Статуя упала на сцену и разбилась в гипсовое крошево и мелкую сетку. Феба осталась одна и, не понимая, что произошло, продолжала держаться за дрожащий переходный мостик. Звука падающих тел не было.
Под мостками была натянута сетка для левитации ашра (которую придумал Картер, не Келлар). Прозрачная и сложная, как паутина, она была невидима в свете софитов, но прочна и упруга, как леска, и держалась на пружинах, мощных, словно средневековые катапульты. Картер и Мистериозо упали в нее, закачались и остались висеть в двадцати пяти футах над сценой, запутанные в невидимых силках. Два окровавленных человека с искаженными от ярости лицами парили в воздухе, словно жертвы исполинского паука.
Мистериозо сунул руку в карман. Сетка резала запястья, но ему удалось вытащить метательный нож. Картер скорчился, как зародыш, опутанный невидимыми жилками, и Мистериозо не мог до него дотянуться. Он размахнулся еще раз, сильнее.
– Черт! – Мистериозо сильно встряхнуло: он нечаянно рассек часть жилок, удерживающих его от падения.
Картер тоже почувствовал, как трясется сетка. Качание почти убаюкивало. Несколько секунд назад он был преисполнен решимости действовать, но от удара о сетку кровотечение возобновилось, теплые струйки затекали в рукав, рука болела меньше с каждой минутой. Это плохо. Но бороться было очень трудно. На краю зрения все дробилось в точки и тире. За ними было что-то вечное, теплое и тихое.
– Феба, – спокойно позвал Картер. У него созрел план, который лучше было изложить прямо сейчас. – Иди до конца мостика. Там подъемник. Спустись на сцену и позови помощь.
Он смотрел, как Мистериозо медленно замахивается ножом. Несмотря на всю осторожность, тот рассек еще несколько жилок. Сетка провисла. Она готова была порваться, но Картер всё равно чувствовал тепло, покой и отупение. Под гаснущими софитами зрения он видел, что мир – только задники и декорации. Реальность – не действие, трение и движения, но затухание. Ледок сказал, что энтропия доказывает существование Творца. Сейчас Картер понял, что это правда. Он глядел на человека, запутанного в сетке рядом с ним, и пытался внушить ему свои чувства. Глаза у Мистериозо сузились. Он рванулся к Картеру, не заботясь, что из этого выйдет. Картера бросило вправо, влево, вниз, и в мозгу его задернулся занавес. Он хотел домой, спать. Самое лучшее – покориться, бросить борьбу. Внезапно ему вспомнилось, что именно это советовал дьявол. Не таким ли сладостным затуханием дьявол хоронит веру в чудо? Вера в чудо – жизнь. Снова взметнулся нож. Картер вспомнил, что у него осталось еще одно дело, и сунул руку в карман. Как раз когда нож почти коснулся его горла, он с силой потер пиротехнической бумагой о занесенную руку Мистериозо. Зашипела магнезия, вспышка мгновенно погасла, но ее сменило слабое голубоватое пламя. Бензин на одежде Мистериозо вспыхнул, как газовая горелка. Тот вскрикнул. Запах паленой ткани и жженой резины вернул Картера в чувство. Он обнимал Мистериозо борцовской хваткой, и теперь на его одежде тоже бензин. Он забился в сетке, пытаясь отодвинуться от Мистериозо. Тот дергался, как марионетка, и тут Картер осознал свою ошибку: сетка горела, как свеча, по ней бежали крохотные яркие язычки. Его бросило влево, вверх. Судорожно хватаясь за пустоту, он сперва ударился лицом о стену, потом рухнул вниз.
Мистериозо не отлетел в сторону, а упал в бассейн. Бензин горит на воде, но не в ней. Оставаясь под водой, Мистериозо высунул голову, глотнул воздух, снова нырнул и сбросил горящую одежду. Как фокусник, он умел надолго задерживать дыхание.
Когда он всплыл, на воде догорали клочья одежды, однако основное пламя погасло. Итог: он грязен, в царапинах и порезах от львиных когтей, кое-где слегка обожжен, но в целом готов продолжать бой. По краям глубина бассейна составляла восемнадцать дюймов, а к середине увеличивалась, – гак что Мистериозо стоял по грудь в воде. Он пошарил ногой по дну и нащупал упавший вместе с ним нож. Рядом послышалось шлепанье ног, неуверенное, как робкие аплодисменты из зала. Он замер и выглянул из бассейна. Вокруг клубились дымки, за ними ничего нельзя было разобрать.
– Ау!
Это звала Феба. Он была близко. Мистериозо молчал. Картер лежал без сознания и не мог ей ответить.
– Картер? – В ее голосе звучала паника. – Ты в бассейне?
Мистериозо с силой заплескал по воде. Где она?
– Я здесь. Возьмись за мою руку, – спокойно сказала Феба. Теперь Мистериозо различал ее сквозь дым: она стояла рядом, улыбаясь, и стучала по краю бассейна. – Выбирайся отсюда.
Мистериозо подошел, протягивая правую руку, левой держа нож.
Он потянулся к Фебе, но схватился не за ее руку, а за оголенный провод, который она нашла на полу по жужжанию электричества.
