А так как наше правительство всегда реагировало на события по меньшей мере с двухлетним опозданием, то было ясно, насколько серьезно хторранское заражение. Число смертей за год стало «неприемлемым», и амулеты являлись последним оружием отчаяния.
Примечания тоже не были лишены интереса. Скрученные спирали с ферментами, растворяющими соединительные ткани, отвергли по причине их опасности для носителя амулета. Так же как и радиоактивные элементы и токсины. Старые добрые методы, кажется, не устаревали. И пусть живых хторров в неволе не хватало, чтобы провести лабораторные испытания, правительство ожидало, что использование большой части населения в качестве подопытных кроликов покажет, какой тип ладанок наиболее эффективен. Наша Семья попала в Северо-Западный регион. Мы испытывали состав О5Х-13.
Потрясающе! Я усыновил и удочерил не детей. Под родительскую опеку я взял живцов.

«Старых дам и престарелых мужчин
Или масонов, но чтоб побольше морщин».
На вопрос, кого она предпочитает,
Наша молодежь так отвечает
(И несколько солидарных с нею меньшинств).

ТОММИ
Не буди спящую ложь.
Соломон Краткий
Другая неприятность произошла ночью.
Я уложил Алека и Холли на двуспальной кровати, а потом отправил спать Томми, Поскольку он был постарше, то заслуживал отдельной спальни.
Знаете, если бы я был более искушен в жизни, то распознал бы признаки еще в первый вечер, когда переставлял мебель. Томми настаивал, чтобы Алек спал с ним, и объяснил: - Потому что он мой.
Я был настолько наивен, что сказал: - Не волнуйся, я знаю, что вы долгое время были вместе. Никто не отнимает его у тебя. Просто я думаю, что тебе уже пора иметь собственную комнату.
Мальчик, казалось, согласился, но на следующее утро я нашел его с двумя младшими в их постели. Тогда я ничего не понял, просто воспринял это как еще один признак пережитого ими.
А потому не стал спорить: пусть остается как есть.
Но теперь я - их законный отец, и в мои обязанности входит помогать им взрослеть. Итак, я отправил Томми обратно в его комнату, сказав при этом, что он не может спать с Алеком всю жизнь и я, как отец, хочу, чтобы отныне он привыкал к своей кровати.
Потом отправился спать и сам.
Я пролежал минут пятнадцать, стараясь расслабиться - заставляя себя расслабиться, - и под тихое гудение кондиционера размышлял, можно ли обзавестись семьей, не имея жены. Я уже пришел к выводу, что если дети нуждаются во мне, то это не важно, как вдруг кто-то босиком вошел в комнату.
- Томми, это ты?
Скрипнула кровать, когда он забрался ко мне под простыню.
- Томми?
- Я хочу спать здесь. Света я не включил.
- Что происходит?
- Ничего. Просто я хочу спать с тобой. - Он придвинулся ближе и обнял меня рукой. Крепко обнял. Для тринадцатилетнего пацана он был достаточно силен. - Ты теперь мой папа.
- Угу. - Я обнял его в ответ и взъерошил ему волосы. - Но ты теперь большой мальчик и - эй! - Я быстро натянул простыню и сел. - Какого черта ты делаешь?
И сразу же пожалел о вопле. В темноте был виден его силуэт - мальчик дрожал. И голос его дрожал тоже.
- Ты не хочешь меня?
У меня чуть не вывалилась прямая кишка, когда я сообразил, о чем речь.
- Я думал, что ты хочешь меня. Разве не поэтому ты стал папой?
- Я усыновил тебя, Томми, потому что люблю тебя. Он недоверчиво хмыкнул.
- Я правда люблю тебя, - настаивал я. Мозг работал на полных оборотах, пытаясь найти правильный выход. - Действительно люблю. - Он, казалось, почти успокоился и снова стал подбираться ко мне. - Но я имею в виду не это. Томми, ты меня любишь?
