- Она с гордостью похлопала себя по животу. - У меня есть дело, которое надо выполнить.
- Примите мои поздравления, - сухо сказал я и, затянувшись в последний раз, щелчком отбросил сигарету через поляну.
Блестящая черная тысяченожка прошмыгнула по земле, схватила окурок и сожрала его - прямо с тлеющим концом. Один из червей скользнул вперед, сграбастал тысяченожку и затолкал себе в пасть.
Джесси затушила сигарету о дощатую крышку стола.
- Позволь предупредить тебя кое о чем. - Неожиданно она стала чрезвычайно серьезной. - Мы представляем новый порядок, новую жизнь во Вселенной. Мы живем в совершенно другом мире, отличном от твоего. И хотим поднять тебя на свой уровень - и поднимем в конечном итоге. Но сейчас ты продолжаешь хранить верность шайке высокопоставленных уголовников и готов убивать во имя этой мнимой преданности. Поэтому ты пока представляешь для нас опасность, и мы вынуждены эту опасность нейтрализовать. Мы не хотим убивать тебя, но убьем, если потребуется.
- Да, конечно, - дерзко ответил я. - Это ведь часть нового образа жизни. Вы без этого не можете, не так ли?
Она удивленно посмотрела на меня.
- Между прочим, да. - И горячо добавила: - Но разница заключается в том, что мы способны контролировать свои поступки. Это - заслуга Джейсона. Настоящая свобода! Мы свободны от оков преданности кому бы то ни было и ложных идеалов, которые ты считаешь жизнью. Ты хочешь жить полноценной жизнью, Джим? Мы научим тебя жить в понимании этого слова - более того, подарим тебе свободу, о которой ты даже не подозреваешь! Однако фокус состоит в следующем: все, что будет с тобой происходить, особенно то, что мы будем делать, чтобы разрушить твои ложные убеждения и глупую преданность, ты воспримешь как угрозу своему существованию. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я посмотрел на нее: - Понимаю. Вы не просто спятившая с ума болтунья. Вы - офицер службы пропаганды, верно?
Она даже глазом не моргнула.
- Я задала вопрос. Ты понял меня?
- О да. Я понял. - Во мне снова закипела враждебность. - Даже больше, чем вы думаете.
- Глупости, ничего ты не понял. Ты по-прежнему относишься к неразбуженным.
- Неразбуженным?
- Ты по-прежнему зомби, - пояснила Джесси. - Бродишь вокруг да около в своем трансе. Ты думаешь, что живешь, а на самом деле даже не знаешь, что такое жизнь. Пока не знаешь.
Я отвернулся. Глядел на небо, на деревья, на дома - на все, что угодно, только не на нее. Джесси терпеливо ждала. Наконец я снова встретился с ней взглядом.
- Я хочу пить.
Она передала мне фляжку. Вода была теплой.
- С тобой все в порядке?
- Нет, - ответил я. - А вы ожидали другого?
- Тебе страшно?
Я сделал еще глоток. Опустил глаза на землю. Покачал головой. Я не отвечал на вопрос, и она могла подумать, что так оно и есть. Но я в это время думал: «О, мамочка Маккарти, куда вляпался твой сын на этот раз?» Не поднимая глаз, я вернул флягу.
- Не надо волноваться. Это пройдет. И, встав, Джесси пошла прочь от меня.

Представьте такую картину:
Хоровод ведут мужчины.
А кто-то прилег на бочок
И свой канифолит смычок.
Вот бы прервать их концерт посредине!

ЛУЛИ
Параноики имеют свойство надоедать добрым людям.
Соломон Краткий
У них было три мотоцикла, два военных грузовика с брезентовым верхом и микроавтобус. А теперь еще и мой джип.
- С кем ты хочешь ехать? - спросила меня Джесси. - С нами в микроавтобусе или с Орри в грузовике?
Я немного подумал. По крайней мере, точно известно, чего следует ждать от Орри.
- Если можно, в микроавтобусе. Спасибо.
