, несчастный? — заорал Вальвер. — Ты не понимаешь, что, скажи я королю: «Сир, я привез вам подарок… только помогите мне его отвоевать!» — я буду опозорен до конца своих дней! Что тут неясного?! Черт побери, если делать — так делать достойно или лучше не начинать!..
— Будь их четверо или пятеро. Как сегодня утром, можно было бы рискнуть, — простонал Ландри Кокнар. — Но их же человек двадцать, сударь. А нас только двое.
— Да, двое, но мы стоим двадцати, — отрезал Одэ. — Значит, мы на равных.
— Вот это смельчак! — тихо сказал Витри.
— Это граф де Вальвер! — пояснил король с таким уважением, с каким произнес бы: «Это легендарный Роланд»! И с тем же восхищением Людовик добавил: — Он ученик Пардальяна!
— Не кажется ли вам, сир, что пора вмешаться? — осторожно осведомился Витри.
— Нет, нет, — живо возразил юноша, — я хочу посмотреть, как они поступят с этими мошенниками!
Пока король и капитан тихо переговаривались между собой, отчаявшийся Ландри Кокнар пронзительно визжал:
— Ах так! Ну что ж, здесь и подохнем, раз вам так угодно!.. Только я просто так не дамся, черт бы меня побрал!.. Прежде уложу, сколько смогу!
— Дурень, именно этого я от тебя и хочу, — сказал ему Вальвер. И властно распорядился: — Стой возле лошадей и будь наготове… Вы слышите, возничий? — обратился граф к крестьянину. — Ваших лошадок попытаются забрать… и повозку тоже, понятное дело… Защищайте же ваше добро, черт возьми!
Рассерженный детина спрыгнул на землю, схватил вилы и, размахивая ими в воздухе, грозно заявил:
— Ах, негодяи! Я насажу на вилы любого, кто попробует хоть пальцем тронуть моих кормильцев!
Одэ де Вальвер и Ландри Кокнар встали с двух сторон от пристяжной, которую надо было защитить во что бы то ни стало: именно на нее и была главным образом нацелена атака. Едва господин и слуга успели занять свои места, как налетели люди Фаусты, разбившиеся на две группы.
Вальвер предвидел этот маневр. И немедленно поднял свою лошадь на дыбы. То же самое сделал и Ландри Кокнар. Вздыбленные кони отчаянно заработали передними копытами. Это продолжалось несколько секунд. Кто-то отскочил со сломанной челюстью, кто-то упал с пробитой грудью… Послышались стоны, причитания, ругательства и проклятья.
Бандиты попятились, потеряв половину своих людей.
Но, прежде чем отступить, Фауста смело бросилась вперед и поразила в грудь лошадь Вальвера. Животное зашаталось, жалобно заржало и рухнуло на землю. Впрочем, герцогиня не добилась того, на что рассчитывала. Вальвер был слишком хорошим наездником, чтобы беспомощно растянуться на мостовой. Он приземлился на ноги. На него тут же с радостными воплями ринулась толпа головорезов, но юноша с легкостью отражал все удары.
К тому же, владелец лошадей — убежденный, что их собираются у него отнять — налетел на бандитов, нападавших на графа сзади, разя вилами направо и налево. А Ландри Кокнар все подымал свою лошадь на дыбы как заправский наездник, никого к себе не подпуская.
Юный король жадно наблюдал за развитием событий. Витри и Люинь видели, что ему самому не терпится ввязаться в схватку. И оба не отходили от Людовика ни на шаг. К счастью, король сумел совладать с собой. Наконец он отдал долгожданный приказ:
— Действуйте, Витри.
Капитан выступил вперед, небрежно постукивая себя тростью по сапогу. Отваги этому человеку было не занимать. К тому же он думал, что перед ним — простые грабители, которые сразу пустятся наутек. Так посчитали и король с четырьмя гвардейцами. Те даже не обнажили шпаг и шли за своим капитаном, вытянувшись в струнку, словно на параде.
— Именем короля, — властно закричал Витри, — немедленно сложить оружие!
Но распоряжение капитана не возымело ожидаемого действия. Возможно, в пылу боя Фауста просто не услышала приказа и продолжала отчаянно драться на шпагах. А люди герцогини следовали ее примеру. Но они-то все прекрасно слышали, и кто-то из них ожесточенно ответил:
— Прочь с дороги, черт возьми, или прощайся с жизнью!
От такой наглости Витри на секунду оторопел. Людовик XIII подумал:
«Э! Да это не простые грабители!.. Их необходимо задержать!..»
— Кто здесь посмел не подчиниться приказу короля?! — звонко произнес юноша.
— Король! — воскликнула Фауста, узнав голос Людовика XIII.
Она невольно отступила на два шага и опустила шпагу. Ее люди, которые подражали ей во всем, тоже отошли назад, в ужасе повторяя:
— Король!.. Король!..
— Король! — вскричал Вальвер.
Он тоже попятился. И тоже опустил шпагу. Но не стал вкладывать ее в ножны. Он знал, на что способен этот «одержимый», так яростно сражавшийся сегодня утром. Одэ все больше подозревал, что это была сама Фауста. Поэтому граф был начеку. И очень внимательно следил за каждым ее движением.
