И напишите: «Здесь танцую
т!»
Центральный пульт, там всегда отирается пять, шесть, десять наших тюремщ
иков, выглядит именно как дирижёрский. Там стоят несколько экранов компь
ютеров, на них нас просматривают, там есть микрофоны прослушки. Там помещ
ается вся тяжёлая советская машинерия тюремного спектакля, доставшаяс
я наследием в третье тысячелетие от КГБ. Спектакль, Ц вот что просится бы
ть совершенным здесь, вот какое действо. Должны выйти из камер и стать в ко
ридорах и на лестницах узники Лефортовской крепости. Из 101-й должен выйти
Салман Радуев Ц чеченский генерал с бородой и в тёмных очках, из 96-й «коре
йский шпион» Валентин Моисеев, должен выйти хозяин КРАЗа Анатолий Быков
, выйдет толстый Титов Ц коммерческий директор НТВ, должен выйти я, САВЕН
КО, он же писатель Лимонов, должен выйти сука Лёха, молодой бандит Мишка, н
аши ребята: Серёга Аксёнов, Пентелюк, маленькая Нина Силина, революционн
ые комсомольцы и комсомолки, израильский гражданин Давид, арестованный
якобы за кражу алмазов. Все мы должны выйти и сказать свои монологи, потом
вступить в диалоги, в полемику между собой и нашими тюремщиками. Радуев с
кажет, что Чечня заслужила свою независимость, что жить с Россией она всё
равно не станет, хоть закатай её в асфальт, нечего Чечне с Россией делать.
Должен выйти подельник Радуева, его солдат Аслан Алхазуров, и сообщить, ч
то семь членов его семьи были расстреляны из танков, подчинённых генерал
у Шаманову, его отец, жена, две дочери, семи с половиной лет и двухнедельна
я девочка, его сестра и её сын и дочь. Показать, пользуясь детскими манекен
ами, что старшей дочери осколки снаряда попали в голову Ц мозги повылет
али, а младшей снесло головку вообще. Аслан должен говорить спокойно и по
казывать указкой на манекен. Вот здесь. Жене тоже поразило голову. И указк
ой показать где. Вот здесь. Одет Аслан должен быть в костюм и галстук. За ба
нку варенья солдаты федеральных войск, будет спокойно говорить Аслан, за
банку варенья показали место, где захоронили двух женщин, жену Аслана и с
естру, и двух девочек. Для остальных, а всего было сто машин, из пассажиров
спаслись 25 человек, для остальных выкопали две огромные ямы и, забросав тр
упы землёй, поставили на них палатки и жили. У отца Аслана, когда его эксгу
мировали, отрыли, под ногтями была земля. Тут Аслан скажет, что отец его, бр
ошенный в яму, по его мнению, был ещё жив, когда его погребли, и отойдёт в сто
рону, предоставив сцену Быкову Анатолию.
Бизнесмен скажет, что два года уже его таскают по тюрьмам, что Павел Струг
анов во всём этом деле (тут уместно будет воспроизвести на экране, раскру
ченном над окнами, спавшем вдруг вниз одним нажатием кнопки, фотографию
Павла Струганова), лишь провокатор, что важен другой человек, а именно Ц О
лег Дерипаска, промышленник, желающий получить принадлежащие ему, Быков
у, акции завода Красноярский алюминий. ( На экране появляется фотография
Дерипаски). А Дерипаска имеет, увы, могущественных покровителей, потому о
н, Быков, и сидит в Лефортово уже целый год.
Постановку спектакля следует поручить по моему мнению модному режиссё
ру Серебрянникову. Он сумеет выявить интересные побочные линии спектак
ля, обнажить то, что скрыто в персонажах глубоко. Проходя мимо телеящика Р
адуев будет всякий раз отклонять и смещать изображение титановой пласт
иной, вживлённой в его голову временно немецкими хирургами.
