Мы говорили о том, о чем действительно хотели говорить.
И я знаю, что сейчас это звучит глупо и слезливо - но под всем этим мы начали обнаруживать, как заботимся и даже любим друг друга.
Не так, как большинство людей понимают любовь, но тем не менее любим.

Салли-Джо вела курс сексуальной коррекции.
Она велела студентам достигнуть эрекции.
«Корешок мне суньте в рот,
Двиньте к югу и наоборот -
Чувству пространства посвящается лекция».
Занятия, что вела она в этой школе,
Были чуть более чем недозволенные:
«Влейте мне с исподу
Ложку клеверного меду
И булки мои месите, я не чувствую боли.
Потом получше завернитесь в одеяло.
Я сяду сверху, и чтоб у вас стояло.
Я на вас надену ради смеха
Украшенье с перьями и мехом
И стану задом ерзать как попало.
Теперь, когда пальцы у вас липкие,
Завяжите меня в узелки гибкие,
Ну-ка, жару поддайте,
За титьки меня пощипайте,
А сейчас мы с вами прилипнем.
Забудьте о кнуте и наморднике,
Закажите себе, греховники,
Чистого вазелина,
И батут из резины,
И другую сбрую у шорника.
А теперь, когда пружины скрипят
И начинаю я потихоньку стонать,
Слезьте с моего брюха
И вложите мне в ухо,
Я послушаю, что он хочет сказать».
«Я не знаю, сколько это может стоить, -
Сказал студент, себя не в силах успокоить.
За какие такие провинности
Я лишился невинности?
Хотя, честно сказать, того это стоит!»

ГРЯЗНЫЕ ЛИМЕРИКИ
Не удивительно ли, как много могут получить два человека, просто сияв свою одежду?
Соломон Краткий
Разумеется, мы закончили вечер в постели.
Она распустила свои темно-рыжие волосы, и они водопадом заструились по ее плечам. Она сняла блузку и бюстгальтер, и я увидел, какая жемчужно-гладкая у нее кожа. Ее груди были розовые и твердые. Она сняла трусики, и я начал давиться от смеха: попку покрывали веснушки.
У нее были самые ДЛИННЫЕ ноги.
Я не возражал бы провести между ними остаток жизни.
Она пустила меня в постель и в свое тело. Я вообще перестал думать и отдался течению. Я растворился в веснушчатом розовом лице, в нежных красных поцелуях.
Лиз была алым океаном, штормовым, волнистым. Меня поднимало на гребень и опускало вниз. Я чувствовал себя как человек, застигнутый ураганом. Мое сердце билось как сумасшедшее. Я мог умереть прямо сейчас. но это ничего не значило. Приподнявшись, я согнул ее колени, прижал их к ее груди и продвинулся еще глубже. Она обвила меня ногами и начала задыхаться, смеяться и плакать. Когда она кончила, по ее телу пробежала легкая дрожь наслаждения, а потом она сжала меня еще сильнее, обняла еще крепче, и держала, и держала. Я чувствовал, как она содрогается и трепещет подо мной, вокруг меня, и я взорвался в нее.
А потом мы обрушились друг на друга и перекатились на бок. Я по-прежнему оставался в ней.
Я разрешил себе заглянуть в ее глаза. Они сияли.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - ответил я.
Мы лежали и глубоко дышали.
- Теперь я знаю, - засмеялся я.
- Что знаешь?
- Каково это - поиметь полковника. Раньше мне всегда приходилось пускаться в обход.
Она расхохоталась.
- Поверь мне, поиметь капитана гораздо забавнее.
- В самом деле?
- Будь уверен. Сам увидишь, когда станешь полковником, - М-м, я люблю, когда ты говоришь гадости. - Я сменил позу, она улыбнулась. - Теперь скажи: «Генерал».
- Бригадный, - прошептала она.
- О, я не могу. Она усмехнулась.
- Хочешь знать одну вещь?
- Какую?
- Я искал тебя.
- Я тебя тоже.
- Ты хочешь сказать, что я был не просто пристанищем на одну ночь?
- Нет, был, но кто сказал, что пристанища на одну ночь не могут быть приятными и нежными? И не обязательно влюбляться,
- Беда в том. что я-то как раз влюбился.