Король решил, что все кончено: он подумал, что бандиты отступили, узнав его голос. Гнев Людовика утих, и юноша холодно приказал:
— Витри, сих смутьянов схватить и отвести в караульное помещение. Это рядом… Завтра с утра посмотрим, что это за птицы. — И повернувшись к Вальверу, король любезно произнес: — Добрый вечер, граф.
— Имею честь почтительнейше приветствовать Ваше Величество, — ответил Вальвер с поклоном.
— Ну, так что за драгоценности вы привезли нам в этой повозке, которую так отважно защищали? — немедленно поинтересовался король, сгорая от любопытства.
— Порох, сир, — улыбнулся Вальвер.
— Порох! — с некоторым сожалением воскликнул король.
И спокойно, словно в собственном кабинете, окруженный приближенными и телохранителями, Людовик XIII тихо заговорил с Вальвером, а тот, почувствовав разочарование юноши, поспешил сообщить ему, что на самом деле спрятано в бочках.
Но невольно отступившая Фауста уже пришла в себя, и у нее молнией сверкнуло в мозгу:
«Король!.. один… вернее, почти один… на этой пустынной набережной!.. И так близко… стоит только руку протянуть… Само небо посылает его мне… Живым он отсюда не уйдет!»
И не успели Витри и гвардейцы выполнить распоряжения короля, как Фауста уже принялась осуществлять свой новый план. Вложив шпагу в ножны, она заявила:
— Мы не смутьяны. Мы подчиняемся приказу Его Величества.
В то же самое время она нащупывала что-то у себя под камзолом.
— Сдать шпаги, — скомандовал Витри, обманутый ложной покорностью пленников.
Вдруг Фауста коротко свистнула и, выхватив из-за пазухи кинжал, бросилась на короля, поглощенного беседой с Вальвером.
Ее люди немедленно устремились вперед, быстро проскользнули мимо повозки и исчезли в темноте, словно тени, оставив Фаусту одну, будто этой женщины для них просто не существовало. Все это произошло в мгновение ока.
Фауста же подскочила к королю, занеся на бегу кинжал. Она рассчитывала молниеносно поразить юношу, а потом присоединиться к своим людям и раствориться вместе с ними во мраке ночи.
Герцогиня продумала все до мелочей и нанесла точный удар.
Но женщина забыла о Вальвере — а тот, разговаривая с королем, зорко следил за Фаустой…
Как в кошмарном сне, король увидел блеск короткого клинка, молнией сверкнувшего у него перед глазами. Людовик понял, что это конец. Инстинктивно отшатнувшись, он зажмурился. И почти сразу открыл глаза, удивляясь, что все еще жив. Он отскочил назад, и его подхватил немного замешкавшийся Люинь.
Вальвер же подоспел вовремя: он перехватил разящую руку и отвел от короля смертоносный клинок. Оказавшись в железных тисках, Фауста не могла сдвинуться с места. Она снова попала в плен — второй раз за одни сутки. А Вальвер приговаривал:
— Тихо, тихо! Разве так можно! Нельзя покушаться на жизнь Его Величества!
— Проклятье! — прорычала Фауста.
— Держите его, граф!.. Вперед, Витри! — скомандовал король.
Фауста никак не могла вырвать свою правую руку из стальных пальцев Вальвера — так же, как этим утром не сумела ускользнуть от Пардальяна. Но неожиданно женщина перехватила кинжал в левую руку и Вальвер не успел отклониться…
Лезвие вонзилось в руку, клещами сдавившую запястье Фаусты. Вальвер не издал ни звука. Но от боли граф невольно чуть разжал пальцы. Фауста резко дернулась, вырвалась на волю и одним махом прыгнула в реку.
Все четыре гвардейца убежали ловить бандитов, но тем удалось уйти… Короля окружали только Вальвер, Витри, Люинь, Ландри Кокнар и владелец повозки.
— Взять его! Взять! — закричал король. — Там, внизу, привязаны лодки. Он, верно, угодил в одну из них. Может, и ноги себе переломал.
Ландри, Витри и Люинь устремились к Сене. Ландри даже влез в одну из многочисленных лодок, стоявших на приколе. Но Фауста исчезла. Исчезли и ее люди.
Король отказался от мысли продолжать поиски. Он предпочел позаботиться о том, чтобы столь нежданно доставшееся ему сокровище было перенесено в надежное место. На это ушло полчаса. Затем Людовик захотел вознаградить крестьянина и Ландри за мужество, проявленное ими в схватке с негодяями. Любезно поговорив с возницей и Кокнаром, король вручил крестьянину тугой кошель с золотыми монетами, и тот отправился восвояси, совершенно одурев от счастья. Детину распирала гордость… А Ландри Кокнару Людовик подарил золотую цепь: слуга Одэ просиял, прикинув, что она может стоить от трех до четырех тысяч ливров.
