Но ничего не изменилось.

То ли отвечая на мои мольбы, то ли прислушиваясь к собственным ощущениям, Кейрон держался ближе к дому, по мере того как дни становились короче, и путешествовал только по подвалам сокровищницы. Мы больше не упражнялись в мысленной речи. Он сказал, что подобные опасные занятия лучше оставить до менее суровых времен.
После того как несколько валлеорцев были арестованы и казнены за шпионаж в пользу керотеанских магов, Кейрон сказал, что не станет больше заниматься магией и говорить о ней даже со мной.
– Привычки, – сказал он, опускаясь на колени перед камином и сжигая перевод дневника Автора вместе с глоссарием и другими записями. – Они ключ к спасению. Если ты привыкнешь молчать о магии, слова не смогут выдать тебя. Если ты заставишь себя забыть все, что знал о ней, тогда ты не выдашь себя в разговоре. – Он своими пальцами растянул мой рот в улыбку. – Я жил слишком вольготно, расслабленно, но я смогу снова выстроить стену. Нужно только поработать над этим, и я так и сделаю. Никто ничего не узнает.
Когда его охватывал жар, требующий применения его способностей, он отправлялся на верховую прогулку или изнурял себя работой, стараясь не попадаться мне на глаза, пока не уймет жжение.
Я хотела отказаться от всех приглашений в свет, но Кейрон напомнил мне, что внезапная перемена в чьих-то привычках привлекает ненужное внимание. У нас не было причин думать, что Кейрона в чем-то подозревают. Но он ни за что не сжег бы перевод, если бы не был уверен. Я думала потом, что, если бы мы смогли покинуть Монтевиаль… Уехать прочь… куда угодно.

В середине зимы подошло время традиционных праздников. Во время долгих и сложных храмовых служб, призванных смягчить и умилостивить святого Джеррата, чьи бури так сильно потрепали наши войска, жрецы напоминали нам о Первой Долгой Ночи, когда Арот лежал тяжелораненый. Музыка, пища и общество людей развели отчаяние бога, подготовили его к битве с порождениями хаоса, состоявшейся в начале нового года. Поэтому Эвард приказал своим придворным праздновать от души, доказывая простому народу, что дух Лей-рана не подавлен противоестественными способностями врага. И ночь за ночью знатные дамы изысканно наряжались, судорожно хохотали над шутками, лишенными юмора. Мужчины разыгрывали из себя шутов, слишком много пили и слишком громко говорили о славных подвигах.
За пару недель до Долгой Ночи нас с Кейроном пригласили на музыкальный вечер в доме сэра Джеффри Ларрео, управляющего, который когда-то предложил Кейрону заняться коллекциями древностей. Я не находила предлога, чтобы отклонить приглашение. Вечер должен был посетить Эвард, дабы выразить свою благосклонность сэру Джеффри, и предполагалось, что все придворные обязаны быть.
Сэр Джеффри приходился дальним родственником покойному королю Геврону, но у него не было собственных земель. Он был добродушный человек, холостяк, помешанный на птицах и прочих деликатных материях. Эвард публично насмехался над ним и вовсе не обращал бы на него внимания, если бы семья Геврона не любила сэра Джеффри так сильно.
– Может быть, лучше извиниться перед сэром Джеффри, – произнес Кейрон, ожидая меня той ночью на нижней площадке лестницы.
У меня в тот сезон было новое платье, не соответствующее фривольной моде двора, а призванное скрыть изменения, произошедшие с моей фигурой, заметные, впрочем, скорее мне, чем окружающим. Платье было из темно-зеленого шелка, с низким вырезом и завышенной талией, свободно спускающееся до самого пола. Нижняя юбка, узкая полоска которой показывалась из-под подола, была сшита из зеленой парчи еще более темного оттенка. Волосы заплетены в свободную косу, спускающуюся до середины спины, и моим единственным украшением был золотой медальон с выгравированной на нем розой.
– Что, я уже слишком страшная, чтобы показываться со мной на публике? Пройдет еще несколько недель, и ты даже не посмотришь на меня!
Он взял меня за руку, когда я сходила с последних ступеней.
– Напротив, мне просто не хочется делиться с другими такой красотой.
– Интересно, станешь ли ты говорить мне комплименты годика через два или же льстивые слова заканчиваются так же быстро, как утекает время?
– Между нами одна лишь правда. – Что ж, это было единственным положительным моментом в последнем споре. Убийство в Тредингхолле мучило меня больше, чем я хотела.
– И не только правда, – возразила я, обвивая руками его шею. – Юный Коннор Мартин Гервез занимает у нас все более весомое положение!
Кейрон откинул голову и засмеялся.
– Я с каждым разом завидую ему все сильнее!
