Пока мы не вышли в коридор, в комнате стояла мертвая тишина. Как только дверь за нами закрылась, свидетели этой сцены тотчас же принялись бурно делиться впечатлениями. Амелия смотрела прямо перед собой и улыбалась.
– Плохой день?
– Плохое место, – она нахмурилась. – Я действительно сделала то, что думаю, что сделала?
Я огляделся и прошептал:
– Это же Техас. Разве ты не знаешь, что здесь противозаконно демонстрировать свою голую задницу чернокожим мужчинам?
– Я как-то все время забываю об этом, – Амелия улыбнулась и пожала мне руку. – Обещаю писать тебе из тюрьмы каждый день.
Внизу нас ждало такси. Мы сели в машину, Амелия назвала мой адрес.
– Моя сумка ведь у тебя, да?
– Ага… Но я могу ее принести, – дома у меня был страшный бардак. – Я не очень-то готов принимать у себя изысканное общество.
– А я вовсе и не общество, – она потерла глаза. – И уж тем более не изысканное.
Вообще-то, в моей квартире царил кавардак еще две недели назад, когда я уезжал в Портобелло, и у меня просто не было времени как следует прибраться по возвращении, так что я только прибавлял к старому беспорядку новый. Мы вошли в мой однокомнатный кошмар, пять на десять метров жуткого беспорядка. На каждой ровной поверхности лежали кипы бумаг. Куча грязной одежды в одном углу утонченно гармонировала с завалом грязных тарелок в мойке. Ко всему прочему я забыл отключить кофеварку, когда уходил на занятия, так что к общему аромату затхлости и запустения прибавился интересный оттенок запаха горелого кофе. Амелия рассмеялась.
– Знаешь, это даже хуже, чем я ожидала! – до сегодняшнего дня она бывала у меня только два раза, и оба раза я готовился к ее приходу заранее.
– Да, знаю. В этом месте не хватает женской руки.
– Нет. Чего здесь не хватает – так это канистры бензина и спички, – Амелия огляделась и покачала головой. – Слушай, Джулиан, раз про нас и так уже все знают – давай съедемся, будем жить вместе, а?
Я еще не пришел как следует в себя после ее стриптиза.
– Э-э-э… Но здесь маловато места…
– Да не сюда! – Амелия рассмеялась. – Переезжай ко мне. И закажем себе две спальни.
Я пододвинул кресло к Амелии. Она устало опустилась в него.
– Послушай, ты ведь знаешь, как я хотел бы жить вместе с тобой. И мы не раз уже это обсуждали.
– Ну так давай сделаем это!
– Нет… Давай лучше не будем принимать сейчас никаких важных решений. Подождем хотя бы пару дней.
Амелия посмотрела мимо меня, в окно над раковиной умывальника.
– А, ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума…
– Ты просто немного импульсивна, – я сел рядом с ней, прямо на пол, и ласково погладил ее по руке.
– Мне это как будто не свойственно, правда? – она закрыла глаза и потерла лоб. – Наверное, это из-за лекарств, которыми меня напичкали.
Я очень хотел, чтобы это так и было.
– Да, наверняка все дело в этом. Тебе надо передохнуть еще пару дней.
– А вдруг операция прошла неудачно?
– Нет, ведь тогда ты не могла бы ходить и разговаривать.
Амелия погладила мою руку, все еще глядя в никуда.
– Да, наверное, ты прав. У тебя есть какой-нибудь сок или что-нибудь еще попить?
Я нашел в холодильнике виноградный сок и налил нам по стакану. Разливая сок, я услышал, как трещит, открываясь, замок-змейка, и быстро обернулся – но Амелия просто открывала свою дорожную сумку.
Я принес ей сок. Она с сосредоточенным видом медленно перебирала содержимое сумки.
– Думаешь, что-нибудь могло пропасть?
Амелия взяла стакан с соком и отставила в сторону.
– Да нет. Или да? Может быть. Вообще-то я просто проверяю свою память. Я помню, как складывала вещи, когда отправлялась в Гвадалахару. Помню, как ехала туда. Как разговаривала с доктором… м-м… Спенсером.
Она встала, прошла пару шагов назад и медленно села на кровать.
– Потом я была словно в дурмане – ты знаешь, так бывает, когда просыпаешься после операции. Вокруг было много света. Мое лицо было в какой-то мягкой рамке.
Я сел рядом с ней.
– Я помню это – с операции, когда мне вживляли имплантат. Был еще такой вибрирующий звук.
– И этот запах! Ты знаешь, как пахнет твой собственный вскрытый череп. И тебе все равно.
– Это из-за лекарств, – сказал я.
– Да, но это еще не все. Я сама этого хотела и знала, что так будет. – Да, но со мной-то все было иначе. – Я слышала, как рядом со мной разговаривали. Доктор и еще какая-то женщина.
– И о чем они говорили?
– Говорили по-испански. Обсуждали ее дружка и… обувь какую-то, что ли? А потом стало темно. Нет, сначала все стало белым, а потом – черным.
