- Небо словно горело. Облака выкипели в считанные секунды. Просто от жара. Не знаю, что покажет видеозапись - я не просматривала. Вылезла из самолета, доложилась - рассказала им то же самое, что и тебе, к этому нечего добавить - и потом пошла домой. Я не знала, ждешь ли ты меня.
- Я же сказал, что буду ждать. Ее начало трясти.
Я шагнул к Лиз, но она остановила меня: - Джим, только что я сбросила первую почти за целое столетие атомную бомбу в Соединенных Штатах. Всю жизнь меня учили, что только сумасшедший использует ядерное оружие. Всю мою жизнь это считалось самым непростительным грехом. Мы и выжили в Апокалипсисе - только отрекшись от ядерной войны. Вся планета поклялась: никогда больше. И я единственная нарушила эту клятву.
- Ты не единственная.
- Я сбросила первые бомбы, Джим…
- Элизабет!
Она испуганно подняла глаза. Я сказал: - А если бы я сбросил бомбы?
- Я бы тебя возненавидела, - призналась она. - Я возненавидела бы любого, сделавшего это.
- Значит, ты считаешь, что я должен ненавидеть тебя?
- А разве нет? - выдавила Лиз.
- Нет, потому что я сам сбросил бы те бомбы, если бы мог.
- Нет… - Она покачала головой. - Никто не хотел. Они поручили это дело мне… потому что ненавидят меня.
- Они поручили это тебе, потому что знали, что ты сможешь это выполнить!
- Ненавижу их, - сказала Лиз. - За то, что они сделали со мной. Я ненавижу их почти так же сильно, как себя - за бомбы.
- Ты сделала это, потому что это необходимо было сделать.
- Пошел ты к черту! Неужели ты думаешь, я не знаю? Час я провела в воздухе по пути туда и час - обратно. Я уже прошла через все. Прекрати успокаивать меня!
- Сама пошла к черту! - закричал я. - Ты спросила, по-прежнему ли я люблю тебя! Да, люблю! Так что, черт возьми, я еще должен сделать?
- Не знаю, но мне не требуется твое проклятое сочувствие! Я ненавижу сочувствующих! Ненавижу! - Она швырнула стакан о стенку. Он разлетелся вдребезги, оставив ярко-красное пятно. Лупоглазый бибикнул и принялся собирать осколки. Она начала бить его ногой. Тот в ответ издавал тихое кваканье.
- Лиз!
- Оставь меня одну! Дай разрядиться!
Она снова пнула лупоглазого. Он перевернулся и остался лежать на полу с бешено вращающимися колесиками, издавая ужасное («робот терпит бедствие») верещание. Лиз продолжала пинать его и бить кулаками.
- Лиз! Такие роботы дорого стоят! И достать их трудно!
Я схватил ее за талию и левое запястье. Она могла перебросить меня через правое плечо, но я опередил ее, завернув левую руку за спину, - она вырвалась и ткнула меня в живот. Я уже нырнул в сторону, так что Лиз вместо солнечного сплетения угодила мне по ребрам. Я зацепил ее носком за икру и повалил на спину - она потащила меня за собой. Я налетел на кровать и покатился на пол. Она навалилась сверху…
Я обхватил Лиз и крепко прижал к себе, чтобы она не могла замахнуться и ударить меня. Перекатился и, оказавшись сверху, заглянул ей в глаза.
- КОНЧАЙ ЭТО!
Она неожиданно прекратила всякое сопротивление. Обмякла в моих руках.
- Я не могу… не могу больше сражаться. - И она заплакала.
Я держал ее, пока она рыдала. Дрожала, Задыхалась и кашляла. Ее душили спазмы. Она закричала. Я боялся за Лиз, но руки не разжимал.
А потом, когда худшее осталось позади, она начала тихо всхлипывать.
- Прости меня, Джим.
- За что?
- За все. - Она вытерла нос. - За то, что я все разрушила.
- Ты ничего не разрушила!
- Я сбросила атомные бомбы. Мне уже никогда не стать собою. Я теперь всегда буду той, что сбросила бомбы. - Она шмыгнула носом. - Может, придумают какоенибудь гнусное прозвище, вроде Сумасшедшей Бом-бардирки из Колорадо. Я немного подумал.
