Так похожа, что я решила - она ее дочь.
Я смотрел на нее.
- Что?.. Откуда ты знаешь, как выглядела Клара?
- О, Робин, - нетерпеливо сказала она. - Двадцать пять лет, а я
специалист по обработке информации. Думаешь, я не захотела узнать? Я очень
хорошо ее знаю. Все сохранившиеся записи.
- Да, но... у нее не было дочери. - Я смолк, думая, а уверен ли я в
этом. Я любил Клару сильно, но не очень долго. Вполне возможно, что в ее
жизни были эпизоды, о которых она мне не рассказывала.
- Вообще-то, - практично сказала Эсси, - прежде всего я подумала, что
она может быть твоей дочерью. Только теоретически. Но возможно. Она могла
забеременеть от тебя. Но теперь... - Она вопросительно повернулась к
Альберту. - Альберт? Поиск завершен?
- Да, миссис Броадхед. - Он кивнул. Выглядел он очень серьезным. - В
данных о Джель-Кларе Мойнлин нет никаких сведений о ее ребенке.
- И что же?
Он достал трубку и принялся вертеть ее.
- Сомнений в ее личности нет, миссис Броадхед. Она прилетела два дня
назад вместе с Вэном и зарегистрировалась.
Эсси вздохнула.
- Тогда, - храбро сказала она, - сомнений вообще нет. Женщина в
магазине была сама Клара, а не самозванка.

В этот момент больше всего на свете мне требовалось успокаивающее
оздоровляющее присутствие моей старой психоаналитической программы
Зигфрида фон Психоаналитика. Мне нужна была помощь.
Клара? Жива? Здесь? И если невозможное возможно, что же мне делать?
Легко сказать себе, что я ничего не должен Кларе, что все долги я уже
заплатил. Платой были долгие годы печали, глубокой безнадежной любви,
чувство утраты, от которого меня не излечили окончательно три десятилетия.
Ее отняли у меня, я не мог перепрыгнуть через пропасть, и единственное,
что помогло мне это перенести, - в конце концов я убедил себя в том, что
это НЕ МОЯ ВИНА.
Но пропасть каким-то образом оказалась преодолена. И вот у меня
верная жена и установившаяся жизнь, и в этой жизни нет места для женщины,
которую я обещал любить всегда.
- Больше того, - сказала Эсси, наблюдая за моим лицом.
Я не очень хорошо участвовал в разговоре.
- Да?
- Больше того. Вэн прилетел с двумя женщинами, не с одной. Вторая
женщина - Долли Уолтерс, неверная жена человека, с которым мы виделись в
Роттердаме, помнишь? Молодая особа. Плачет, краска на глазах потекла.
Очень красивая женщина, но не очень умная. Военная полиция США арестовала
ее, когда Вэн улетел без разрешения, поэтому я решила с ней поговорить.
- С Долли Уолтерс?
- О, Робин, слушай меня, пожалуйста! Да, с Долли Уолтерс. Но она
очень мало могла мне сказать, потому что у военной полиции на нее другие
планы. Американцы хотели переправить ее в Высокий Пентагон. Бразильская
военная полиция попыталась помешать им. Большой спор, но победили в конце
концов американцы.
Я кивнул, показывая, что слушаю.
- Понятно. Американцы арестовали Долли Уолтерс.
Эсси пристально посмотрела на меня.
- Как ты себя чувствуешь, Робин?
- Все в порядке. Я только слегка обеспокоен. Надеюсь, эти трения
между американцами и бразильцами не помешают им объединить данные.
- Ага, - сказала Эсси, кивая. - Тогда понятно. Я видела, что ты
обеспокоен, но не могла понять, почему. - Тут она прикусила губу. -
Извини, дорогой Робин. Я тоже расстроена.
Она села на край кровати, раздраженно поморщилась, когда за нее
принялся анизокинетический матрац.
- Прежде всего практические вопросы, - сказала она, нахмурившись. -
Что нам теперь делать? Есть несколько альтернатив. Во-первых, лететь
исследовать объект, обнаруженный Уолтерсом, как и планировалось.
Во-вторых, попытаться собрать больше информации относительно Джель-Клары
Мойнлин. В-третьих, поесть что-нибудь и хорошенько выспаться, прежде чем
что-то предпринимать, потому что... - укоризненно добавила она, - не
забывай, Робин, что ты еще не оправился от серьезной внутриполостной
операции. Лично я склоняюсь к третьей альтернативе, а ты?
Я все еще обдумывал этот трудный вопрос, когда Альберт откашлялся.
- Миссис Броадхед? Мне пришло в голову, что не очень дорого обойдется
- возможно, в несколько сотен тысяч долларов, - если мы наймем одноместный
корабль и отправим его на фоторазведку. - Я смотрел на него, стараясь
понять, к чему он ведет. - Таким образом, - объяснил он, - корабль сможет
найти объект, в котором вы заинтересованы, определить его местонахождение,
наблюдать за ним, а потом доложить нам. Сейчас на одноместные корабли
спрос небольшой, и на Вратах есть несколько пригодных к действию.
