— Что это за штука? — спросил отец.
— Ружье.
— А, ружье... В соседнем магазине купил, что ли?
— Да.
— Знаю, двадцать долларов стоит. Давно оно там, никто не берет.
— Почему?
— Потому что слоны в наших краях давно уже не водятся.
— Когда же они водились? — засмеялся Боб.
— Были, были когда-то... Не твоего ума дело...
После ужина, когда отец с сыном сели играть в домино, Боб спросил:
— Вы почему в столицу не приехали?
— А зачем нам было приезжать?
— А затем, что весь город меня встречал. Могли бы и вы приехать.
— Весь город? Какое до тебя дело всему городу?
— Не знаешь будто бы?
— Ничего я не знаю. Боб опешил.
— Не знаешь, что это я сбросил бомбу?
— Какую бомбу? Какое отношение ты имеешь к бомбе? Бомбы бросают, когда война.
— А это... — опешил Боб, — а это, по-твоему, не война была ?
— Какая война? В первый раз слышу.
— Да ну тебя, — вмешалась жена. — Разве ты не помнишь, я тебе говорила как-то, что сейчас война.Ты в саду был, помнишь, сухую нашу яблоню пилил — вот тогда я тебе и сказала.
— Ничего ты мне такого не говорила.
— То есть как это не говорила?
— Не говорила — и все.
— Да ну тебя...
— Стало быть, ты все это время не учебой был занят? Я думал, ты учишься... А выходит, что бросил все, воевать отправился...
— Тебе, может, подразнить меня охота, па?
— Ты как со мной разговариваешь?"— вскинулся отец. Потом спросил в прежнем своем тоне: — Ружье-то зачем принес? На кой оно...
— Ну сунь его куда-нибудь, пускай будет.
— Ладно, пускай будет, — смягчился отец.
— Па, выходит, ты и понятия не имеешь, что я теперь герой? Национальный герой. Меня сам Бонапарт во дворец вызывал, разговаривал со мной, пожелал удачи.
— А кто такой Бонапарт?
— Наш император.
— Нашего императора зовут Трумэн, а не Бонапарт.
— Па... опять ты надо мной смеешься?
— Мне что, неизвестно, как зовут моего императора, что ли? Каждый день в газетах про него читаю.
— Ну-ка дай мне хоть одну газету.
— Слушай папу, — снова вмешалась мать. — Он старше тебя и лучше знает жизнь.
— Вон его портрет на стене, смотри.
Боб посмотрел и увидел незнакомого мужчину.
— Кто это?
— Наш император.
— Наш император не он.
— Наш император он.
— Разве у нас два императора?
— Конечно нет. Император у нас один. Вот это и есть наш император.
Последовало долгое молчание.
— Но неужели ты ни разу не читал в газетах, что идет война?
— Не помню. Вот мать твоя вроде бы и говорила мне, но я, видишь, забыл.
— Как можно забывать такие вещи?
— А почему нельзя? Почему я должен обязательно это помнить? Почему я должен обязательно этим интересоваться? Когда объявляли войну, меня ведь не спрашивали! Не спрашивали ведь? Сейчас вот тоже, например, в городке у нас на месте парка двухсотэтажное здание вздумали строить. Моего мнения не спрашивают ведь? Не спрашивают...
Боб вышел на улицу.За углом соседнего дома он смутно разглядел застывших в поцелуе парня и девушку. Погода была сырая, слякотная. Бобу этот поцелуй показался сейчас неприличным. Ему все сейчас казалось или неприличным, или же вполне есте-
ственным. Лицо у девушки было как будто знакомое. Боб подошел поближе к целующейся паре и узнал в девушке свою сестру. Она очень выросла, его сестра. А Боб до сих пор представлял ее себе не иначе как маленькой девочкой. Не говоря ни слова, он отшвырнул в сторону парня, а девушке закатил звонкую пощечину.
— За что? — удивленно спросила она.
— Я твой старший брат. Ясно?
— Боб? — вскрикнула сестра и повисла у него на шее.— Боб!
Он отвел ее руки.
— Чтобы впредь ты не попадалась мне с этим...— Потом вытащил из кармана горсть конфет. — На, бери, для тебя привез.
Глава четвертая
Боб уже лежал в постели. Не постучавшись, к нему вошел отец, присел на край кровати.
— Слушай, Боб, мы с твоей матерью вот о чем подумали... Ты ведь теперь вроде как видным человеком стал, правда?
— Да, — равнодушно отозвался Боб.
— Так вот, можешь ты помочь мне в одном деле?
— Конечно.
— Даешь слово?
— Я же сказал, что помогу, па, — рассердился Боб.
— Ну ладно, не сердись, — сказал отец как-то жалко. — Дело, значит, вот в чем. За садом у нас есть маленький участок. Никому он не принадлежит. Хочу присоединить его к своей земле.
— Только и всего? — удивился Боб. Отец, волнуясь, наклонил голову.
— Зачем тебе этот участок? Я увезу вас в столицу.
— В столицу я не хочу.