- Ты не пускаешь меня!
- Я о другом. Существует масса видов любви…
- Чего ты хочешь? - закричал он и заплакал, всхлипывая, как маленькая девочка. Я начал понимать, что он предлагал мне единственную вещь, которую имел, - свое тело, - а я отверг подарок. Как я могу любить, если не разрешаю ему проявить ответное чувство?
- Томми…
Мне хотелось взять его на руки и прижать к себе, но я не осмелился и вместо этого слез с кровати.
- Не вставай, - проворчал я и, прошлепав в гостиную, включил телефон.
Бетти-Джон еще не спала - в такой-то час. Она ответила после второго гудка.
- Кто это?
- Джим. У меня возникла проблема.
- А до утра твоя проблема не подождет?
- Нет, не подождет. Би-Джей, бумаги на детей еще не пришли?
- Нет, а в чем дело?
- Да просто Томми попытался залезть ко мне в постель. Я хотел узнать, откуда?..
- Это все?
- Может быть, я выразился недостаточно ясно, Би-Джей? Он хотел большего, чем просто спать со мной.
- Я поняла. Это все?
- Би-Джей!..
- Джим, мы уже сталкивались с подобными случаями. Это происходит очень часто, и я удивлена, что ты не в курсе. Мог бы сообразить, увидев, как он обращается с Алеком.
- Ладно, пусть я не сообразил. Сейчас не время кружить вокруг да около. Я просто не знаю, что делать.
- Лечь обратно в постель. Сказать Томми, что ты его любишь.
- Уже пробовал. Не помогает.
- Я же говорю: скажи ему, что ты его любишь. Скажи так, чтобы он понял.
- Бетти-Джон… Ее тон стал резким.
- Ладно, объясняю доступно. Многих детей подобрали в маленьких городах или там, где не было порядка или мало-мальски действенной социальной помощи. Они выжили не благодаря наследственной склонности к выживанию. Это не дикие дети, напротив, они в достаточной мере цивилизованны, чтобы стать предельно беззащитными. Такие при крахе общества умирают первыми, а те, что выжили, заучили, что их выживание зависит от благосклонности других людей. Иногда они вынуждены платить за благосклонность именно такую цену. Прости, что шокирую тебя, Джим, но я думала, что ты знаешь. Множество детей выжило лишь благодаря проституции. Таковы правила игры, во всяком случае, они так считают. Их нельзя переубедить за одну ночь - они просто не поймут, что ты стараешься втолковать. Слишком дорого они заплатили, чтобы заучить правила. Отталкивая от себя ребенка, ты тем самым говоришь ему, что он нелюбим.
- Но это неправда…
- Но он думает так, потому что не знает ничего другого. Джим, подумай об этом. Мы видим перед собой лучших из выживших. Что, по-твоему, произошло с некрасивыми детьми, с теми, кто не был достаточно симпатичен для секса?
Я не ответил.
Бетти-Джон без обиняков заявила: - Джим, только что ты сказал Томми, что он должен Умереть, так как безразличен тебе.
- Но он должен быть умнее, - возразил я.
- Должен? Три года его учили обратному. Можно раз-РУШить его убеждения за шесть недель?
- Пожалуй, нет. Но я думал…
- Ты усыновил этих детей на горе и на радость. Так вот это - горе. Он хотел расплатиться с тобой единственной монетой, которая у него была. Ты должен сделать одно из двух: либо принять плату, либо научить его, что существует множество других способов возвратить долг. Если не можешь сделать сегодня ночью второе - а я думаю, что можешь, - ты обязан сделать первое. И не надо приводить мне доводы о морали и гуманизме - только не в такой поздний час. Их сразу можно разбить первой заповедью нашей Семьи: мы должны общаться с детьми на их уровне, если хотим, чтобы они нас поняли. - Она помолчала. - Я виновата, что заранее не предупредила тебя, но мне казалось, что ты держишь ситуацию под контролем.