- Хорошая мысль! - воскликнула Эсси. - Решено, так? Организуй все
необходимое, Альберт, и одновременно приготовь нам что-нибудь вкусное для
первой еды на... на новом корабле "Истинная любовь".
Я не возражал, и так мы и поступили. А не возражал я потому, что был
в шоке. Самое плохое в шоковом состоянии то, что вы не сознаете, что в нем
находитесь. Мне казалось, что у меня ясная голова и я все замечаю. Я ел
то, что ставили передо мной, и не замечал ничего странного, пока Эсси не
уложила меня в большую упругую постель.
- Ты ничего не говоришь, - сказал я.
- Потому, дорогой Робин, что последние десять раз, как я к тебе
обращалась, ты молчал, - ответила она, совсем не обвиняюще. - Увидимся
утром.
Тут я достаточно быстро сориентировался.
- Ты собираешься спать в каюте для гостей?
- Да. Я не сердита, дорогой, я даже не расстроена. Просто тебе нужно
немного отдохнуть.
- Наверно. То есть я хочу сказать, милая, что это хорошая мысль, -
сказал я, начиная понимать, что на самом деле Эсси очень расстроена, и
даже подумал, что мне нужно взволноваться из-за этого. Я взял ее за руку и
поцеловал запястье, прежде чем отпустить, и заставил себя снова завести
разговор. - Эсси? Мне следовало посоветоваться с тобой, прежде чем
называть корабль?
Она поджала губы.
- "Истинная любовь" - хорошее название, - рассудительно сказала она.
Но, похоже, какие-то оговорки у нее были, и я не понимал, почему.
- Я спросил бы тебя, - объяснил я, - но мне это дело показалось
щекотливым. То есть спрашивать человека, в честь которого называешь. Все
равно что спросит, что тебе купить ко дню рождения, а не самому придумать.
Она улыбнулась.
- Но, дорогой Робин, ты всегда спрашиваешь меня об этом. Это неважно.
Да, "Истинная любовь" - прекрасное название, особенно когда знаешь, что
эта любовь ко мне.

Я думаю, Альберт снова подсунул мне снотворное, потому что сразу
уснул. Но проспал я недолго. Три-четыре часа спустя я лежал в
анизокинетической кровати, сна ни в одном глазу, совершенно спокойный и
очень озадаченный.
На периметре Врат, где расположены причальные доки, действует из-за
вращения небольшая центробежная сила. Низ становится верхом. Но в
"Истинной любви" этого не происходило. Альберт развернул корабль, и теперь
та же сила, что удерживает нас от всплытия над поверхностью астероида,
нейтрализует и воздействие его вращения; меня слегка прижимает к мягкой
постели. Я слышал негромкий гул корабельных систем жизнеобеспечения, они
сменяли воздух, поддерживали давление в канализации и выполняли все
остальные работы, чтобы корабль жил. Я знал, что стоит мне позвать
Альберта, и он появится. Стоило попытаться его вызвать, просто чтобы
посмотреть, войдет ли он в дверь или, чтобы позабавить меня, выползет
из-под кровати. Вероятно, он мне в пищу подмешал не только снотворное, но
и транквилизатор: проблемы больше меня не беспокоили, хотя я понимал, что
не решил их.
Какие проблемы решать? Это первая проблема. Мои приоритеты за
последние несколько недель так часто менялись, что я не знал, что
поставить на самый верх. Трудная болезненная проблема террористов, и ее
важно решить не только ради меня; но она несколько передвинулась после
рассказа Уолтерса в Роттердаме. Там он представил мне новую проблему.
Существует проблема моего здоровья, но она, кажется, решена хотя бы
временно. А теперь новая и неразрешимая проблема - Клара. Я могу
справиться с этими проблемами. Со всеми вместе и с каждой в отдельности.
Вопрос - как? Что мне делать, когда я встану?
Я не знал ответа на этот вопрос и потому не вставал.
Постепенно я снова уснул, а когда проснулся, обнаружил, что я не
один.
- Доброе утро, Эсси, - сказал я, беря ее за руку.
- Доброе утро, - ответила она, по-дружески знакомо прижимая мою руку
к щеке. Но говорить она начала не о привычном. - Ты себя хорошо
чувствуешь, Робин? Прекрасно. Я думала о нашей ситуации.
- Понятно, - сказал я. Я чувствовал, что напрягаюсь; мирная
расслабленность куда-то исчезла. - О какой ситуации?
- О ситуации с Кларой Мойнлин, конечно, - сказала она. - Я вижу, что
тебе трудно, дорогой Робин.
- О, - неопределенно ответил я, - это случается. - Такую ситуацию мне
нелегко обсуждать с Эсси, но ее это не остановило.
- Дорогой Робин, - сказала она; голос ее в полутемной каюте звучал
спокойно и мягко, - тебе нельзя держать это в себе. Если закроешь в себе,
взорвется.
Я сжал ее руку.