- Такой вариант недостаточно гнусен. И неостроумен.
- Ну, лучше я не придумаю, - вздохнула Лиз. - В конце концов, я все еще расстроена.
- Хочешь еще поколотить робота?
- Я его не сломала? - Лиз попыталась сесть. Я толкнул ее назад.
- Вот так тебя и назовут - Убийца Роботов!
- Не назовут. Пусти, я хочу посмотреть… Я сел вместе с ней.
Лупоглазый, со зловещей дырой в боку, каким-то образом ухитрился встать на колесики и теперь стирал со стенки пятно коктейля Лиз. Ездил он вихляя.
- Меня не назовут Убийцей Роботов - я его только ранила.
- Хочешь попробовать еще раз?
- Не-а. Если уж с первого раза не вышло, то и черт с ним. - Лиз повернулась ко мне и посерьезнела. - Ты правда любишь меня?
- Почему ты все время спрашиваешь?
- Наверное, мне трудно в это поверить, - предположила она. - Я настолько привыкла, что люди меня не любят. - И добавила: - Или любят и бросают…
- Лиз, милая, очень просто любить человека, когда все прекрасно. Настоящая любовь сохраняется, когда все кругом ужасно. Я люблю тебя, хотя и не могу сказать почему. Мне наплевать, сколько атомных бомб ты сбросила. Я всегда буду любить тебя.
- Даже если меня будут звать Лиззи Гунн?
- Даже если тебя будут звать Лиззи Гунн. Она шмыгнула носом.
- Наверное, я не заслуживаю тебя.
- Очень даже заслуживаешь. Я ковыряю в носу, ем печенье в постели и какаю в ванну. Люди, которые бросаются атомными бомбами, не заслуживают лучшего. Я - твое наказание.
Лиз тихо засмеялась и притянула меня к себе. Когда мы прервали поцелуй, она сказала: - Давай разденемся. Я хочу, чтобы ты прижал меня к себе покрепче; я засну и проснусь в твоих объятиях. Хочу позавтракать с тобой в постели, а потом хочу, чтобы ты затрахал меня до беспамятства. Я хочу, чтобы ты остался со мной, Джим, и хочу тоже любить тебя.
- М-м. - Я расстегнул молнию комбинезона. - Кто я такой, чтобы спорить с Лиззи Потрошительницей?
- Ты храбрый мужчина, вот ты кто! - Она уже раздевала меня.
- М-м. Мне нравится. Ты можешь исколошматить моего робота до смерти в любой момент.

Славилась Мейм хваткой когтистой
И своим бугорком (очень кустистым).
Приходилось Майку
Тыкать свою свайку
Ей в лицо, выбирая, где помясистей.

БОЛЬШОЙ КУСОК ПРАВДЫ
Любовь - это когда смотришь в глаза любимому человеку и видишь, как Бог улыбается тебе в ответ.
Соломон Краткий
Но мы не заснули.
Не сразу заснули.
Сначала мы занялись любовью. Это было бешенство, почти безумие. Я чувствовал ее желание. Я отказался от себя, полностью отдавшись ей, и нас понес ураган. Через какое-то время нас там не было - осталось только желание, только бешенство, только отчаянное стремление освободиться.
Потом я лежал, задыхаясь, и прислушивался к биению крови в висках, гадая, разорвется ли сейчас мое сердце и так ли выглядит смерть.
Потом Лиз свернулась калачиком на моей левой руке, а правую руку положила на себя. Какое-то время она просто лежала, тихо мурлыкая, а потом отвела мою руку и начала играть с волосами на моей груди. Их было не так уж много, но она ухитрялась.
А потом она заговорила: - Я так боялась. С тех самых пор, как началось все это. Я знала, что мы можем сбросить бомбу. Об этом уже давно поговаривали, и последние несколько месяцев - очень серьезно. И я испугалась, потому что понимала, что полечу одной из первых. Просто знала это - понимаешь? Ты просто уверен насчет чего-то и знаешь, как это произойдет. - Она глубоко вздохнула. - Хочешь знать правду? Я хотела сделать это. Мне хотелось узнать, что при этом испытываешь.
