– Она ее пытала?..
– Да. А потом отправилась прямиком в аэропорт и первым же рейсом улетела в Портобелло. Сейчас она наверняка где-то в городе. Приходится признать, что она наверняка точно знает, где вы находитесь.
– Она не сможет сюда пробраться, – сказал я.
– Не надо самообманываться, Джулиан. Отсюда она тоже никак не могла выбраться.
– Да, конечно. Ты можешь сейчас подключиться? Джефферсон посмотрел на него внимательным профессиональным взглядом.
– С тобой?
– Нет, конечно. С моей боевой группой. Они охраняют наше здание и должны иметь полное представление об этой сволочи.
– О, прости. Конечно.
– Ты расскажешь им все, что знаешь о ней, а потом мы пойдем и поговорим с Канди.
– Хорошо… Только имей в виду – я подключался с Гаврилой в полном контакте…
– Что? Ну вы и учудили, ребята!
– Мы думали, она надолго останется в смирительной рубашке. И это был единственный способ выудить из нее информацию. Мы действительно очень много узнали. Но ты прав – она многое узнала и от нас со Спенсером.
– Она не узнала моего адреса, – заметила Амелия. Джефферсон покачал головой.
– А я его и не знал. И Спенсер тоже. Главное, что Гавриле теперь известны основные направления нашего плана.
– Чер-рт! Она наверняка обо всем проболтается…
– Да, но не сразу. У нее есть шеф в Вашингтоне, но она не станет пока с ним связываться. Он для Гаврилы нечто вроде живого божества, это сильно переплетается с ее религиозным фанатизмом… Не думаю, что она позвонит ему раньше, чем сможет сказать: «Миссия выполнена!»
– Значит, мы не будем от нее прятаться. Мы отловим ее и сделаем так, что она не станет болтать.
– Упрячьте ее в клетку понадежнее.
– А еще лучше – сразу в ящик, – сказал я. Джефферсон кивнул и прервал связь.
– Ты думаешь, ее надо убить? – спросила Амелия.
– Не обязательно. Достаточно просто сдать ее нашим медикам, и пусть спит до самого судного дня.
Возможно, скоро получится так, что во всем Здании 31 останется только два человека, физически способных кого-то убить, – мы с Амелией.
От того, что рассказала им Канди, волосы вставали дыбом. И дело было даже не в том, что Гаврила была закоренелой убийцей, хорошо обученной и неустрашимой, убийцей, которую толкала на преступления любовь и страх перед богом и его земным воплощением – генералом Блайсделлом. Оказалось, ей гораздо проще проникнуть в Здание 31, чем Джулиан мог себе представить. Защитные укрепления Здания 31 были рассчитаны на то, чтобы устоять против атаки воинского подразделения или нападения разъяренной толпы. Но в нем не было даже обычной сигнализации против взлома.
Конечно, сперва Гавриле надо было пробраться на саму базу. Они разослали ее описания двум группам охранников, о которых знали, и копии ее отпечатков пальцев и рисунка сетчатки – на пропускной пункт у ворот базы, сопроводив приказ о задержании пометкой «вооружена и очень опасна».
Аэропорт в Гвадалахаре не был оборудован наблюдательными видеокамерами, зато в Портобелло их было более чем достаточно. Ни на одном из шести рейсовых самолетов, прибывших в Портобелло из Мексики за сегодняшний день, не было пассажирки, похожей по описанию на Гаврилу. Это могло означать только одно – она снова сменила имидж. Среди пассажиров было несколько женщин такого же роста и телосложения, как Гаврила. Их описания тоже были переданы охранникам и на пропускной пункт у ворот базы.
На самом же деле – и Джефферсон мог бы об этом догадаться – Гаврила, одолеваемая манией преследования, купила билет до Портобелло, но не воспользовалась им. Вместо этого она полетела совсем другим рейсом до Зоны Канала, предварительно переодевшись мужчиной. Там она прошлась по побережью, отыскала подвыпившего солдата, внешне немного похожего на себя, убила его и забрала его военную форму и документы. Большую часть тела бедного парня Гаврила оставила в гостинице, а голову и руки отрубила, хорошенько запаковала и отослала по самому дешевому тарифу куда-то в Боливию, по вымышленному адресу. После чего переоделась в военную форму, доехала монорельсом до Портобелло и пробралась на территорию базы за час до того, как ее начали разыскивать.
У Гаврилы, конечно, уже не было при себе ни пластикового ножа, ни пистолета. Остался только скальпель, которым она мучила Элли. На базе было полным-полно всякого оружия, но все оно находилось под замком и строго охранялось – кроме автоматов у караульных и нескольких пистолетов у военных полицейских. Но убийство военного полицейского ради того, чтоб добыть оружие, показалось Гавриле не лучшим выходом из положения. Она подошла поближе к складам и выждала какое-то время, внимательно их изучая и делая вид, что читает листки на доске объявлений. Постояв там немного, Гаврила быстро пошла обратно, как будто о чем-то вспомнив.