Я забрался в него через заднюю дверцу. Внутри тихонько сидела та самая малышка и раскрашивала картинки в альбоме. Увидев меня, она подняла голову: - Привет. Ты поедешь с нами?
- Он наш гость, Лули, - сказала Джесси, поднявшись в автобус следом за мной. - Садись здесь, - показала она мне.
- О, - сказала Лули. - Хочешь бутерброд? А может, воды?
- Что? Нет, спасибо.
Внезапно я почувствовал себя отвратительно. Болван! Лули - приманка.
- Я сама сделала бутерброды, - похвасталась она. Я слабо улыбнулся.
- Не хочу, спасибо.
Это не ее вина, сказал я себе. Она еще слишком мала, чтобы понимать. Между прочим, сколько ей лет? Трудно сказать. Впрочем, какая разница. Теперь это не имеет значения. Маккейн мертв. Должно быть, она знает о этом. Как она могла не понимать, что делает? Я заставил себя разжать кулаки. Хотелось схватить Лули и трясти. изо всех сил. Пока глаза у нее не вылезут, пока она не подавится собственным языком, пока кости у нее не захрустят…
Чертова кукла! Я откинулся на сиденье и, скрестив руки на груди, злобно уставился перед собой, чувствуя, что схожу с ума.
Нет, я давно спятил, а сейчас становлюсь еще более сумасшедшим.
Один из мужчин уселся за руль. Рядом с ним разместилась очень худая девушка с мрачным выражением темных глаз. На коленях у нее лежал мой пистолет. Интересно, хочет ли она по-прежнему убить меня? Наконец я вспомнил.
Чтобы удостовериться, я, подавив злость, наклонился к Лули и шепотом спросил: - Ее зовут Марси? - и показал на девушку.
- Угу, - кивнула девочка.
- Так я и думал.
- Ты ее знаешь?
- Когда-то знал.
Три года назад Марси находилась в Денвере. Она потеряла свою собаку по кличке Рангл. Это был нечесаный лохматый белый пес. Он скулил и пытался убежать, а когда червь обрушился на него, страшно завизжал. Но Марси не знала об этом. Я ей никогда не рассказывал. Вместо этого я переспал с ней. Помнит ли она об этом? Может быть, здесь и кроется причина ее ненависти ко мне?
Лули польстило мое доверие. Она предложила: - Хочешь, покажу тебе мой зверинец?
- Твой зверинец?
- Угу! Там у нас есть свинообраз, и вампир, и детеныш…
- Лули! - строго одернула ее Джесси, подсев к нам. - Ты ведь знаешь правила. Гостям нельзя все рассказывать.
- Да, Джесси. Извини меня, пожалуйста.
Лули повернулась ко мне и выразительно прижала палец к губам.
Водитель вывел микроавтобус вперед, и машины выстроились в походную колонну. Я повернулся к окну: может, удастся запомнить дорогу.
Впереди ехали два мотоциклиста, явно выполняя роль разведки. За ними следовал грузовик с двумя большими червями, потом фургон, сзади - грузовик с Орри и Де-ландро. За ними Франкенштейн вел мой джип, нагруженный добычей, поверх которой восседал мистер Президент. Голая кроликособака с любопытством смотрела в мой бинокль, приложив его к глазам не тем концом. Третий мотоциклист замыкал конвой.
Я посмотрел на Джесси: - Могу я спросить?
Она пошарила в холодильнике и извлекла оттуда свежее яблоко.
- Можешь. - Она вгрызлась в яблоко. - Но ответить не обещаю.
- Как вам, вернее, Джейсону удалось приручить трех червей?
- А мы их не приручали. Такого понятия, как ручной червь, вообще не существует.
- Но… - Я оглянулся на едущий сзади грузовик. - Три-то червя у вас есть.
- Это заслуга Орри. Он привел двух других.
- Да?
Она с гордостью кивнула: - Орри вообще особенный. Он - юный бог.
- Ну ладно, его-то как приручили? Джесси холодно посмотрела меня: - Бога нельзя приручить, Джеймс.