– Интересно, это случилось до или после того, как тебе вставили имплантат?
– После. Я уверена – после. Они называют эту штуку мостом, да?
– Да, с французского – pont mental.
– Я слышала, как он сказал: «Ahora, el puerile», – и сразу за этим они сильно надавили. Я почувствовала, как подбородок уперся в ту мягкую рамку.
– Ты помнишь намного больше, чем я.
– Не так уж это и много. Я помню дружка медсестры, чью-то обувь и этот щелчок. Следующее, что я помню, – как я лежу в кровати и не могу ни пошевелиться, ни заговорить.
– Наверное, это было ужасно. Амелия нахмурилась, припоминая.
– Да нет. Ощущение было похожее на страшную усталость, до полного бесчувствия. Как будто я могла бы пошевелиться или что-то сказать, если бы мне это было действительно очень нужно. Но каждое движение стоило бы мне чудовищных усилий. Наверное, я не запаниковала только благодаря успокаивающим лекарствам. Они двигали мои руки и ноги и громко говорили мне какую-то бессмыслицу. Наверное, говорили на английском, но я была в таком состоянии, что не смогла распознать ни слова.
Амелия протянула руку, и я подал ей стакан с соком. Она отпила немного.
– Если я все запомнила правильно… Меня страшно раздражало, что они никак не уйдут и не оставят меня в покое. Но я ничего им не сказала, потому что не хотела доставлять им удовольствие своими жалобами. Странно теперь об этом вспоминать. Я и впрямь как будто впала в детство.
– Они не пробовали тебя подключать? Амелия снова устремила взгляд вдаль.
– Нет… Потом доктор Спенсер мне все объяснил. В том состоянии мне нужно было в первый раз подключаться вместе с кем-нибудь знакомым. Каждая секунда была на счету – он тебе рассказывал?
Я кивнул.
– Экспоненциальное увеличение количества новых нервных связей.
– Так что я просто лежала одна в темной комнате – очень долго. Наверное, я совсем потеряла счет времени. И все, что случилось до того, как мы… мы соединились – все, что было до этого, показалось мне сном. А потом… Внезапно все вокруг затопило светом, и двое людей подняли меня, и ударили меня по запястьям – а потом мы полетели из комнаты в комнату.
– Тебя понесли на носилках с воздушной подушкой.
Амелия кивнула.
– Это было очень похоже на полет. Я помню, как подумала, что сплю, – и решила наслаждаться полетом. Помню, мимо проплыл спящий Марти в кресле – я решила, что это тоже часть сна. Потом появился ты и доктор Спенсер – я думала, что вы тоже мне приснились… И вдруг все резко сделалось реальным, настоящим – как будто я проснулась, – Амелия покачалась на кровати взад-вперед, вспоминая мгновения подключения. – Нет, не то чтобы реальным… Слишком ярким и насыщенным. Я даже растерялась.
– Я помню, – сказал я. – Двойное видение – ты видишь себя же со стороны. Ты сперва себя не узнала.
– А ты сказал мне, что так бывает почти с каждым. Ты как будто сказал это все в одном слове или даже вообще без слов. А потом все вдруг прояснилось, и мы стали… – Амелия ритмично раскачивалась, покусывая губу. – А потом мы стали единым целым. Мы были одним… существом.
Она обхватила мою ладонь обеими руками.
– А потом нам пришлось разговаривать с доктором. И он сказал, что нам нельзя, что он не разрешит нам… – она поднесла мою ладонь к своей груди, так, как я сделал в последний миг подключения, и наклонилась ко мне. Но не поцеловала. Положила подбородок мне на плечо и прошептала на ухо срывающимся голосом: – У нас никогда больше такого не будет?
Я непроизвольно послал ей мысленный образ – так, будто мы снова были подключены вместе – объясняя, что через несколько лет можно будет попробовать это снова, и что Марти достал ее запись, и о том, что нервные связи частично восстановились, когда ей вернули на место отсоединенный имплантат, а значит, мы можем попробовать и сейчас, хотя бы попробовать… А в следующую долю секунды я осознал, что мы не подключены. И она услышит только то, что я скажу вслух!
– Большинство людей вообще не знают, что это такое.
– Может, так даже лучше, – процедила Амелия сквозь зубы и тихонько всхлипнула. Подняла руку, погладила меня по шее, провела пальцами по кружку имплантата.
Я должен был что-то сказать.
– Послушай… Возможно, ты не совсем все потеряла. Есть вероятность, что у тебя и сейчас сохранилась часть способностей.
– Что ты имеешь в виду? – Я объяснил насчет того, что некоторые нейроны остались соединенными с рецепторными полями имплантата. – И много их таких может быть?
– Не имею ни малейшего понятия. Пару дней назад я вообще не знал, что подобное возможно, – и только сейчас я вдруг вспомнил, что некоторые проститутки с имплантатами не способны войти в полное подключение – Ральф пару раз попадал на таких, которые, как ему показалось, вообще почти не подключались.