- М-м. - Она помолчала. - Вот уж не думала, что ты вернешься с задания.
- Никто не думал. - Я повернулся, чтобы можно было смотреть ей прямо в лицо. - Знаешь, я часто представлял себе, как это выглядит - заниматься с тобой любовью.
- Правда? - Ее голос смягчился. - Ну и что ты представлял?
- М-м… - Я старался вспомнить, но не смог и снова засмеялся.
- Что?
- Я забыл.
- Нет, не забыл. Просто не хочешь говорить.
- Честно, забыл.
- Капитан, я могу вам приказать.
- Полковник, все, что я могу рассказать, обернется для меня большими неприятностями.
- Тогда я приказываю рассказать.
- Нет, сэр!
Она перекатила меня на спину и оказалась сверху. Она была удивительно сильной.
- В чем это ты не хочешь признаваться? Говори! - Увидев выражение, мелькнувшее на моем лице, она набросилась на меня. - Вот оно! Говори.
- Я люблю тебя.
Она моргнула.
- Что ты сказал?
- Я люблю тебя. Видишь, я же говорил, что мне это принесет одни неприятности.
Она шмыгнула носом, сдерживая слезы.
- Нет… просто… ты застиг меня врасплох. - Она снова шмыгнула. - В армии неодобрительно смотрят на капитанов, которые влюбляются в своих полковников. И между прочим, на тех, что спят с ними, тоже. Я догадываюсь почему. - Она улыбнулась сквозь слезы. - Наверное, вид плачущего начальника подрывает боевой дух.
Я притянул ее к себе и поцеловал. Ей стало хорошо, и мне тоже.
Отстранившись, я посмотрел ей в лицо и сказал: - Понимаешь, это правда. Я действительно люблю тебя. И ты приказала мне сказать об этом.
- Знаю. Мне надо винить себя.
- За что?
Она мотнула головой, и ее рыжие волосы накрыли нас обоих.
- Не обращай внимания.
- Нет, продолжай…
Она снова мотнула головой.
- На этот раз я приказываю.
Она посмотрела на меня с ехидным самодовольством.
- Ты не можешь мне приказывать. Я выше по чину.
- Ты не хочешь снять свой чин в постели?
- Зачем?
- Ну, для одной вещи… - Теперь я смотрел на нее сверху вниз. - Ты сняла мундир. Откуда я знаю, что ты полковник?
- Я трахаюсь, как полковник, - чопорно заявила она.
- Для меня это пустой звук. Я никогда не трахался с другими полковниками.
- Ты хочешь, чтобы я подождала, пока ты это сделаешь?
- Нет, я хочу, чтобы ты ответила на вопрос.
- Какой вопрос?
- Которого ты пытаешься избежать. Чего ты не хочешь говорить? Я признался, теперь твоя очередь.
Она увидела, что я не шучу, и ее глаза стали печальными.
- Я тоже люблю тебя.
- Правда?
- Угу.
У меня от изумления открылся рот. Она взяла меня за подбородок и закрыла его.
- Правда, - прошептала она.
- Я… я… - Теперь наступил мой черед волноваться. Рот снова открылся, и оттуда выскочило: - Почему?..
- Убей меня, но если бы мне требовался любовник, то, вероятно, хуже тебя не найти.
- Спасибо.
- Нет, слушай. - Она прижала палец к моим губам. - Джим, ты один из самых сердечных, самых искренних и самых преданных мужчин, которых мне доводилось встречать…
- Но?
- Никаких «но». Именно твоя искренность и преданность постоянно доставляют тебе столько несчастий. И я знаю, что хлебну с тобой горя.
- Я не просил тебя влюбляться.
- Ну и что? Я тоже не просила тебя влюбляться, однако ты влюбился. - Ее голос был печальным. - Вот к чему мы пришли.
- Ладно, не расстраивайся ты так. Я слышал, что, когда два человека влюбляются друг в друга, получается очень радостная штука.
- О да. Я просто забыла. - Она улыбнулась. - Хочешь, еще потрахаемся?
Я не мог удержаться от смеха, - Я люблю тебя и соглашусь со всем, что придет тебе в голову.