- Ты брала уроки у Зигфрида фон Психоаналитика? Он мне обычно говорил
это.
- Хорошая была программа, этот Зигфрид. Пожалуйста, поверь, я
понимаю, что творится в твоем сердце.
- Я знаю, только...
- Только, - кивнула она, - тебе трудно говорить об этом со мной,
которая в этом случае - Другая Женщина. Без которой не было бы проблемы.
- Неправда, черт побери! - Я не собирался кричать, но, должно быть,
во мне действительно что-то заперто.
- Неверно, Робин. Правда. Если бы я не существовала, ты мог бы
поискать Клару, несомненно, нашел бы ее и решил, что делать с этой
тревожной ситуацией. Вы могли бы снова стать любовниками. А может, и нет:
она ведь молодая женщина, Клара. Не захотела бы изношенную развалину со
множеством замененных частей в любовники. Нет, это я беру назад. Прости.
Она немного подумала, потом поправилась:
- Нет, неправда. Я нисколько не жалею, что мы любим друг друга. Я
высоко это ценю - но проблема остается. Только, Робин! Никто в этом не
виноват. Ты ни в чем не виноват, я не виновата и, конечно, Клара Мойнлин
не виновата. Так что вина, тревога, страх - все это в твоей голове. Нет,
Робин, пойми меня правильно. То, что в голове, может причинять страшную
боль, особенно такому совестливому человеку, как ты. Но это бумажный тигр.
Подуй на него, и он улетит. Проблема не в возвращении Клары. Проблема в
том, что ты считаешь себя виноватым.
Очевидно, не только я мало спал. Эсси явно неоднократно репетировала
свою речь.
Я сел и принюхался.
- Ты принесла с собой кофе?
- Только если хочешь, Робин.
- Хочу. - Я подумал с минуту, пока она давала мне кофе. - Ты права, -
сказал я, - я это знаю. Чего я не знаю, это, как говаривал Зигфрид, как
внести это знание в свою жизнь.
Она кивнула.
- Признаю свою ошибку, - сказала она. - Мне следовало включить
подпрограмму Зигфрида в программу Альберта, вместо, допустим подпрограммы
изысканной кухни. Я уже думала об изменении программы Альберта, потому что
это на моей совести.
- О, милая, это не твоя...
- ...вина, нет. Это центр нашего разговора, так? - Эсси наклонилась
вперед, быстро поцеловала меня, потом озабоченно сказала: - Ох, подожди,
Робин, я беру назад поцелуй. Вот что я хочу тебе сказать. Ты сам мне это
часто говорил. В психоаналитическом анализе сам психоаналитик неважен.
Важно то, что происходит в голове пациента, то есть в твоей. Поэтому
психоаналитик может быть машиной, даже весьма примитивной; или придурком
со зловонным дыханием; или человеком с докторским дипломом... или даже
мной.
- Тобой!
Она сморщилась.
- Мне приходилось слышать от тебя и более лестный тон.
- Ты собираешься заниматься со мной психоанализом?
Оно оборонительно пожала плечами.
- Да, я, а почему бы и нет? Как друг. Добрый друг, разумный, готовый
выслушать. Обещаю не осуждать. Обещаю это, дорогой Робин. Я позволю тебе
разговаривать, драться, кричать, плакать, если хочешь, пока не станет
ясно, чего ты хочешь и что чувствуешь.
Сердце мое растаяло. Я мог только сказать:
- Ах, Эсси... - Заплакать я мог бы без особого труда.
Вместо этого я отхлебнул еще кофе и покачал головой.
- Не думаю, чтобы это сработало. - Я испытывал сожаление, и, должно
быть, оно отразилось в моем голосе, но я также чувствовал себя... как бы
это сказать? Заинтересованным. Технически заинтересованным.
Заинтересованным проблемой, которую необходимо решить.
- Почему не сработает? - воинственно спросила она. - Послушай, Робин,
я все это хорошо обдумала. Я хорошо помню, что ты мне говорил, и сейчас
повторю для тебя. Ты говорил, что лучшая часть сеанса - это когда ты идешь
на него, репетируя, что скажешь Зигфриду, представляя себе, что он скажет
и что ты ему ответишь.
- Я так говорил? - Поразительно, как много помнит Эсси из нашей
болтовни четверть века назад.
- Точно так, - самоуверенно сказала она, - так почему же не я? Только
потому что я лично вовлечена?
- Ну, конечно, это делает задачу трудней.
- Трудное нужно делать немедленно, - весело заявила она. -
Невозможное иногда требует недели.
- Будь благословенна, - сказал я. - Но... - я немного подумал. -
Понимаешь, вопрос не только в выслушивании. Хорошая психоаналитическая
программа принимает во внимание не только вербальные выражения. Понимаешь,
что я хочу сказать? "Я", который говорит, не всегда знает, что он хочет
сказать. "Я" блокирует что-то, потому что выпустить все эти старые чувства
значит снова ощутить боль, а "я" не хочет боли.
- Я буду держать тебя за руку, дорогой Робин, когда тебе будет
больно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40