Я промолчал. Я знал это чувство - пережил его сам. Потянувшись, я погладил ее по волосам. Она говорила: - Все это так глупо. Один из самых невероятных дней в моей жизни. Ради одного этого меня и тренировали. Я узнала еще утром. Мне сказали: «Нам нужна самая драматичная видеозапись для президентского брифинга. Достаньте ее». Я понимала, что это значит. И сказала: «Я полечу». И полетела. - Она посмотрела на меня. - Разве что ты не входил в мои планы. - Она покраснела. - Ладно, входил. Я соврала, сказав, что не собиралась подбирать тебя. Я собиралась. Долго следила за тобой, пытаясь понять, что ты делаешь. Читала рапорт по Семье. Ты должен был хоть что-то знать о ренегатах и их отношениях с хторраннами. Потому я и подобрала тебя. Но на одно я не рассчитывала - то есть это не входило в наши планы, - что мы закончим в постели. - Она засмеялась.
- Что? - спросил я.
- Сегодняшняя ночь - ночь, которую я ждала всю жизнь. Я только что сбросила две бомбы и влюбилась и не знаю, что меня пугает больше.
- То, что влюбилась, - решил я.
- Да, - согласилась Лиз. - Какого черта я должна любить тебя? Знаешь, когда я впервые встретила тебя и - как там его зовут, - я подумала, что вы голубые, и даже сегодня утром продолжала считать так. Не знаю, когда я изменила мнение.
- Хочешь, я тебя рассмешу? - Ну?
- Всю жизнь мне придумывали прозвища, и это было первым. Я ненавидел людей за это. Я знал, что это неправда, но всегда боялся, что станет правдой. Вдруг они видят что-то, чего не вижу я? Я выходил из себя.
- Ну, так что же здесь смешного?
- Подожди, я к этому и веду. Когда мы с Тедом попали в Денвер, я делал все, что мог, - только бы доказать, что это не так. А теперь хочешь узнать самое смешное?
- Да.
Я рассказал о Теде, о той шутке, которую он сыграл со мной.
- Ах он маленький засранец, - возмутилась Лиз.
- Да. Больше всего меня задело, что я сам пошел на это. А он не сомневался, что так будет. Я был готов убить его. Но он оказался прав. Знаешь, что он сказал? «Выбрось это из головы. Каждое новое достижение в технологии открывает также и целый спектр новых сексуальных возможностей. Так что не стесняйся».
- И ты не постеснялся?
- Нет! У меня старомодное воспитание. Разве что… Она приподнялась на локте, чтобы видеть мое лицо, явно заинтересованная.
- Перестань. - Я убрал ее руку.
Она шлепнула меня по запястью и положила свою руку обратно - туда, куда подбиралась.
- Рассказывай дальше.
- Ну… Я продолжал оказываться в подобных ситуациях… - Я рассказал о Томми. Потом о своих галлюцинациях. - Только он был слишком реален, чтобы быть галлюцинацией. Но если я все-таки бредил, то какой вывод следует из этого? Я при галлюцинациях испытываю гомосексуальные ощущения. Так что, похоже, ты - и все остальные - правы. Ты можешь любить педика?
- Наверное. Уже люблю. Только…
- Только что?
- … Не думаю, что тебе стоит беспокоиться насчет этого. Мне нравится.
- Не в этом дело.
- Тогда в чем?
- Мне тоже нравится, потому я и делал это. Не только с тобой - со всеми остальными. Помнишь, что ты говорила раньше? Ты сделала это, чтобы узнать, что ты будешь при этом испытывать…
- Я говорила о бомбах.
- Да, но то же самое относится и ко мне. Я делал это, чтобы узнать, что при этом почувствую.
- Сколько раз?
- Какая разница?
- Знаешь, что об этом говорил Вольтер? Если ты сделал это один раз, ты экспериментировал. Больше - значит, извращенец.
- Я - извращенец.
Она села, завернулась в одеяло, чтобы согреться.