- Простите.
- Да нет, все нормально. Это все от твоей неопытности. Возможно, со стороны он и выглядит дрессированным - для непосвященных. С таким же успехом я могу расценить твой личный знак как свидетельство того, что тебя тоже приручили.
Я промолчал. Развивать эту мысль не хотелось. Но Джесси не унималась; - Чтобы приручить кого-нибудь, Джим, ты должен не уважать его, видеть в нем неодушевленный предмет или животное; и это унижает тебя в еще большей мере, чем того, кого ты хочешь приручить. Ты еще раз отрицаешь, что Бог есть во всех нас. Но если ты сможешь проникнуть глубже и разглядеть душу, то установишь контакт с любым одушевленным существом, с любой частицей Бога на этой планете - независимо от того, в каком теле она обитает. Нельзя выдрессировать душу - можно лишь научиться партнерству с ней.
- Простите, но я не вижу разницы.
- Увидишь, - сказала Джесси. - После тренировки.
- Меня будут тренировать? Она кивнула с набитым ртом.
- М-м… А что, если я не захочу?
- Ты уже сделал выбор, - напомнила она. - Вернее, сделала твоя машинка.
- Еще раз простите, но этого я тоже не понимаю. Она протянула руку и постучала пальцем по моему лбу.
- Вот твоя машинка, там, внутри. Ты программировал ее со дня рождения. Ты не знал, что программируешь самого себя, но все время занимался этим. Строил логические связи, принимал решения, давал заключения и оценки - и все это лишь на основании того, что варилось в твоем черепе. В любой ситуации ты подсознательно пользовался только одним критерием: причинит ли это вред лично тебе. Подсознательно - подсознательные установки всегда нацелены на выживание. Ты это уже продемонстрировал. Но если ты пробудишься, Джим, то увидишь, как запрограммированность на выживание держит тебя в ловушке.
- И вы собираетесь разбудить меня?
- Нет. Ты проснешься сам. Или не проснешься. - Джесси задумчиво жевала яблоко. - Джейсон предоставил тебе единственный выбор, на который ты способен в своем нынешнем состоянии: жизнь или смерть. Ты назвал жизнь. Это твой выбор.
- А если бы я решил умереть? Что тогда? Джейсон убил бы меня?
- Джеймс, - терпеливо сказала она, - прислушайся к себе. Если бы ты действительно пробудился, стремление выжить не было бы для тебя самоцелью. Ты не выдержал проверки.
Я поразмыслил над ее словами.
- Простите, но мне трудно в это поверить.
Джесси уклончиво пожала плечами. В течение всей нашей беседы я как бы чувствовал ее эмоциональную отстраненность.
- То, во что ты веришь, не имеет никакого значения.
- Для меня имеет, - возразил я. Джесси промолчала. - Ладно. Что ждет меня дальше?
- Ты будешь нашим гостем. Тебе предоставится возможность сотрудничать с нами любым удобным для тебя способом. Это шанс проснуться и присоединиться к Племени. Или не присоединиться.
- А что произойдет, если я провалюсь на каком-нибудь из этих этапов?
- Непременно провалишься.
- Да?
Она снова кивнула.
Я растерялся.
- Вы чего-то недоговариваете?
- Нет.
- Нет?
Джесси погладила Лули по длинным каштановым волосам и нежно поцеловала. Потом посмотрела на меня: - Понимаешь, тебе кажется, что провал имеет какое-то значение. Ничего подобного. Неудача - еще не смерть. Если ты провалишься, мы дадим тебе столько попыток, сколько потребуется. Мы хотим, чтобы ты победил.
- А как насчет угроз убить меня?
- Мы вовсе не угрожали твоей жизни, Джим. Никто. Мы попросили тебя дать слово. Ты его дал. Джейсон объяснил, что произойдет, если ты его нарушишь, и ты дал слово. С этого момента - неужели ты не заметил, Джим? - никто не целился в тебя, никто не охранял и вообще никто не угрожал. Все это тебе только кажется.