– А знаешь, ты и сам выглядишь чудесно, – продолжала я, когда Жуберт объявил о прибытии нанятого экипажа и Кейрон помог мне накинуть плащ. Он был в простой рубахе из тонкого белого батиста, с длинными рукавами и застегнутой под самое горло по валлеорской моде. Никаких широких атласных штанов, пышных воротников, парчовых рукавов с разрезами, как носили придворные Эварда, а только простые, хорошо пошитые брюки и черный бархатный камзол с серебряной вышивкой. Темные волосы откинуты со лба, глубоко посаженные глаза и высокие скулы. Мне нравилось, что он всегда был чисто выбрит, наперекор заведенной Эвардом моде носить короткие бородки и тонкие усики.
Жуберт открыл дверь. Кейрон надел плащ, застегивающийся на плече.
– Мне это безразлично, но я рад, что тебе нравится. – Галантно поклонившись, он поцеловал мне руку и повел в темную зимнюю ночь.

Сэр Джеффри часто устраивал в своем городском доме музыкальные вечера, приглашая избранных знакомых послушать певца, инструменталиста или ансамбль. У него был хороший слух, и быть приглашенным в качестве исполнителя на вечере сэра Джеффри означало для музыканта снискать прекрасную репутацию. Музыка и театральные представления были новой модой в Лейране – Мартин смеялся, что все это его рук дело, – и лишь немногие могли самостоятельно оценить мастерство исполнителя. В ту ночь один экипаж за другим доставлял своих элегантных седоков к дверям сэра Джеффри.
– Он, должно быть, пригласил половину двора, – произнесла я, опасаясь жары и давки.
– Все знают, что здесь будет король.
– Интересно, он явится убедиться, что все празднуют весело, как он велел?
Когда о нашем прибытии объявили и провели в музыкальный салон, больше двухсот гостей уже сидели на красном бархате стульев с раззолоченными спинками. С ароматами дорогих духов смешивались запахи сосны, лавра и садового бальзамина, букеты из которых стояли в огромных вазах во всех углах и нишах. Дом был залит светом свечей. Слуги в золотых ливреях сновали с винами и дополнительными стульями, бриллианты дам и ножны кавалеров сверкали.
В боковые двери входили все новые гости. Девушка в белом платье остановилась на островке алого ковра в одном конце музыкального салона и теперь, ломая пальцы, бросала беспокойные взгляды в противоположный конец комнаты на все еще закрытые главные двери. Когда мы уселись, к ней присоединились молодой человек с арфой и невероятных размеров мужчина с флейтой, который взгромоздил свою тушу на смехотворно хрупкий стульчик. Ансамбль выглядел обескураживающе.
Вечер не начнется, пока не прибудет король. Сэр Джеффри сновал между гостями, шутками скрашивая ожидание.
– Стоит того, вы услышите, – говорил он. – А ее я подобрал в Валлеоре. Какая находка! Она была фавориткой валлеорского купца, пока на него прошлым летом во время землетрясения не рухнул собственный дворец.
Кейрон ерзал на стуле, глядя вперед через головы. Я чувствовала, как напряглась его рука, но прежде чем успела спросить, двойные двери распахнулись и в комнату шагнул королевский герольд. Все встали.
– Его величество король Эвард, правитель Лейрана и Валлеора, протектор Керотеи.
Эвард вошел в комнату. Короткий красный плащ, подбитый горностаем, подхватил один из камердинеров, под плащом оказался расшитый золотом камзол, кружева спускались на широкие штаны из золотой парчи. Красная с золотом шелковая рубаха выбивалась из-под камзола на запястьях и на груди складками, широкий отложной воротник был усыпан сапфирами и рубинами. Как и все дамы, я склонила голову и опустилась в реверансе, когда он проходил. Кейрон и остальные мужчины застыли в поклоне. Светлые волосы Эварда, как и раньше, в беспорядке падали на лоб, но суровые серые глаза смотрели неуверенно, пока взволнованный сэр Джеффри подводил короля к месту в переднем ряду.
Королевы не было. Но были Томас с Дарзидом и еще два десятка сопровождающих.
Я не видела Томаса со времен свадьбы Эварда, хотя слышала, что он женился на семнадцатилетней дочери королевского канцлера. Он казался таким же напряженным и обеспокоенным, как и его царственный господин, но выглядел хорошо, очевидно, керотеанская кампания не повредила ему.
Лишь Дарзид казался раскрепощенным. Он шел по проходу, приветствуя всех знатных дворян, словно и сам был герцогом, шептал что-то на ушко дамам, обменивался улыбками и перебрасывался словами с господами. Его поведение напомнило мне о недавнем высказывании Мартина: «Такое впечатление, что в наши дни, стоит сдвинуть любой лежачий камень лейранского общества, как оттуда выскочит Дарзид. И я сомневаюсь, что в этом ему помогает твой брат». Я жалела, что мы пришли.