- Ладно, ты извращенец, а я сука. Мы стоим друг друга. Нет худа без добра.
Я уставился на нее. Она была абсолютно серьезна. Я был извращенцем. Она - сукой.
Ну и что?
И все равно я любил ее. И все равно она любила меня.
Я начал смеяться. Лиз тоже. Я протянул руки, и она упала на них.
- Знаешь, почему я люблю тебя так сильно?
- Почему?
- Потому что просто яюблю. Ты заставляешь меня смеяться. Я никогда не поверил бы, что у полковника Лизард Тирелли такое чувство юмора. Мне с тобой хорошо, спокойно. И прежде всего потому, что ты принимаешь меня таким, каков я есть.
После того как я закончил целовать ее, а она закончила целовать меня, Лиз сказала: - Послушай, мой хороший, у меня нет выбора. Я люблю тебя, потому что ты преданный.
- Даже если я виноват как черт?
- Особенно потому, что ты виноват как черт.
- Лиззи, - сказал я. - Мне надо сообщить тебе еще кое-что.
- Что0 - Я солгал.
- Насчет чего?
- Я солгал президенту Соединенных Штатов сегодня, то есть вчера. О людях в лагерях. Она спросила, остались ли они людьми. И я сказал «нет». Я сказал, что на себе испытал, будто они продали свою человечность. Это неправда. Ложь. Я знаю, как они человечны. Я сказал так только потому… потому что хотел, чтобы она сбросила бомбы. Я хотел отомстить.
- Я знаю. - Что?
- Я знаю, - повторила Лиз.
- Понимаешь, я солгал! И на основе этого президент принимала решение. О людях в лагерях. А я заверил ее, что они больше не люди. Я помог ей оправдать атомную бомбардировку.
Лиз помрачнела.
- Я знаю, - еще раз сказала она. - Теперь я отпущу тебе твой грех. Мы знали, что ты так поступишь. Потому и подставили тебя президенту. Доктор Зимф, доктор Форман и еще несколько человек одобрили это. Я работаю с Консультативным советом, милый. Мы хотели сбросить эти бомбы. Слушай, я едва ли не большая дура. Я сбросила их! Ты думаешь, что решение принималось только на основании твоих слов? Нет, было множество других причин. Ты присутствовал… - Она неожиданно рассмеялась. - О нет! Самое смешное заключается в том, что ты должен был уменьшить нашу вину! - А?
- Чтобы мы не барахтались в ней, как делаешь ты! И внезапно я все понял. Мы расхохотались!
- Я еще никогда в жизни так не развлекался в постели! Я чувствую себя законченным подлецом!
- Прекрасно! У тебя есть для этого еще один повод! - Она обхватила меня ногами. - Сделай что-нибудь извращенное.
- Ладно. Где ты хранишь бойскаутов?
- В холодильнике. На второй полке.
- М-м. Мы будем спать сегодня?
- Зимой отоспишься…

У шлюхи одной с внешностью суки
Вечно бурчало в голодном брюхе.
Ее любовник Билл
Ей мотоцикл купил,
И теперь цикл трещит у нее в ухе.

ГАВАЙИ
Гений - это перпетуум-мобиле.
Соломон Краткий
- Ну уж, это совсем по-курортному… - запротестовал я.
- Нас приглашает сам Форман, - настаивала Лиз. - Это большая честь.
Я пожал плечами.
- Хорошо. - И пошел за ней.
В палатке у пляжа мы взяли напрокат велосипеды и покатили по оживленному бульвару к Даймонд-Хед. Кратер возвышался огромной зеленой стеной.
Я поражался энергии Формана. За ним не угнаться. Я начал испытывать благодарность к светофорам.
- Посмотрите, - показал он. - Это зоопарк Гонолулу. Вам стоит зайти туда как-нибудь. Там сохранилось целых три носорога, возможно последние на белом свете. Будет о чем рассказать внукам.
Зажегся зеленый свет, и он снова рванул вперед. Я посмотрел на Лиз.
- Мне казалось, он хочет поговорить со мной.
- Он этого и хочет. - Она припустила за Форманом. Я пробормотал нечто непечатное и покатил за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69