Потом король отвел Вальвера в свой маленький кабинет и заперся там с гостем. Эта необычайная аудиенция продолжалась более часа. Ландри ждал хозяина на заднем дворе. Вальвер спустился туда, дрожа от радостного возбуждения. Пока господин и слуга были в Лувре, оба хранили молчание. Но стоило им оказаться на пустынной набережной, где никто не мог их подслушать, Ландри поспешил задать вопрос, который давно не давал ему покоя.
— Я вижу, сударь, вы прямо сияете, — проговорил верный оруженосец. — Похоже, этот долгий разговор принес вам богатство, за которым вы так давно гонялись, так?
— Богатство и счастье, Ландри! — ответил Вальвер со смехом. — Знаешь, что мне пообещал король?.. Ни за что не догадаешься: он обещал, что попросит для меня руки моей любимой Флоранс у господина д'Анкра, который, как пояснил Его Величество, не сможет ему отказать.
— Стало быть, король знает?.. — воскликнул изумленный Ландри Кокнар.
— У меня сложилось впечатление, что ему известно гораздо больше, чем можно подумать, — медленно произнес Одэ. — Да это и понятно: он виделся сегодня с господином де Пардальяном.
— Так вот оно что! — ухмыльнулся Ландри. — Значит, именно поэтому, все тщательно подготовив, господин шевалье возложил доставку золота на вас?
— Да, — кивнул Вальвер, сдерживая волнение, — именно поэтому он строго запретил мне упоминать его имя. Он хотел приписать мне все заслуги, чтобы добиться для меня того, к чему я так стремлюсь… Ведь он потребовал от короля, чтобы тот навязал свою волю Кончини… И настоял-таки на своем… Он поступил как любящий отец.
— Это точно, сударь, — убежденно заявил Ландри. Покачав головой, он добавил: — Только боюсь, сударь, что господин шевалье ошибается. Уж я-то знаю Кончини получше вашего: он может и не подчиниться королевской воле.
— Как бы не так! — воскликнул Вальвер. — Ты хорошо знаешь Кончини, но ты плохо знаешь господина де Пардальяна… Не такой он человек, чтобы не предложить королю средство, с помощью которого можно образумить упрямого итальянца.
— Святая правда, сударь. Какой же я тупица, что сам этого не сообразил, — расстроился Кокнар.
— Ведь король побаивается Кончини, а на этот раз он был тверд и очень в себе уверен. Настолько, что даже пообещал присутствовать на моей свадьбе. Что ты скажешь о такой высокой чести, мой ворчун? — улыбнулся Одэ.
— Я скажу, что она вами заслужена, — невозмутимо ответил Ландри. И пояснил: — Малышка же по существу, его сестра… наполовину сестра, если вам угодно… А какой брат не гуляет на свадьбе сестры!.. Вот только честь — это не богатство. Лично я предпочел бы хорошее приданое.
— Будет и приданое, — победно заявил Вальвер. — Король полагает, что маркиз д'Анкр раскошелится и выложит зятю тысяч двести ливров. Никак не меньше.
— Двести тысяч ливров! — возликовал Ландри. — Да и король небось расщедрится. Ну, наконец-то, сударь. Вот счастье привалило!
— Я тебе об этом битый час толкую! — заметил Вальвер. И добавил со вздохом: — А Флоранс еще ничего не знает. И, Бог весть, когда я сумею обрадовать ее этой новостью.
— Ну, уж на это-то у вас не уйдет и недели, — уверенно проговорил Ландри. — Конечно, если постараться.
— Ну что ты мелешь, дурья ты башка! — рассердился граф. — Ведь я буду нужен господину де Пардальяну.
— Господин де Пардальян вполне может отпустить вас на несколько дней, — ворчливо заметил Ландри.
— Он-то, может, и отпустит!.. Только я все равно его не оставлю!.. — с непоколебимой уверенностью заявил Вальвер. Он был и раздосадован, и угнетен. Ландри Кокнар сразу это почувствовал. Совсем сбитый с толку, слуга запальчиво спросил:
— Как же так, черт побери?!
— Он не хотел, но я сам вызвался помогать ему в деле, от которого зависит жизнь короля, его честь и состояние… — признался Вальвер. — Сейчас это дело в самом разгаре… И судьба каждого из нас напрямую связана с исходом этого предприятия. Если я отлучусь, пусть и ненадолго, это будет предательством… После этого дворянину остается только проткнуть себя шпагой. Честь я ставлю выше любви! И поэтому ни за что не покину сейчас господина де Пардальяна. Сама Флоранс одобрила бы мое решение. Ты понимаешь?
— Увы, понимаю, сударь, — уныло произнес Ландри Кокнар.
Оба замолчали. Вальвер тяжело вздыхал на ходу: эта жертва далась ему нелегко. Ландри Кокнар погрузился в мрачную задумчивость. И вскоре он решительно заявил:
— Ладно, сударь. Я берусь доставить малышке… я хотел сказать, мадемуазель Флоранс… вашу записку… Как бы девочку ни охраняли, я думаю, это сумею… Слава Богу, и не с такими делами справлялись!
— Парень ты, конечно, не промах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50