После Радуева должна выехать с тележками: стапятидесятикилограммовая
баландёрша в белом халате. Обедать будем? Самое гадкое блюдо в меню военн
ой тюрьмы Лефортово: это варёная селёдка с перловкой. Варёная селёдка по
даётся в Лефортово ежедневно, ни разу за шесть месяцев не было случая, что
бы нас не кормили варёной селёдкой. Но вместе с перловкой они создают осо
бо гадкое сочетание. Когда я выйду на свободу, я открою ресторан под назва
нием «На нарах», или он будет называться «З/К». Посетители в моём ресторан
е будут сидеть на одеялах, на шконках, по стенам будут висеть носки. На дуб
ках Ц синих тумбочках, Ц будут подавать в мисках варёную селёдку с перл
овкой. Будет один общий зал Ц копия общей камеры в Бутырке или Матроске
Ц и будут отдельные кабинеты Ц «спецы» Ц в точности как моя хата 32 в Леф
ортово. Для большего удовольствия посетителей будут водить на прогулку,
одев их в вонючие бушлаты, в прогулочный дворик, забранный сверху решётк
ой. Полагаю, что в такой изысканный ресторан станут приходить депутаты и
члены Правительства.
После баландёрши, она свистя колёсами (вторую тележку покатит юный лысый
Zoldaten) удалится вдаль ножки буквы "К", на мостках второго этажа появится докт
ор Зигмунд Фрейд. Доктор Фрейд возьмётся обеими руками за поручни и обра
тится к присутствующим с лекцией под названием «Введение в психоанализ
». Он объяснит присутствующим, что такое «подсознание», что такое «либид
о», что такое «оральный», «анальный» и «генитальный» периоды в развитии
человека. Доктор Фрейд будет кашлять, он будет в белом халате, время от вре
мени он станет нюхать кокаин, потреблением которого доктор злоупотребл
ял вплоть до 1895 года. «Вы, находящиеся в стенах Лефортовской крепости по по
лгода, по году, даже по три года и более, как никто в мире страдаете от неудо
влетворения Вашего неумирающего „либидо“. Кошмарные видения Ваших нед
авних подруг, совершающих половой акт с чужими самцами, пронзают Ваши од
инокие ночи. Лишенные шелковистой плоти Ваших подруг Вы непрестанно гре
зите о них, и невозможность совокупления содрогает Ваши умы и сердца. Лед
яной холод многометровых стен этой немецкой крепости хватает Вас за Ваш
и поросшие шерстью шары между ног и сдавливает их смертной болью». Так бу
дет говорить доктор Фрейд.
Потом все мы сгруппируемся в хор и станем петь песни из репертуара «Русс
кого радио». В частности, группы «Руки вверх»: "Ты сегодня взрослее стала!/
И учёбу ты прогуляла!/ Собрала всех подружек/ Я хочу чтоб ты сказала:/ «Соби
рай меня скорей!/ Увози за сто морей/ И целуй меня везде/ Восемнадцать мне у
же!»
Мы пропоём эту песню группы «Руки вверх»! Всю, и затем заплачем. И будем ры
дать долго, тяжело, и надрывно…
Пленный боевик Аслан захлопнул книгу, встал, прошёл к дубкам у двери (их у
нас три, один стоит между кроватями моей и з/к Витмана, на нём книги и газет
ы, это наш офис, а два других у двери, и на них в беспорядке разбросаны кипят
ильники, ложки, кружки, куски хлеба). Боевик Аслан включил мой крошечный те
левизор. Первое, что мы услышали, что в вертолёте, сбитом вчера в Чечне пог
ибли два генерала генштаба, восемь полковников и три члена экипажа. Рыжи
й, с серыми глазами, очень скуластый боевик Аслан загорелся изнутри и ста
л ещё рыжее. А когда корреспондент НТВ в Грозном, глупый малец в рубашке, с
ообщил, что сегодня утром стрельба во втором по значению городе Чечни Гу
дермесе продолжалась, Аслан совсем зарделся. Он стал похож на уголья, кот
орые обнажаются на дне хорошо отпылавшего костра. Аслан умел топить таки
е костры, у его семьи была кошара, он занимался овцами долгие годы.