- Ты знала?
- С первого дня. Берди проверила Томми на триппер. Алека тоже.
- Алека?..
- Алек подхватил его от Томми. С девочкой все в порядке. С каким бы уродом они ни имели дело, ее он не тронул.
Я присел на ледяной пуфик.
- Мне… Не знаю, что делать. Слушай. Может быть, отказаться от всего этого?
- Только через твой труп, теплый и подрагивающий, Я предупреждала, что обратного пути не будет.
- Я и не хочу обратно, но, черт возьми, я не могу уладить это!
- Нет, можешь. Я читала медицинскую карту. Твоя половая индивидуальность изобилует всеми возможными извращениями. Порог их проявления чрезвычайно низок - ладно, не обращай внимания. По крайней мере, у тебя все-таки есть половая индивидуальность, у большинства в наши дни она вовсе отсутствует.
- Бетти-Джон, - взмолился я. - Ты не знаешь, что мне пришлось испытать…
- Ты прав, не знаю - и меня это мало интересует. Меня волнуют только дети. Джим, перестань отнимать у меня время. Я знаю, что с тобой происходит. Ты хочешь остаться чистеньким. Все хотят. Твоя беда в том, что ты всегда боялся, что о тебе могут подумать. Господи! Ты даже не представляешь себе, как это раздражает. Из всех твоих пороков этот - самый невыносимый.
- Я, конечно, виноват…
- А это - еще один. Я знаю, что ты можешь справиться, иначе ни за что не подписала бы документы. Сейчас самое главное - предоставить Томми достаточно любви, воспитания и ухода, чтобы появился сырец, из которого можно вылепить настоящего человека. И плевать, чем пахнет это воспитание, до тех пор пока Томми не научится быть самостоятельной личностью. По крайней мере, он все равно будет на порядок выше, чем все эти зомби, о которых надо заботиться всю жизнь. Ты знаешь, что делать, так что приподнимай свою чертову задницу, отправляйся к нему и будь отцом.
- Би-Джей, но я не знаю, с чего начать. Я не знаю, как…
- Нет, знаешь. Я видела тебя с детьми, Джим. Ты обращался с ними как с маленькими людьми. Как ты думаешь, почему они тебя любят? Ты уже делаешь то, что им необходимо больше всего. Так что забудь всю чушь насчет разницы между взрослым и ребенком. Это глупость, из-за которой мы создаем из себя врагов собственного вида. Перестань думать о собственности или Даже о великой ответственности. Просто отнесись к детям с тем же уважением, с каким ты отнесся бы к другой личности - ты это иногда делаешь, - и все будет прекрасно, потому что это единственое, что им действительно требуется. Пойди и поговори с ним. Просто поговори или, еще лучше, дай ему выговориться. Пусть расскажет, чего хочет и в чем нуждается. Тогда и поймешь, что можно сделать. Начни с того, что тебе тоже необходимо кого-нибудь обнять, и все станет гораздо проще.
Би-Джей бросила трубку. Я знаю, что с электронным телефоном это невозможно, но сигнал отбоя прозвучал примерно так.
Я вернулся в спальню. Мальчика там не было.
Томми не оказалось ни в его постели, ни в кровати Алека и Холли. Они оба свернулись калачиком около чисто вымытого (но по-прежнему неполноценного) медведя.
Томми нигде не было.
Я хотел было снова броситься к телефону и позвонить Би-Джей - но на это не хватало времени. Возможно, я еще успею догнать его. Схватив одежду, я босиком выбежал в темноту.
Далеко искать не пришлось. Стояло полнолуние. Томми сидел во внутреннем дворике, обхватив колени руками; в лунном свете его ночная рубашка казалась почти прозрачной. Мальчик тихонько плакал.
Я присел рядом.
- Томми, что ты делаешь?
- Ничего. - Потом: - Думаю, куда бы мне уйти. - Уйти?