– Мы должны попробовать. Где же нам взять… Ты можешь привезти оборудование из Портобелло?
– Нет, я никогда не выношу его с базы, – за такое запросто можно угодить под трибунал.
– М-м-м… Может, нам удастся проскользнуть в какую-нибудь больницу?..
Я рассмеялся.
– Нам никуда не придется проскальзывать. Мы просто оплатим время в салоне подключений.
– Но я хочу не этого. Я хочу попробовать с тобой вместе.
– Так я это и предлагаю! У них есть специальные модули на двоих. Двое людей подключаются вместе и вместе отправляются куда угодно – как раз в таких местах обслуживают своих клиентов проститутки с имплантатами. Можно трахаться прямо на парижских улицах, или в глубоком космосе, или в каноэ, которое с бешеной скоростью несется через речные пороги. Ральф всякий раз делился с нами самыми причудливыми впечатлениями.
– Так пойдем и сделаем это!
– Амелия, зачем так спешить? Тебя только что выписали из больницы. Давай подождем день или два, и тогда…
– Нет! – она встала. – Насколько я понимаю, мои новые нервные связи, возможно, угасают от бездействия – прямо сейчас, пока мы тут сидим и болтаем, – Амелия схватила комм и набрала код вызова такси. – Идем?
Я поднялся и пошел вслед за ней к двери, подозревая в глубине души, что совершил большую ошибку.
– Слушай, только не ожидай, что перед тобой сразу раскроется новый мир…
– Я ничего не ожидаю и ни на что не надеюсь. Я просто должна попробовать и все окончательно выяснить.
По-моему, Амелия вела себя слишком уж настойчиво для человека, который ни на что не надеется.
Ее решимость оказалась заразительной. Пока мы ждали такси, я перешел от мысли «ну, по крайней мере, мы действительно выясним, осталось у нее что-то или нет» к убежденности, что Амелия действительно способна что-то почувствовать в подключении. Марти ведь говорил, что может сказаться хотя бы эффект плацебо – если даже на самом деле и ничего не получится.
Я не мог назвать в такси никакого точного адреса, потому что раньше только раз побывал в таком заведении. Тогда я спросил, знает ли такси место за пределами университетского городка, где есть салоны подключения, – и оказалось, что знает.
Туда можно было доехать и на велосипедах, но это было совсем рядом с тем кварталом, где на меня наскакивал парень с ножом, и, кроме того, местность там сильно шла под уклон, а к тому времени, как мы закончим наш эксперимент, должно уже стемнеть.
Хорошо, что такси остановилось в метре от контрольного поста на выезде из университетского городка. Охранник-«бутс» проверил наш путевой лист и крутился вокруг машины минут десять – наверное, надеялся увидеть, как смутится Амелия. Или, может, пытался как-то вывести меня из равновесия. Ничего у него не вышло.
Мы вышли из такси в самом начале квартала и дальше прогулялись пешком, чтобы просмотреть предложения всех салонов, какие встретятся по пути. Стоимость услуг тоже имела значение – нам обоим зарплату должны были выдать только через два дня. Я получал в три раза больше, чем Амелия, но из-за этой поездки в Мексику потерял примерно тысячу баксов. Амелия тоже была на мели.
На этой улице салонов подключения было больше, чем пешеходов. Некоторые из гулявших предлагали присоединиться к нам с Амелией – устроить секс в подключении на троих. Я и не знал, что такое возможно. Даже в самых лучших условиях подобное скорее отталкивало, чем привлекало. А вдруг окажется, что с имплантированной проституткой я буду более близок, чем с Амелией – это было бы настоящей катастрофой.
Салон с лучшими записями подключений на двоих и выглядел приятнее остальных, по крайней мере, это заведение было не таким запущенным и неряшливым, как прочие. Оно называлось «Ваш мир», и вместо автомобильных катастроф и казней, как в других местах, предлагало богатый выбор путешествий – вроде той поездки в Париж, которую я выбрал в Мексике, только более экзотических.
Я предложил Амелии предпринять подводное путешествие вдоль Большого Барьерного рифа.
– Я не очень-то хорошо плаваю, – сказала она. – Или это не имеет значения?
– Я тоже плохо плаваю, но ничего страшного – мы как будто превратимся в рыб, – я уже брал как-то такую запись. – Ты даже не будешь думать о том, что плаваешь, а не ходишь.
Запись здесь стоила по доллару за минуту наличными или три доллара за две минуты с пластикарты. Всего подводное путешествие длилось десять минут. Я заплатил наличкой, а пластикарту приберег на непредвиденные расходы.
Мрачноватая толстая негритянка с пышной копной выбеленных волос провела нас в номер. Это была маленькая камера всего в метр высотой, с мягким голубым матрацем на полу. С низкого потолка свисали два провода для подключения.
– Отсчет времени пойдет, как только первый из вас войдет в подключение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55