- Неужели? Могу я дать волю рукам? Она дала им волю.
- Да?
Я опустил глаза.
- Я обдумываю ответ.
Она проследила за моим взглядом.
- Мне нравится твой ответ.
- М-м, нравится?
- Я склоняюсь к этому.
- Ну, тогда я склонен поторопить события… Телефон прервал наш смех. Мы дружно выругались: - Дерьмо!
- Подожди минуту, - сказала Лиз. - Попробую дотянуться до него…
- Я буду двигаться с тобой.
- Не думаю, что у нас получится.
- Получится. Двигай свою…
- О черт. Ладно, мы пытались… - Она откатилась от меня и схватила с ночного столика телефон. - Тирелли слушает.
Ее лицо затуманилось.
- Повторите… Зачем? - спросила она с досадой. - Ладно, я буду здесь. Да, возможно, всю ночь. Спасибо. - Она выключила телефон.
- Кто это был?
- Диспетчерская. - Она не прижалась ко мне снова. Я убрал руку с ее плеча. Она вдруг стала маленькой и грустной. Вздохнув, она сказала: - Они разозлились. Я отключила свой бипер, а меня искали. - Она легла лицом ко мне, но ее глаза были где-то далеко. Она потерла нос. - Они приказали, чтобы я оставалась здесь, но не объяснили зачем.
Я ничего не ответил, просто ждал. Здесь было что-то еще.
Она похлопала меня по спине.
- Думаю, я могу. Давай? - Ее голос помягчел. - Мне кажется, мы можем чтонибудь придумать, правда?
- Как насчет того, чтобы я просто обнял тебя?
- Хорошо бы.
Мы замолчали. Все остальное было не важно. Это могло и подождать.
У нее была гладчайшая кожа.
Прикасаться к ней - наслаждение.
Я почувствовал себя юношей по имени О'Квинн, которого очень тревожило, есть ли отверстие в коже…
Спустя некоторое время я снова рассмеялся.
Лиз приподнялась на локте, другой рукой убирая волосы с лица.
- Что?
- Лимерики.
- Лимерики?
- Ага, лимерики.
Она недоуменно моргнула.
- Мне говорили, Джим, что ты ненормальный, но…
- Все правильно. Я ненормальный. Полностью затра-ханный. Я слышу голоса и галлюцинирую с тех пор, как три года назад на меня упал червь.
- Но тогда все сошли с ума. Это нормально, а потому не может служить оправданием. Почему лимерики?
- Сам не знаю. Я просто думаю лимериками. Она схватила мою руку и заломила назад пальцы.
- Почему сейчас?
- Ой! Хорошо, хорошо. Я вспомнил тот, что сочинил о тебе.
- Ты сочинил обо мне лимерик?
Я пожал плечами, испытывая нечто вроде смущения. - Да.
- До сих пор еще никто не посвящал мне стихи. - Лиз нагнулась и поцеловала меня.
- Мне кажется, что сначала ты должна послушать, а уж потом благодарить.
- Здравая мысль… - Ее глаза затуманились. Она подозрительно нахмурилась. - Что ж, давай послушаем твой лимерик.
- Ладно, только потом не говори, что я тебя не предупреждал.
Она снова заломила мне пальцы. Я зачастил: Сумасшедшая летчица по имени Лиззи, Постоянный объект сексуальных коллизий, Могла сделать «петлю» и «бочку», Тебя вытряхнуть из твоей оболочки. Ее она оставляла висеть на карнизе.
- Почему на карнизе? - удивилась Лиз.
- Я не объясняю - просто сочиняю. Она хмыкнула.
- Почитай еще.
- Ладно.
Я прочитал о Чаке, который утку любил - такой был чудак, жареную и отварную, а больше всего заливную - и слезть с нее не мог никак.
Лиз посмотрела на меня пустым взглядом.
- Я не поняла.
- Ну, слезть с утки. Понимаешь, как в той шутке: «Ты можешь отпустить медведя?» - Ну?
- «Могу. Только он меня не отпускает».
- О. Это мило.
- Мило? - Я вздохнул. - Хорошо. Тогда попробуем другое: «А без утки кончал он в кулак».
Она изобразила ужас.