Концерт начался, и на время короли, политика, Дарзид, упоминания о валлеорском землетрясении были забыты. Музыка была великолепна. В самом деле находка. Беспокойство девушки прошло с первой серебристой нотой флейты, и когда она ответила инструменту собственным ясным голосом, я уже не могла их различить. Но когда она начала вести мелодию, стало очевидно, что инструменту не сравниться с ее чистым голосом. Она пела песню о бессмертной любви, вполне банальную песню, но когда она замолкла, в зале едва ли осталась пара неувлажнившихся глаз. В следующий час тревоги прошлых недель были забыты, почтенное собрание затаило дыхание. Как говорила наставница Кейрона, у природы много чудес, которые не может превзойти магия.
Кейрон был захвачен музыкой, по его лицу я поняла, что он впитывает в себя красоту, которую однажды снова облечет в силу. Но когда музыка закончилась и гости поднялись и направились к гостиной, где ждал накрытый стол, он прошептал мне на ухо:
– Девушка узнала меня.
Страх сжал мое сердце ледяными пальцами.
– Тогда нам надо идти.
Кейрон кивнул. Его лицо было спокойно, но он крепко держал меня за руку, пробиваясь через идущий в противоположную сторону людской поток к дверям. Знакомые пытались остановить нас, но я жаловалась на боль в животе, объясняя причины столь раннего ухода. Четверть часа – и мы почти вырвались, но когда мы были уже у дверей, ведущих в прихожую, сэр Джеффри замахал рукой и окликнул нас.
– Кейрон, мальчик мой, куда ты? О тебе спрашивал его величество. – Пожилой джентльмен прорвался через живое море и положил руку Кейрону на плечо. – Я поинтересовался, как он находит Дорианский монолит, стоящий на входе в королевские покои, и он спросил, не новый ли хранитель его выбирал? Я ответил, либо хранитель, либо его супруга, и он сказал, что хотел бы воспользоваться возможностью выразить свою признательность.
– А я как раз собрался везти Сейри домой, – ответил Кейрон. – Ей сегодня немного нездоровится.
– Но ты, конечно, не откажешь его величеству в просьбе. Может быть, госпожа немного полежит в спальне для гостей. Или я найду кого-нибудь, чтобы сопроводить ее домой.
Кейрон вопросительно поглядел на меня.
Был возможен лишь один ответ.
– Я подожду вместе с Кейроном, сэр Джеффри. Может быть, это поможет сократить формальности. Вечер был исключительный.
– Да, не правда ли? Мизара станет самой яркой звездой в созвездии певиц. – Он обнял Кейрона за плечи и согнул руку кренделем, приглашая меня опереться на нее. – Идемте же. Эта встреча может чудесным образом помочь нам. Я опасался, что военные события повлияют на дальнейшее финансирование наших раскопок, но если его величество лично проявил интерес…
Придворные окружили Эварда в гостиной, он стоял у розового мраморного камина, покрытого изображениями дельфинов. Над камином раскинулась огромная фреска, изображающая обнаженного Джеррата, сжимающего молнию, вокруг бога бушевали волны, теснились морские чудища и разбитые бурей корабли. Пока сэр Джеффри расчищал путь через блистательное общество, словно один из храбрых кораблей с фрески, Кейрон ободряюще улыбнулся мне. «Все будет хорошо», – говорила его улыбка.
Я ему не поверила.
Король постукивал об пол башмаком, глядя куда угодно, но только не на собеседницу, костлявую матрону, расписывающую добродетели своего долговязого отпрыска, который действительно уже достиг возраста посвящения в рыцари. Эвард, кажется, постарел с того времени, когда я видела его в последний раз, его серые глаза сделались жестче, лицо осунулось, даже светлая бородка заострилась и потеряла мягкость. Наверное, жизнь складывалась не так, как он надеялся.
Мой брат стоял рядом с Эвардом, не обращая на меня ни малейшего внимания. Можно подумать, что ему снова семь и таким образом он силится выказать свое неудовольствие. Он тоже выглядел старше, чем в нашу последнюю встречу. Я до сих пор сожалела о разрыве с ним. Кейрон стоял рядом, сжимая мою руку.
Сэр Джеффри быстро отодвинул в сторону преданную мать и ее сынка с вытаращенными глазами.
– Ваше величество, позвольте представить Королевского Хранителя Древностей…
– Я уверен, ваша супруга рассказывала вам о нашем долгом и… задушевном знакомстве. – Эвард едва глядел на Кейрона, вообще не обращая внимания на слова сэра Джеффри. Все его внимание досталось мне.
– Какая честь, ваше величество. – Эвард поманил пальцем, и Кейрон поднялся с колена. – Моя жена действительно рассказывала мне, что в юности имела счастье дружить с вами.
Мне пришлось улыбнуться. Эта встреча затеяна просто из любопытства или же Эвард надеется посеять между нами недоверие?
– Вы, кажется, не были представлены ее брату, герцогу Комигора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67