Аслан, я счастлив, что я встретил тебя. Теперь я знаю, какие Вы, чечены. А ты з
наешь что такие бывают как я.
Тюрьма учит меня именно тогда, когда я уже думал, что всему научен в мои 58 ле
т. Первый мой сокамерник был стукач и сверхчеловек. Звали его Лёха. Это пер
сонаж маркиза де Сада.

ОДИНОКИЙ КАИН

Я сидел уже пятый день. Один. Под карантином. Тогда ко мне кинули Лёху. Он во
шёл в камеру двадцать четыре вечером. Со свёрнутой постелью под рукой, ни
зкорослым кабаном протиснулся в дверь. Низкий лоб, круглые глазки, жёстк
ое лицо. За ним вошли Zoldaten и поставили на пол его два пакета. Я встал со шконки
и протянул ему руку: «Эдуард Савенко». Он поглядел на меня, раздумывая. Рук
у дал: «Алексей».
Он сразу приступил к делу, согласно инструкции. Расстелил матрац на шкон
ке под окном, сел на него и приступил: «Что-то твоя физиономия мне знакома
», Ц сказал он. «Где-то я тебя видел».
Ему не могла быть знакома моя физиономия. Бороду и усы я отпустил недавно.
На телепередачи меня приглашали плохо. Телепередач лёгкого содержания
я сторонился, на политические шоу меня не приглашали. Посему не могла быт
ь ему знакома моя физиономия. Он вытащил свои туалетные принадлежности.
Бывалый зек, разместил их на полке, под зеркалом. Узнав, что у меня нет ещё н
и зубной щётки, ни мыла, навязал мне и щётку и мыло. Продолжая оглядываться
на меня. «Где я мог тебя видеть?»
Нигде ни хера он не мог меня видеть. Разве что мой следователь показал ему
мою фотографию, хотя мог обойтись и без этого. «Может по телевидению?» Ц п
одсказал я.
«Должно быть Ц обрадовался он подсказке, Ц вот-вот, по телевидению, да…
», и наконец отринул всю свою осторожность, ему не терпелось выполнить за
дание: «Ты не Лимонов ли будешь?»
«Лимонов» Ц сознался я.
«А зачем скрывал, думал я не узнаю, да?» Ц он спрыгнул со шконки и встал у дв
ери.
«Разве я скрывал?»
«А чего сразу не признался?» Ц низкорослый кабан азартно склонился надо
мной.
«Я тебе назвал своё имя и фамилию».
«Ну да, но ты же Лимонов».
«И что, Ц сказал я. Ц Я человек скромный и не хочу хватать первого встреч
ного за пуговицу и орать: „Я Лимонов, известный писатель!“ Я хочу быть как
все».
«Как все не удастся, Ц сказал он. Ц Я читал твою книгу, вместе с ребятами
на Бутырке в… Ц Он сделал вид, что задумался, Ц в 93 году. Да, круто!» И он улы
бнулся улыбкой стриженого кабана. «Но ты не волнуйся. Я ничего против так
ого рода произведений не имею. Я Ц широкий. Но немногие это, я имею в виду н
егров в твоей книге, поймут. Тяжело тебе придётся в Бутырке»,
«Я уже на Бутырку не попаду, Ц сказал я. Ц Я уже тут сижу, в Лефортово. И мал
овероятно, что они меня из своих лап в Бутырку выпустят, чекисты. Очень мал
овероятно».
На этом его первая атака на меня кончилась. Он стал размещать свои немног
очисленные пожитки в голой хате № 24. Голой, потому что у меня никаких ещё ве
щей не было. Меня бросили в хату прямо с самолёта, привезли, взяв на лётном
поле, в гнусном «стакане», это одноместный такой железный ящик внутри ав
томобиля «Газель». В другом ящике находился где-то мой подельник Сергей
Аксёнов. Нас доставили авиарейсом из Барнаула как высоких государствен
ных преступников. «Газель» въехала во двор Лефортовской крепости, и я во
шёл. Самое противное, что именно так легли карты судьбы: вечером, 6 апреля, н
акануне ареста я обнаружил в избушке на столе затрёпанную книгу Алексея
Толстого «Пётр I», и пока радостные ребята готовили маралье мясо, я успел п
рочесть сцену смерти Франца Лефорта и его похорон. Бля. А до этого, в сентя
бре 2000 года, в той же избушке, я брезгливо перелистал гороскоп Рыбы родивше
йся в 1943 году и узнал из него, что самый тяжёлый и опасный год моей жизни буд
ет 58-й год. Вот так.