- «И однажды собрал он аншлаг».
- М-м. - Она помахала рукой, показывая сомнительность последнего варианта.
- Ладно, еще одна попытка: «Приправлял ее гарниром, еще теплым - из сортира, а майонез он делал…» В этот момент снова запикал телефон.
Лицо Лиз застыло.
Она потянулась и с испугом взяла аппарат.
- Тирелли.
Несколько секунд она внимательно слушала, потом лицо ее посерело.
- Она сделала это? Когда? - Лиз быстро села и включила свет, Я вопросительно посмотрел на нее. Она сделала знак, чтобы я молчал, и продолжала напряженно слушать. Лицо ее все мрачнело.
- Прямо сейчас? Неужели нельзя было предупредить заранее? О, даже так? У меня есть время принять душ?
Я не стал ждать. Скатился с кровати, прошлепал в ванную и встал под горячий, как кипяток, душ. Когда я вошел обратно в комнату, она говорила по телефону: - Он уже выехал? Хорошо, я встречу его внизу. Лиз положила трубку.
- Кого встретишь?
- Моего шофера. Собери мою одежду… - Она уже шла в ванную.
- Новую форму?
- Нет, комбинезон. У меня ночью вылет.
- Что происходит? - Я последовал за ней, надел на руку варежку и стад тереть ей спину - и ниже.
- Перестань, я спешу.
- Спешишь - куда?
- Я не могу сказать. - Она потянулась. - Увидишь по телевизору.
- Увижу - что?
- Десять минут назад указом президента столица официально перенесена на Гавайи.
- И ты везешь туда президента?
- О нет, у нее свой пилот, и они уже десять минут как в воздухе. Мне не сообщали приказ, пока корабль номер один Военно-воздушных сил не поднялся в воздух. - Лиз уже вышла из ванной и вытиралась полотенцем. - Сюда едет мой шофер. Вертушка заправлена и ждет.
- Кого ты повезешь?
Она не ответила. Просто покачала головой и прошла мимо.
Я последовал за ней в спальню и стал смотреть, как она одевается. Она быстро натянула комбинезон.
- Что происходит. Лиз?
Она выпрямилась и застегнула молнию. Когда она повернулась ко мне, ее лицо было пепельным. Неожиданно Лиз прижалась ко мне, она дрожала.
- Я не имею права говорить…
- Что?
- Тот болван, что звонил! В этом проклятом городе нет никаких секретов! Он сказал: «Не вздумайте сказать маленькому мальчику, с которым сейчас спите, куда ушла мамочка!»
- Я не маленький.
- Знаю. - Она шмыгнула носом и покрепче прижалась ко мне. - Ты правда любишь меня?
- Да, правда. - Я обнял ее так же крепко, как она меня. - Больше, чем коголибо когда-либо.
Я зарылся лицом в ее волосы. Я любил ее запах. Так мы стояли долго.
- Мне пора, - сказала Лиз, не двигаясь.
- Знаю. - Я не отпускал ее.
- Нет, в самом деле. - Она отстранилась и посмотре-ла на меня. - Я не знаю, сколько буду отсутствовать. Ты будешь меня ждать?
Я кивнул.
- Понадобится все ядерное оружие, чтобы выкурить меня из твоей постели.
Лиз побледнела.
- Зря ты так сказал.
Она поцеловала меня. Крепко. А потом ушла.

Только Эд в борозду сунется,
Только желанье сеять проклюнется,
И вроде еще не время,
А он уж истратил семя.
А потом свесит голову и пригорюнится…

ЭТО НАПОМИНАЕТ ЗАКАТ
Не важно, где находишься, все равно будет казаться, что посередине.
Соломон Краткий
Что происходит?
Я дошлепал до кровати и включил телевизор.
Всю стену заполнило лицо президента. Постаревшее.
- … Ясным и недвусмысленным свидетельством нашей готовности снова идти в бой. Сегодня вечером мы закатываем рукава и говорим: «Мы будем драться». При вашей поддержке, участии и благодаря вашим молитвам мы придем к неминуемому торжеству победы. Всем спасибо, желаю вам спокойной ночи.
Ее изображение медленно исчезло, и на экране появился комментатор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69