Но прежде убедиться, что для этого есть хороший повод.
Хороший повод всегда снимет вас с крючка.
Забавная вещь, но я не мог заплакать.
Потому что не мог ее вспомнить. Я не помнил ее лица.
Передо мной стояла загадочная улыбка японца, что обедал тогда с нами. Я видел елейную хищную рожу человека, с которым она спала, Алана Уайза, или как там его звали. Вспоминал, как они удивлялись по поводу червей. Я вспоминал все, только какое мне дело до этой чепухи.
Вспоминалось лишь плохое: в тот раз она сделала то, в этот раз - это. Я был рад избавиться от нее.
Нет. Джек Балабан - глупый старый валлиец, который сюсюкает с детьми. Как я могу оплакивать человека, которого так ненавижу?
Проклятье!
Я пошел через кусты в том направлении, откуда появился Голубчик.
Однажды я позвонил доктору Дэвидсону в Атланту. В тот раз он подошел к телефону.
- Можно ли скорбеть по целой планете? Он не сказал ни «да» ни «нет».
- Ты не считаешь это возможным, если спрашиваешь.
Я был вынужден согласиться.
- Джим, - сказал он. - Земля - это часть тебя; холодные зеленые холмы Земли - часть всех нас и всегда будут ею. Мы не потеряли их. Просто надо отыскать их в своем сердце и сохранить, как картину того, что было когда-то.
- И еще когда-нибудь будет, - добавил я. Доктор Дэвидсон промолчал.
- Вы не согласны со мной?
- Я не знаю.
Голос звучал как-то странно. Безжизненно. Вяло. Он действительно не знал, и мне стало зябко. Человек, от которого столько зависело, не знал всех ответов.
- Если мы не способны скорбеть по планете, - сказал я, - как мы вообще скорбим?
- По частям, - ответил доктор Дэвидсон. - Нельзя делать все сразу. Скорби по очереди. Пожалей об огромных слонах. Потом печалься о зеленой траве. После - о лоснящихся дельфинах, смеющихся выдрах и пыльных кузнечиках. Плачь о золотистых бабочках, толстых морщинистых моржах и глупых утконосах. Проливай слезы по алым розам, высоким фикусам и стелющемуся зеленому плющу. Грусти о парящих в небе орлах. И даже о трусливых скорпионах, отвратительных жирных паразитах и крошечных диатомовых водорослях. Скорби о пурпурных горах, молчаливых айсбергах и глубоких синих реках. Плачь по всем ним по очереди, по одному дню. И храни их в сердце. Да, попрощайся с ними - но в скорби, - и сохрани их живыми.
Это имело смысл. В некотором роде.
По крайней мере, оставалась возможность продолжать.
Но… моя мать.
Я не мог скорбеть, потому что не мог ее простить.
А простить ее не мог, потому что не мог простить себя.
Джейсона.
Я был тем человеком, о котором моя мать постоянно предостерегала меня. Она должна простить меня первой, только тогда я смог бы простить ее. А она не могла этого сделать, потому что была мертва.
Поэтому я не мог плакать.
Только злиться.
Я смотрел вокруг и ничего не видел. И тут внезапно до меня дошел смысл цоканья Голубчика. Он имитировал звук шагов.
На влажной почве виднелись следы. С вмятинами шипов.
Ни мальчики, ни мы с Джеком не носили обувь с шипами.
Я не мог вспомнить никого, кто носил бы шипы.
По перешейку рыскали чужие.
Я сразу забыл о матери.
Пусть подождет, когда у меня появится для нее время.
Снова.

Очень любил подсматривать Зик.
Спрячется в шкаф - и затих…
А потом с криком: «Ага!» ~
Выпрыгнет, как на врага.
«Все не так!» - поднимает он крик.

«СВОЮ БЕЗОПАСНОСТЬ КАЖДЫЙ ПОНИМАЕТ ПО-СВОЕМУ»
Человек - не остров, хотя некоторые - довольно неплохие полуострова.