Она зашла за угол здания и пробралась внутрь через заднюю дверь. Она успела выучить план внутреннего расположения помещений и направилась прямиком к комнате технического обслуживания. Там дежурил часовой. Гаврила позвонила ему из соседней комнаты и сказала, что его срочно требует к себе майор Фиддман. Охранник оставил комнату незапертой, и Гаврила незаметно проскользнула внутрь.
У нее было на все про все примерно полторы минуты. На то, чтобы найти какое-нибудь смертоносное орудие, с виду исправное и такое, которого хватились бы не сразу.
Она сразу заприметила кипу винтовок «М-31», заляпанных грязью, но как будто в хорошем состоянии. Наверное, их использовали для тренировочных стрельб, и скорее всего офицеры, от которых не требовалось сразу чистить после себя оружие. Гаврила вытащила одну из винтовок и завернула в кусок валявшейся здесь же маскировочной ткани, вместе со штыком и обоймой разрывных зарядов. Отравляющие стрелки, конечно, подошли бы лучше – они действуют практически бесшумно, – но в открытых ящиках таких не нашлось.
Вооружившись, Гаврила выскользнула обратно. Ее пока никто не заметил. На этой базе не так уж часто попадались вооруженные солдаты, поэтому Гаврила несла свою «М-31» завернутой в ткань. Штык в ножнах она спрятала за пояс, прикрыв сверху рубашкой, чтобы было не заметно.
Повязка, сдавливающая груди, доставляла немало неудобств, но Гаврила решила ее пока оставить – на всякий случай. Она рассчитывала, что, когда будет снимать повязку, может выиграть пару лишних секунд за счет эффекта неожиданности. Форма была ей немного великовата, и Гаврила выглядела как невысокий полноватый мужчина с бочкообразной грудной клеткой. Двигалась она очень осторожно.
Здание 31 с виду почти ничем не отличалось от других, разве что невысокой электрифицированной оградой и караульной будкой. Уже стемнело, и Гаврила тихонько прокралась мимо караульной будки, борясь с желанием убить часового-«бутса» и просто ворваться внутрь. Она могла натворить немало бед, имея в запасе сороказарядную обойму с разрывными пулями, но Гаврила знала – от Джефферсона, – что здание охраняют не только «бутсы», а еще и группа солдатиков. Группа того чернокожего парня, Джулиана. Джулиана Класса.
К сожалению, доктору Джефферсону ничего не было известно о внутренней планировке Здания 31, а Гавриле сейчас позарез нужен был такой план. Если бы она знала, где именно в здании находится Хардинг, она бы сумела наделать достаточно шума, чтобы отвлечь солдатиков, а потом быстро пробраться туда, куда нужно. Но здание было слишком большим, чтобы отправляться туда без подготовки, надеясь, что Хардинг случайно встретится ей на пути за те несколько минут, пока солдатики будут заняты.
Тем более что они наверняка уже ждут ее. Проходя мимо Здания 31, Гаврила на него даже не взглянула. Они, конечно же, успели узнать о том, каким мучениям она подвергала свои жертвы перед тем, как убить. Может быть, этим можно как-то воспользоваться? Запугать их, заставить расслабиться, потерять осторожность.
Какие бы действия она ни предприняла, это должно было случиться внутри Здания. Иначе с этим начнет разбираться наружная охрана, а солдатики будут по-прежнему охранять Хардинг.
Вдруг Гаврила остановилась как вкопанная, потом заставила себя идти дальше. Вот оно! Это именно то, что надо. Она должна устроить какую-то диверсию снаружи, но оказаться уже внутри здания, когда они об этом узнают. А она сможет выследить свою жертву, наблюдая за солдатиками.
В этом деле ей не обойтись без божьей помощи. Солдатики движутся очень быстро, даже притом, что сейчас они, наверное, очень мирные – если у них действительно получилась эта богопротивная «гуманизация». Она должна убить Хардинг до того, как солдатики сумеют помешать этому.
Гаврила верила, что все удастся. Господь довел ее уже так далеко, он не оставит ее и сейчас. У этой женщины даже имя – Блейз – какое-то демоническое, не говоря уже о ее миссии! Все сходится, один к одному.
Гаврила повернула за угол и вознесла молчаливую молитву господу. Возле дорожки играл чей-то ребенок. Поистине дар божий!

* * *
Мы лежали на кровати и разговаривали, когда вспыхнул экран видеофона. Это был Марти. Выглядел он уставшим, но улыбался.
– Меня прогнали из операционной, – сказал он. – И еще – у нас хорошие новости из Вашингтона. Сегодня вечером в «Часе Гарольда Бурли» шел разговор о вашей теории.