Лёха разделся до пояса. У него был каменный торс коротконогого Минотавра
, спина изъедена пятнами прыщей и пятнами послепрыщевого состояния. Этак
ие тёмные кружки величиной с однокопеечную монету покрывали его спину. Л
ишь некоторые пламенели. Он покрутился передо мной и подпрыгнул, стараяс
ь увидеть себя в жалкое тюремное зеркальце, глубоко вделанное в стену на
высоте, превышающей возможности его ног.
«Как у меня мускулатура, не стыдно будет выйти на волю?»
«Мощная. Как у Минотавра, Ц сказал я. Ц Стыдно не будет. А ты что, уже судил
ся?»
«Нет, дело на доследование отсылали. Меня сюда с Бутырки перевели. У меня в
деле есть подельник, эренешник, бывший полковник ГРУ, Николай Николаеви
ч. А все дела, связанные с такими людьми, расследует ФСБ. Ты с эренешниками
знаком, не знаешь такого?»
«Не знаю. Он тоже в Лефортово сидит, твой подельник?»
«На Матроске. Там такая же эфесбешная тюрьма внутри есть, четвёрка. Там на
ш Коля Коля сидит».
«За что Вас, если не секрет, всех?»
«Какой секрет, нас даже по „Времечку“ пидор Новожёнов показывал, наркоба
ронами назвал, мы торговлю наркотиками контролировали. У нас дополнител
ьно ещё два мента по делу проходят. Мы отслеживали продавцов, вламывалис
ь к ним и облагали каждого данью, столько-то граммов в месяц, или бабками д
ань взымали. Мы и африканцев пасли, негров». Он осклабился. «С ними хорошо
дело иметь, они всех боятся, платят не торгуясь, сколько скажешь… Да, тяжел
о тебе придётся в тюремном мире с неграми из твоей книги…»
«Статья у меня достойная. 222-я, часть третья…» Ц возразил я. Тогда мне ещё п
редъявляли обвинение только по одной статье.
«Статья значения не имеет. Если менты захотят тебя сломать, они твою книж
онку в кормушку как бы невзначай опустят, и пиздец тебе, старый…»
«Сам старый, Ц сказал я, Ц смотри лысеть начал».
«Мне двадцать восемь. Из них восемь за решёткой провёл. Вторая ходка. Облы
сеешь тут».
«А первую за что ходил?»
«Квартирная кража». Его плоская кабанья физия оживилась. Круглые глазки
сентиментально заморгали. «Я вначале с пацанами начинал. Малолетка был.
У приятеля ключи от квартиры спиздили, сделали копию. Пришли, когда родит
ели его в Польшу уехали, с сумками и баулами, и барахла набрали тонны. Один
кожаный плащ, помню, был, навороченный весь, за неимоверные бабки ушёл. Так
мы этого богатенького приятеля пригласили, коньяка купили, шампанского
. То, что он за свои бабки гулял, он никогда не догадался». Лёха выглядел оче
нь довольным, между тем похваляясь явно подлым поступком. Я, конечно, тюре
мных законов ещё не знал, но догадывался, что подлость она и в Африке таков
ой остаётся. Не может быть, чтобы по воровским законам поощрялось ограбл
ение квартиры товарища.
Мы стали жить. В тюрьме ты не выбираешь. Кого посадят тебе в сокамерники, с
тем и живёшь. У него с собой было с полбатона сухой колбасы, сыр какой-то и я
блоки. Как я теперь вычисляю, ему выдали продукты с ларька, на проведение о
перации, казённые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46