Соломон Краткий
- Только давай побыстрее, Джим, - сказала Би-Джей. - У меня и так полно проблем. Снова начали пропадать дети. Я боюсь, что к нам подбираются дикие. Придется пока отложить забор. Я хочу, чтобы ты пошел с поисковой партией.
Я покачал головой.
- Джоуи Донаван отсутствует уже больше недели, Это не дикие, а гораздо хуже.
- Мы уже беседовали на эту тему, Джим. Я устала слушать о хторранах…
- Би-Джей, послушай! На холмах ренегаты, и они следят за Семьей. - Я рассказал о следах и о Голубчике. - Мне бы раньше сообразить. Они используют детей как разведчиков. Би-Джей, мне нужна помощь, чтобы закончить забор. Кроме того, ты должна позвонить в Санта-Круз, чтобы сюда прислали военных.
- Черт побери, я не собираюсь снова надевать на себя ярмо военного правительства! Слишком тяжко мне далось освобождение из-под их пяты.
- Не будь дурой! Мы беззащитны. У нас две сотни детей и меньше двух десятков взрослых. Хорошо организованная атака не оставит в живых никого. Они могут напасть завтра. Или сегодня ночью!
Би-Джей запустила руку в волосы.
- Джим, я уже слышала эти речи. Свой забор ты получил. Ничего больше ты сделать не можешь и сказать ничего нового - тоже.
- Тебе известно, для чего ренегаты используют детей? Она предупреждающе подняла руку: - Избавь меня от ужасов, Джим, последние две недели ты только тем и занимался, что сооружал свой забор, а теперь заявляешь, что он не поможет.
- Такие заборы могут остановить червей, но не остановят готовых на все ренегатов.
- Джим, сейчас же прекрати! - закричала на меня Бетти-Джон, покраснев. - Я устала и просто больна от твоей хторранской паранойи! И все остальные тоже! Пропадают дети, а ты призываешь нас вооружаться! Надо и другим доверять хоть чуточку! Позволь нам быть правыми хоть один раз!
- Ладно, потешьтесь своей правотой! - закричал я в ответ. - Но закончите вы тем, что окажетесь такими же мертвыми, как и неправыми! Вы живете в надуманном мире! И дальше своего носа не видите!
- А ты видишь?
- Да, черт возьми, вижу! - кричал я ей прямо в лицо. - Господи, Би-Джей, я же пытаюсь спасти вам жизнь!
- Я тоже!
На какой-то момент мы замерли, тяжело дыша и в упор глядя друг на друга, не собираясь уступать ни пяди. Первой заговорила Бетти-Джон: - Все, что могла, я для тебя сделала, Джим. Честное слово. Я вывернулась наизнанку, только бы ты мог строить свои червяные заборы, даже несмотря на то, что ты здесь единственный, кто считает их нужными. На нас никто никогда не нападал, мы и близко не видели хторран. Это один из самых безопасных округов в Калифорнии. Но дня не проходит, чтобы ты не беспокоился о хтор-ранах и ренегатах. Учитывая твою историю, Джим, это кажется мне несколько… показательным. Симптоматичным.
- Ты считаешь, что я немного того?
- Да, считаю. Думаю, что ты такой же псих, как и все мы. Но твое сумасшествие особого рода. У тебя такая повышенная чувствительность к этому, что ты не видишь ничего другого.
- Я не чувствую себя в безопасности, - очень тихо сказал я.
- Я поняла. Свою безопасность каждый понимает по-своему.
- Нет, не так. Мы можем еще кое-что сделать.
- У нас нет средств.
- Но сидеть сложа руки нельзя.
- Ну уж это позволь решать мне.
- Почему ты не хочешь прислушаться к человеку, который знает об этом больше тебя?
- Джим… - Лицо Бетти-Джон застыло. - Этот разговор ни к чему не приведет. Я не разрешаю ставить заборы, давать детям оружие, просить о помощи военного губернатора. И если ты собираешься остаться здесь, лучше тебе привыкнуть к мысли, что это мое последнее слово.