– В положительном смысле? – спросила Амелия.
– Очевидно, да. Я смотрел всего минуту, потом вернулся к работе. Передачу уже должны были переписать на ваш комм. Посмотрите, – он отсоединился, и мы сразу же отыскали нужную программу.
Она начиналась с весьма впечатляющей картины взрыва Галактики, со всякими звуковыми эффектами и подходящей музыкальной темой – очень драматично. Потом появился профиль Бурли, серьезного, как всегда, который смотрел на картину разразившегося катаклизма.
– Может ли такое примерно через месяц случиться с нашей собственной Галактикой? Жаркие споры на эту тему сотрясают все высшие научные круги. Но вопросы задают не только ученые. Полиция – тоже.
Появилась фотография Питера, грязного, несчастного, одетого только в потрепанные кальсоны, с номерком в руках – это был снимок из полицейских архивов.
– Это Питер Бланкеншип, который последние два десятилетия был одним из наиболее уважаемых космологов в мире. А теперь он не может даже правильно назвать количество планет в Солнечной системе. Он уверен, что живет в две тысячи четвертом году, и очень растерян, чувствуя себя двадцатилетним юношей в теле шестидесятичетырехлетнего старика. Кто-то подключил Питеру имплантат и похитил все его воспоминания вплоть до нынешнего времени. Почему так случилось? Что такого важного знал Питер Бланкеншип? Давайте послушаем, что скажет об этом Симона Мэллот, глава Отделения судебной неврологии Федерального бюро расследований.
Появилось изображение женщины в белом халате на фоне сверкающей никелем медицинской аппаратуры.
– Доктор Мэллот, как вы оцениваете уровень хирургической техники, которую применили к этому человеку?
– Того, кто это сделал, следует упрятать за решетку, – сказала Мэллот. – В этой операции использовалось – не по назначению! – очень тонкое хирургическое оборудование. Специальное микроскопическое исследование показало, что вначале они пытались уничтожить специфические воспоминания, скорее всего недавние. Они пробовали несколько раз, но ничего не получалось, и они уничтожили огромный блок воспоминаний целиком. В результате личность пациента была полностью разрушена, и, как мы теперь знаем, мир потерял одного из выдающихся мыслителей нашего времени.
Амелия у меня за спиной тяжело вздохнула, почти всхлипнула, потом подалась вперед, внимательно вглядываясь в экран.
Бурли смотрел прямо в глаза зрителям. – Питер Бланкеншип знал что-то важное – или, по крайней мере, верил в нечто, что глубоко и непосредственно касается нашего с вами будущего. Он был убежден, что, если мы ничего не предпримем, чтобы этому помешать, то четырнадцатого сентября этого года наш мир погибнет – настанет Конец Света.
На заставке появилось изображение сетки зеркальных отражателей многоканальной антенны, расположенной на темной стороне Луны. Огромные зеркальные пластины вращались в своем собственном ритме, следя за космосом. Потом это вращение сменилось вращением Юпитера. Снова зазвучал голос Бурли:
– Проект «Юпитер», самый грандиозный и самый сложный научный эксперимент изо всех, какие только проводились за всю историю человечества. Питер Бланкеншип произвел расчеты, результат которых однозначно показал: проект «Юпитер» должен быть остановлен. Потом Бланкеншип исчез – и снова появился, но уже в таком состоянии, что не может говорить ни на какие научные темы. Зато его помощница, профессор Блейз Хардинг, – на заставке появился отрывок одного из выступлений Амелии перед студентами, – успела заподозрить неладное и скрылась. Из тайного убежища в Мексике она разослала ученым всего мира десятки копий теории Бланкеншипа, подкрепленной убедительными математическими расчетами. Сейчас они выскажут свое мнение об этой теории.
Бурли повернулся к двум мужчинам, сидевшим в студии. Одного из них мы с Амелией сразу узнали.
– О господи, только не Макро! – вырвалось у Амелии.
– Сегодня со мной в студии профессора Ллойд Догерти и Мак Роман. Доктор Догерти хорошо знал Питера Бланкеншипа и долго работал вместе с ним. Доктор Роман – декан университета в Техасе, где работала и обучала студентов профессор Хардинг.
– А что, преподавание – не работа? – спросил я. Амелия на меня шикнула.
Лицо у Макро, как всегда, кривилось в недовольной гримасе.
– Профессор Хардинг в последнее время была сильно занята, в основном любовными интрижками – с одним из своих студентов и одновременно с Питером Бланкеншипом.
– Мы пришли сюда говорить о науке, Макро, – попытался урезонить его Догерти. – Вы читали статью. Что вы о ней думаете?
– Ну, это… Это полный бред. Даже смешно.
– Это почему же? Объясните.
– Ллойд, наши слушатели все равно ничего не поймут в математических расчетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55