- Однако при попытке бежать вы убили бы меня, разве нет?
- Убегая, ты нарушил бы свое слово, разве нет?
- У меня не было выбора… Разговор начал меня немного утомлять.
- У тебя был выбор.
- Ага, под пистолетом, приставленным к моей голове!
- Ну и что?
- А то, что это ненастоящий выбор.
- Самый настоящий! Пистолет сделал его очень даже настоящим. Ты выбрал - решил действовать по заложенной в мозгу программе, а сейчас казнишь себя, считая, что сделал неверный выбор. Но ты сделал его.
Спорить с женщиной бесполезно, поэтому я замолчал. Но она продолжала: - Недовольство собой, которое ты сейчас чувствуешь, и есть первый шаг к пробуждению. Ты начинаешь осознавать, что со своим образом мышления попал в ловушку. Вот что в действительности тебя беспокоит.
Она ошибалась. Я испытывал не беспокойство, а враждебность - и очень сильную.
Я дал слово, как говорила Джесси, но - под угрозой смерти. А закон не признает договоров, заключенных по принуждению. Ладно, пусть во мне говорит моя «запрограммированность на выживание», ну и что? Разве это дает им право держать меня в плену? Если только это плен. Я дал слово остаться. Можно просто уйти, но это нарушение обещания, и, согласно договоренности, Джейсон имеет право вышибить из меня мозги. Таким образом, если я буду следовать своей запрограммированности, то должен буду остаться. Если я буду держать свое слово, то тоже должен остаться.
Я запутался. И разозлился. Они поймали меня на моем собственном восхищении перед хитрой маленькой философской ловушкой, в которую я угодил. Я почти наяву ощущал, как замкнулся бесконечно повторяющийся круг, не оставляя мне лазейки. Как в случае с тем «Пауком».
Только на этот раз непристойные лимерики не помогут.

Дамский угодник в парнишке погиб -
Такой уникальный имел он изгиб.
Представит себе отнюдь не любой,
Что делал этот парнишка с собой.
И наконец мальчишка прилип.

ЖИТЬ ИЛИ УМЕРЕТЬ?
Проще верить в Бога, чем расхлебывать свои грехи самому.
Соломон Краткий
Они удерживали меня на полу, пока я бушевал. Я визжал, рычал, напрягал все силы, чтобы вырваться, не желая повторения. Ни за что! Я ругался до тех пор, пока язык не стал заплетаться. На груди у меня сидел слон, два медведя-гризли прижимали к полу руки. Годзилла разрывал мои ноги, как куриную дужку. Я высвободил руку, чуть не сломав ее, и врезал одному из медведей. Он пропыхтел: «У-уф!» - и повалился на спину. Обхватив слона, я пытался дотянуться до Годзиллы, когда на меня вновь обрушилась гора. Но даже тогда я продолжал сопротивляться.
- Я не желаю, чтобы мне опять промывали мозги! Не хочу пережить это снова! - орал я, пытаясь выкарабкаться наверх. - Я убью вас! Поубиваю вас всех, пожиратели мозгов!
Ярость стала багровой, я провалился в нее… и вынырнул с другой стороны, хватая ртом воздух, - слишком слабый, чтобы пошевелиться, залитый слезами, кричащий от бессилия.
- Все хорошо, Джим. Выплесни все из себя без остатка.
- Ненавижу вас.
- Хорошо. И это не держи в себе. Выплесни злость наружу.
Почему-то я рассвирепел еще сильнее. Я обзывал его по-всякому - на трех языках сразу, но не мог разозлить. Он лишь бесстрастно смотрел и ждал. Я перевел дух, выдавил нечленораздельное карканье - и сдался. Я потерпел поражение. Снова. Двигаться не было сил.
Гора свалилась с меня. Годзилла и медведи отпустили мои руки. Слон слез с груди. Они знали, что беспокоиться больше нечего: у меня осталось слишком мало сил для ненависти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69