- Если это твое последнее слово, Би-Джей, тогда я, наверное, не смогу остаться.
Би-Джей взглянула так, словно я дал ей пощечину. В комнате вдруг повеяло холодом. Она медленно произнесла: - По-моему, сейчас тебе лучше уйти, Джим. И наверное, тебе стоит подумать, какую реальную пользу ты можешь принести нам.
- Не понял.
- Мне кажется, сейчас лучше не говорить об этом.
- Нет, скажи!
- Джим, если ты действительно так думаешь, то, наверное, лучше тебе поискать другое место, где ты будешь чувствовать себя в безопасности.
- Ради моих детей, возможно, я так и сделаю.
- Нет, дети останутся. Ты уедешь один.
- По закону они мои.
- Я могу устроить и это. - Что?
- Угроза здоровью ребенка, Джим.
- Тебе потребуются основания.
- У меня они есть. Твои сексуальные притязания.
Я осел в кресле, словно меня огрели кирпичом, и уставился на нее.
- Я не верю. Ты, чертова лицемерка!
- Лучше поверь. Я сделаю, что сказала. Я устала от болтовни о Хторре. Я прозакладывала собственную задницу, чтобы наладить здесь жизнь. Многие из нас были вынуждены делать то же самое. И ты сильно нам надоел своим приездом и поучениями. Ты отнял у нас массу времени и средств, и мы сыты тобой по горло. Если не хочешь быть частью нашего коллектива, то, пожалуйста, не будь здесь вообще.
- Прекрасно, - сказал я и встал. - Я буду молить Бога, чтобы в один прекрасный день ты, выйдя на порог, не встретила хторра, ползущего по улице, потому что тогда будет слишком поздно менять свои взгляды.
- Я в состоянии жить своим умом, Джим. А вот как ты проживешь своим - это интересно.
- Прекрасно проживу, леди.
Я решительно вышел из кабинета и направился прн-миком домой.
Мы с детьми можем отправиться в Сан-Франциско сразу после обеда и, вероятно, попадем на самолет до Гавайев завтра утром.

Вызвался Рик по доброй воле
Дефлорировать нежно подружку по школе.
Лечь велел ей на кровать,
Ноги вверх и не сжимать…
Через час он кончил с нею без боли.

ДЕНЬ КРОВИ
Насилие - последнее слово невежд. А также первое.
Соломон Краткий
Неужели она права?
Что, если я действительно тронулся?
Это вечная проблема сумасшедшего: приходится верить другим на слово, потому что изнутри ничего не заметно.
Я быстро шагал по улице. Некоторые дети играли в игру, целью которой, казалось, было поднять как можно больше шума вокруг футбольного мяча, катившегося по дороге. Я свернул в парк, чтобы меня не затоптали. Здесь пахло жимолостью, хвоей и розами.
Может быть, нужно довериться Би-Джей? Я не хотел уезжать отсюда, мне здесь нравилось.
Но это место - западня. Бежать отсюда некуда. Если у кого-нибудь хватит решимости перебраться через скальную гряду, он застанет врасплох всю деревню. Стая хтор-ран вычистит полуостров за считанные минуты.
Какие меры потребуются, чтобы обезопасить Семью?
Мы могли бы начинить перевал минами-сюрпризами, но этого все равно недостаточно. Поможет только взрыв перешейка, но по нему проходят все линии связи, равно как и силовые кабели, питающие электроэнергией Сан-та-Круз. Где-то рядом - пять огромных турбин, бесшумно вращающихся в океанском течении.
Что бы такое сделать?
Можно эвакуироваться.
Но Бетти-Джон не станет даже говорить об этом.
И правильно сделает. Где еще найти такое оборудованное место?
Нет, единственный выход - переместить всех на южный конец полуострова, принять строгие меры безопасности, осуществлять постоянное партрулирование и провести обязательные для каждого инструктаж и занятия. Необходимо обучить всех подростков обращаться с гранатометом и огнеметом.