— Ладно, в таком случае куплю вам новый дом и земли вдвое больше. И дом такой, чтобы пальцем все на него указывали.
— Погоди,— сказал отец, подумав мгновение, потом встал, вышел из комнаты.
Боб вспомнил, как он вернулся домой поздно вечером и застал в коридоре человек, наверно, десять мужчин и женщин. Они, по всей вероятности, поднялись и явились сюда прямо с постели, потому что все, и мужчины, и женщины, были в ночных рубахах и накинутых на плечи пальто. Это
были соседи, они пришли с ним поздороваться и выразить радость по поводу его приезда. Близкие соседи, которых он хорошо знал и от которых ему в свое время изрядно попадало за всяческие шалости. Многие из этих людей не раз таскали его за уши. Сейчас, до прихода Боба, они, наверное, весело и оживленно болтали друг с другом, и каждый, наверно, припоминал что-нибудь про Боба и рассказывал это остальным, рассказывал и, наверно, смеялся. И вдруг появился Боб. И наступила странная тишина. И все стали робко и почтительно пожимать ему руку, не говоря при этом ни слова.
У Боба из памяти не шли их белые, почти до пола ночные рубахи. Белые, обращенные к нему лица. Белые руки... Словно выполнив какой-то непосильный долг, соседи один за другим вздохнули облегченно и с поспешностью удалились.
«Может, у меня что-то общее с Бонапартом?» — неуверенно подумал сейчас Боб и вспомнил, что у всех важных людей во дворце и вообще у всех известных в стране людей есть какое-то сходство с Бонапартом...
Боб отвлекся от своих мыслей, потому что в доме поднялся шум. Отец с матерью спорили, но ни слова в их споре разобрать нельзя было. Потом что-то ударилось об пол и разбилось. Потом что-то еще и еще... Потом голоса стали глуше, понизились до шепота, и, наконец, наступила долгая тишина.
Отец вернулся и сказал:
— Не хочу я нового дома. Хочу участок за нашим садом.
— Скажи, пожалуйста, на что тебе этот твой дряхлый домишко ?
— Я его построил.
— Ну ладно, а на что тебе этот участок?
— Да ведь это же свободная земля, ничья, понимаешь, и вдобавок хорошая.
— Я очень устал, па. Может, завтра поговорим? Даю слово, что все устрою.
— Я уже десять лет хочу эту землю! — взорвался вдруг отец. — Тогда она была нужна мне, нужна позарез. Мне деньги были нужны!
— Тогда было так, теперь иначе. Теперь у тебя денег хватит.
— Вот потому я и хочу эту землю.
— Завтра все устроим.
— В конце концов должен я выиграть хоть раз в жизни? — крикнул снова отец. — Не вечно же мне проигрывать ?
— Ладно, я позвоню сейчас мэру города.
— Мэру? Так поздно? Он уже спит, наверное.
— Ничего, пускай проснется. - А не рассердится?
— Не рассердится.
— Правильно! — обрадовался струсивший было отец, теперь только, по-видимому, сообразив, насколько его сын важный человек. — Пускай проснется. Конечно, пускай проснется.
Боб узнал через справочную телефон мэра и набрал номер.
— Кто говорит? — откликнулся спустя некоторое время женский голос— Кого хотите?
— Попросите к телефону мэра.
— Он спит,— ответила женщина с явным неудовольствием. — Неужели вы не могли позвонить завтра ?
— Разбудите его и скажите, что спрашивает Клод Изер-ли.
Мэр не заставил себя долго ждать.
— Мистер Изерли? Я чрезвычайно рад оказанной мне чести. Чрезвычайно рад. Я был уверен, что вы не забудете свой родной город.
— У меня к вам просьба, — перебил его Боб.
— Я к вашим услугам.
Боб мысленно представил себе мэра: старик, высокого роста, и сейчас, наверное, в ночной рубахе, и рубаха эта белая, тоже белая, как у тех...
— К саду моего отца примыкает никому не принадлежащий участок земли. Я хотел бы купить его.
— Ваш отец уже давно и не раз обращался ко мне по этому вопросу. Но пойти ему навстречу мы никак не можем.
— Почему?
— Согласно законам нашего штата, когда кто-либо желает приобрести имеющийся где-либо свободный земельный участок, он может сделать это лишь при наличии письменного согласия всех соседей.
— Почему?
— Потому что не исключено, что кто-нибудь из его соседей также желает приобрести эту землю.
— А если и в самом деле кто-нибудь из соседей тоже хочет купить ее?
— В этом случае земля не продается.
— Почему?
— Потому что эту землю может приобрести из двоих желающих только один. И вот, пожалуйста, между двумя семьями начинается вражда, а такие вещи в нашем штате не поощряются.
Теперь Боб видел мэра совсем иным. Теперь он видел его низеньким и лысым и во фраке поверх ночной рубахи...
— А если землю поделить между двоими или, скажем, решить по жребию? — спросил Боб.
— Опять-таки оба останутся недовольны. А в нашем штате не разрешается искусственным образом приводить людей в состояние недовольства.
Боб почувствовал, что у него уже появляется интерес и что ему хочется продолжить эту беседу с мэром.