- Не могу больше оставаться здесь.
- А как же Алек и Холли?
- Они теперь ваши.
- И твои тоже.
- Нет. Теперь вы их отец.
- А ты не думаешь, что небезразличен им?
- Это не важно. Наверное, я теперь слишком старый. Как Микки.
- Какой Микки?
- Мой брат. Мой настоящий брат. Он был… - Мальчик нахмурился, пытаясь припомнить. - Он старше меня, но я не помню на сколько. Когда он стал слишком старым, Фостер разлюбил его, и ему пришлось уйти.
- Кто такой Фостер?
- Наш последний отец.
- Он любил тебя? Томми кивнул.
У меня пересохло в горле.
- Как… он любил тебя?
- Он разрешал нам спать с ним и делал разные вещи… - Томми поднял голову. - Он правда был хороший, даже если иногда нам не нравилось, что он делает. Он часто нас купал. И мы никогда не голодали.
- Что с ним случилось?
- Он умер. Наверное. Однажды он не вернулся. Через несколько дней нас нашли и отправили сюда.
- Почему ты не рассказывал об этом раньше?
- Рассказывал. Я думал, вы знаете. Мы рассказали обо всем леди в… где же это было? Они сказали, что сообщат вам.
- Не хочешь вернуться в дом? - Нет.
- Почему?
- Потому.
Я придвинулся к нему и положил руку на худое плечо.
Мальчик напрягся.
- Томми, я был не прав. Я не знал, что это тебе необходимо. Там, где я вырос, это считали неправильным - мужчины не занимаются любовью с другими мужчинами.
- А Фостер говорил, что занимаются. - Голос Томми был ясным и невинным. - Он говорил, что это благородно и… и платонически, и еще много разных слов.
Даже не зная этого человека, я бы с радостью убил его. Зрелые юноши - одно дело, а невинные дети - совсем Другое.
- Хорошо, - медленно произнес я. - Наверное, в одних местах занимаются этим, а в других нет.
- А это какое место?
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но что-то остановило меня, Какой-то отдаленный звук. Чувство. Вместо этого я спросил: - А чего ты хочешь?
Он немного подумал. Я поймал себя на том, что вновь слышу тот звук, очень слабый и очень далекий. Наконец Томми сказал: - Иногда там было хорошо. Фостер говорил, что любит меня больше, чем других. Мне это нравилось. Он говорил, что я - хорошенький маленький мальчик, и всегда покупал мне игрушки, разные вещи и даже красивую одежду. Хорошие были времена. Он любил, чтобы я был красивый и нравился ему, а я хотел, чтобы было хорошо ему.
Я ничего не ответил. Не знал, что сказать, не был уверен в своих чувствах. Злость - не на Томми, а на того человека, который использовал его, - печаль, жалость, гнев, проникновение, да, потрясающее проникновение. Все, чего хотел Томми, - делать добро окружающим. Я отчетливо понимал это.
- Теперь вы меня не любите, да? - спросил он. Я обнял его за плечи и притянул к себе.
- На самом деле, - сказал я, - сейчас я люблю тебя еще больше, потому что ты честен со мной. Теперь я понимаю многое, чего не понимал раньше. Хорошо, что ты рассказал.
- Правда?
- Правда.
Некоторое время мы сидели молча. Потом Томми сказал: - Я хочу, чтобы это было место, где меня любят. Вот так. Такой ответ.
- Хорошо, - согласился я. - Думаю, нам обоим надо повзрослеть. Ты должен мне помочь. - Я прижал его покрепче, он не сопротивлялся. - Хочешь спать со мной сегодня?
- Если вы этого хотите, - безучастно ответил мальчик.
- Нет. Только если этого хочешь ты. Разреши мне объяснить правила секса. Они очень простые. Секс - это радость, которую ты получаешь с человеком, который тебе нравится. С людьми, которые тебе не нравятся, сексом не занимаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69