Но Би-Джей не захочет, чтобы дети росли в милитаристских условиях. «Все это создает атмосферу страха и ненависти».
За спиной я слышал веселую возню и крики. В них звучала радость. Би-Джей права, им не нужны страх и паранойя.
А если я ошибаюсь? Они должны находиться в безопасности. - вот с чего надо было начинать спор. Проклятье! Доводы бесконечной лентой снова и снова прокручивались у меня в голове.
Все, чего я хотел для них, - это безопасности!
Я понимал, что со мной происходит.
Это и была запрограммированность на выживание, о которой толковал Деландро. Мозг - компьютер. Он хочет выжить. Для этого он будет делать все, что сочтет необходимым. Никаких ограничений в его запросах нет. Чем больше ты думаешь о том, что, по-твоему, нуждается в защите, тем яростнее пытаешься это защитить.
Ни плохого, ни хорошего в этом нет - просто так работает мозг.
Я хотел защитить своих детей.
Меня невольно тянуло к скалам на перешейке. Хотелось убедиться, не повреждены ли где-нибудь заграждения, и посмотреть, что еще можно сделать. Любая проблема имеет решение. И эта тоже.
Крики позади меня стали громче. И внезапно раздался визг. Я резко обернулся.
Дети с воплями бежали в разные стороны.
Сначала я это услышал и лишь потом увидел.
- Хторррр! Хторрррр!
Из парка выплыли три червя, с ними бежали люди!
Что?..
Но я уже знал ответ.
Они перевалили через гряду на перешейке и прошли парком. Не по улице - там бы их сразу заметили. Пользуясь парком как прикрытием, они стремились к самому сердцу Семьи.
Хторры врезались в детей, как бульдозеры. Я завопил и бросился к ним…
… потом свернул в парк и побежал к своему дому. И к джипу.
Кто-то включил сирену тревоги - низкий звук из двух чередующихся нот - то выше, то ниже. Я пулей пронесся вниз по траве, потом через японский мостик над ручьем и вверх по противоположному склону. Там метались растерянные дети, не понимающие, что означает сирена.
- Бегите к дому! Скорее из парка! С улицы! Бегите изо всех сил.
Где мои собственные дети?
Выбежав из парка, я увидел Холли, стоявшую у дома и смотревшую на улицу. Из деревни донеслись выстрел! Проклятье!
Я подхватил ее на руки и плечом толкнул дверь.
- Тебе надо спрятаться, милая. Это больше не игра!
- Нет, папочка! Нет!
Я упал на одно колено и схватил ее за плечи.
- Слушай меня, я люблю тебя! Ты должна спрятаться! Бог мне простит. Я затолкнул ее в шкаф и запер дверцу. Потом схватил огнемет и выбежал из дома.
Джип с рычанием ожил и рванул с места. Я круто свернул, выскочив на бордюр и вырвав с корнями куст, и направился к югу. Хторров я встречу на площади. Выстрелы прекратились, но по-прежнему слышались отвратительные пурпурные выкрики.
Когда я поворачивал по южной оконечности петли, наперерез выплыл червь и от неожиданности остановился. Джип, несущийся ему навстречу, застал его врасплох. Я нажал на тормоз, со скрежетом остановившись метрах в ста от хторра.
- Ну, иди сюда, жирный красный червяк! Иди к своему папочке! Я выпишу тебе билет в ад, причем только в один конец! - Я уже стоял на сиденье, закидывая за плечи резервуар. Сняв огнемет с предохранителя, я дважды проверил прицел. - Ну, иди же сюда, ты, скользкая красная мразь!
Червь скосил на меня глаза, поднял один вверх, другой опустил. Вопросительно прощебетал. Он колебался. Вероятно, ему хотелось повернуть назад, но он не осмеливался. Должно быть, его послали на разведку.
Поведение хторра было нетипичным. Дикий хторр издал бы свой боевой клич и напал, а этот сообразил, что я представляю собой угрозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69