— Отдайте землю тому, кто больше заплатит.
— Нельзя. Это значило бы напомнить, что среди жителей нашего города есть более богатые и менее богатые, или бедные. Это значило бы унизить одну из сторон, а такие вещи в нашем штате строго воспрещаются.
Теперь уже мэр был в очках с толстой оправой, которых он не снимал даже по ночам, ложась спать.
— Коли на то пошло, — сказал Боб, — то, значит, никаких земельных участков здесь продавать нельзя.
— Отчасти верно. В нашем штате именно по этой причине имеется много свободных земель.
— А если один из соседей сначала был против, а потом передумал ?
— Такого рода вещи закон во внимание не принимает. Почему и как сосед этот переменил первоначальное свое мнение? Добровольно или вынужденно? А может быть, его подкупили ? Или, может быть, запугали ? Как видите, тысяча вопросов, ответить на которые точно нельзя. Помимо того, я должен сказать, что люди, не имеющие твердых принципов, не пользуются уважением в нашем штате.
Боб на минуту опустил трубку, подкрался на цыпочках к двери и рывком распахнул ее.За дверью, пригнувшись, подслушивали разговор мать и сестра. Они до того растерялись, что, как стояли согнувшись, так и остались стоять.
— Ай-ай-ай! — возмутился Боб и пригрозил им пальцем. Потом захлопнул дверь и снова взял трубку.
— Насколько я понимаю, кто-то из наших соседей не дает согласия, чтобы мой отец приобрел этот участок?
— Вы угадали.
— А кто именно?
— К сожалению, этого мы вам сказать не можем. Это остается тайной, ибо в противном случае создастся впечатление, что мы ограничиваем свободу своих граждан.
— Он что, тоже хочет купить этот участок?
— Нет, не хочет, но и не дает согласия.
— Просто так, без каких-либо оснований?
— Возможно, что и просто так. Он говорит: когда-нибудь, может, и я захочу приобрести этот участок.
— Но ведь это исключено, поскольку у него уже есть конкурент. Я имею в виду моего отца.
— Вы все уже поняли! — восхитился мэр. — Видите, в той же мере, в какой он противится сейчас намерениям вашего отца, ваш отец в будущем может воспротивиться его намерениям. Так что давайте не будем обвинять только этого человека, давайте поищем вину также и в себе самих.
— Но почему закон не требует у этого человека обоснований?
Мэр превратился теперь в толстяка, он весь вспотел, раскраснелся и расстегнул верхнюю пуговицу на брюках.
— Он вправе возражать и не приводя обоснований. Допустим, между соседями были какие-то неприятности, спор какой-нибудь, и вот одному из них представляется случай отомстить. Зачем же лишать человека этой возможности? Мы не хотим попирать демократию и гуманизм.
— Ладно, я обращусь к Бонапарту и улажу этот вопрос.
— Боюсь, что результата вы не добьетесь. Бонапарт в этом вопросе бессилен.
— То есть как?
— Только в двух случаях он может изменить законы нашего штата. Эти законы установил он сам и не имеет права сам же менять их. Это может сделать лишь кто-то другой. А чтобы кто-то другой мог это сделать, Бонапарт должен отказаться от трона.
— Не стоит, пожалуй, из-за таких пустяков, — улыбнулся Боб.
— Второй путь: объявить войну нашему штату и покорить его.
— Войну? Вы шутите?
— Нет, я не шучу, но смею утверждать, что это невозможно. И вот почему. Бонапарт не может объявить войну нашему штату, потому что наш штат составляет неотъемлемую часть той страны, императором которой является он же, Бонапарт. Это значило бы воевать с самим собой.
— Мне все понятно, — усмехнулся Боб. — А теперь, если позволите, еще одна просьба. Пожалуйста, опишите мне свою внешность.
— Внешность? — опешил мэр и нетвердым голосом проговорил: — Мне шестьдесят четыре года... рост невысокий, 158 сантиметров... Глаза зеленые... вес — 75 килограммов... Волосы... волос нет...
— Спасибо, я удовлетворен.
И снова Боб представил себе мэра высоким, с узкими голубыми глазами, с кудрявой густой шевелюрой... под душем...
— И еще один вопрос. Жители вашего штата знакомы с этими демократическими законами? Мой отец, например, ничего о них не знает.
— Нет, они незнакомы. Достаточно того, что мы сами знаем эти законы и не позволяем, чтобы жители нашего штата совершали что-нибудь несправедливое или же оказывались жертвой несправедливости. — Тут мэр понизил голос: — Я хочу предупредить вас как близкого человека: скажите отцу, чтобы больше он по этому вопросу не обращался. Когда кто-то слишком часто обращается по одному и тому же вопросу, его арестовывают, ибо это рассматривается как бунт против закона. Так что вашего отца тоже могут арестовать. — Мэр перешел почти на шепот: — Но только умоляю, никому об этом ни слова. Я не имею права так подробно рассказывать о законах. Если это станет известно, меня вышлют не только из города, но и из штата.
— Не беспокойтесь, я никому не расскажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20