Провод, прижатый к клетке, не заземлен, но провод в воде заземлен очень даже хорошо. Брови у Мистериозо встали дыбом, зубы защелкнулись, прикусив язык, каждая мышца в теле напряглась сверх предела, съежилась и сократилась. В последние пять секунд сознания он чувствовал, как лопаются барабанные перепонки и плавится стеклянистое тело глаза. Потом, строго говоря, мертвый, он продолжал стоять, держа провод, пока не накренился под действием силы тяжести и не упал. Вода вокруг забурлила.
Картер очнулся, плохо понимая, где он. В ящике? Свет в глаза. Кто-то говорит, что всё в порядке. Казалось, голова раздавлена. Он боялся шевельнуть ею, вспоминая давнишний страх, что Таг может нечаянно на нее наступить.
– Чарли, всё хорошо, ты цел.
– Феба?
– Да. Мы в безопасности. Всё хорошо.
Он задумался.
– Ты не пострадала?
– М-м-м.
Сцена такая большая. На ней столько препятствий.
– Как ты меня нашла?
– Я хлопнула в ладоши, и Малыш более или менее вывел меня к тебе.
Картер лежал на спине, его голова покоилась у нее на коленях. Малыш растянулся рядом, словно на пикнике.
– Я услышала, что кто-то движется в бассейне…
Картер вспомнил про свою руку.
– Я умру от потери крови.
– Не думаю. Мы отвезем тебя к врачу.
– Ой. – Перед глазами плыло. Он заморгал. – Ты хлопнула в ладоши, и Малыш встал?
– Да.
– Наверное, ты ему нравишься. – Слышался какой-то звук, словно лопаются пузырьки, в воздухе плыл сладковатый запах. – Что это пахнет?
– Мистериозо, варится, – ответила Феба.
Картер пытался понять выражение ее лица, но всё расплывалось.
– Ты правда не ранена?
– У меня всё замечательно. Ты повредил руку.
– Он мертв?
– Я его убила. – Феба сглотнула. Если бы Картер не вслушивался так внимательно, он бы не заметил, как сорвался ее голос.
– И ты не ранена?
Она пожала плечами.
Картер вспомнил что-то еще.
– Где Гриффин?
– Я открыла служебную дверь. Там на улице стоял человек, какой-то Чейз. Он вызвал «скорую».
Картер сел, поднял голову. В висках стучало.
Опираясь на Фебу, он с трудом прошел несколько шагов до Гриффина и опустился на колени.
Гриффин, бледный как смерть, поднял глаза, потом двинул скованными руками. Он был очень слаб. Картер видел, что в руке у него пистолет для ловли пуль, который агент силится, но не может поднять.
– Вы арестованы, – прошептал Гриффин.
Он держал пистолет, заряженный холостым патроном. У Картера от жалости перехватило горло. Он поднял руки.
– А теперь я потихоньку пойду, – сказал Картер.
Глава 10
Можно представить (наверное), с какими заголовками вышли утренние газеты. Когда фокусника, по слухам, замешанного в убийстве президента, находят в одном здании с мертвым коллегой (убит током), мертвым ассистентом (обезглавлен), другим ассистентом, связанным и с кляпом во рту (Вилли, в шкафу, без сознания), мертвым капельдинером (сломанная шея, полураздет) и раненым агентом Секретной службы, нагромождение подробностей завораживает. Если добавить клубничку (а клубничка и впрямь имелась: слепая женщина в порванном, заткнутом за пояс вечернем платье), то ясно, что редколлегии «Колл-Бюллетень», «Кроникл» и «Экзаминера» должны были замереть в священном молчании.
Итак, газетные заголовки 5 ноября 1923 года были в некотором смысле сенсационными. «Кроникл» на первой странице рассказала о скандальных планах секретаря Меллона реформировать налогообложение. Кроме того, был научный отчет о сверхъестественном действии дигидрофосфата натрия, входящего в энергетический напиток, который давали немецким штурмовикам перед боем. По слухам, один из них под воздействием «Пеппо» остановил танк. «Колл-Бюллетень» сосредоточился на ежегодном собрании Британской ассоциации в поддержку науки, на котором сэр Эрнест Резерфорд развеял все надежды когда-нибудь выбить из атома электроны и получить таким образом мощный источник энергии. «Экзаминер» напечатал разоблачительный материал: оказывается, на Пятой авеню в Нью-Йорке действительно работает клиника по «предотвращению беременности».
Картера нигде не упоминали. Правда, в полицейской хронике, выходящей раз в две недели как приложение к «Сан-францисскому юридическому журналу», сообщили про убийство при смягчающих обстоятельствах по адресу театра «Орфей», но подробностей не привели. Разумеется, были слухи…
Ближе всего к театру находилась больница св. Марии, но про тамошних врачей никто ничего хорошего не слышал. Картер попросил «скорую» отвезти их с Гриффином в небольшую клинику на вершине горы Лоун, самого малозастроенного из сан-францисских холмов, откуда открывались наиболее живописные виды. В больнице, воздвигнутой в форме испанского креста, насчитывалось всего тридцать две палаты на двух этажах. Многие выходили окнами на океан, в них было светло и свежо. Пол в трансептах был выложен шестиугольной плиткой, а посередине располагался внутренний дворик с мозаичным изображением св. Агаты, покровительницы больных. Имелся в больнице и рояль, поскольку во время войны здешние врачи ответили на вопрос, что лучше всего помогает выздоровлению: музыка, солнечный свет, виды на океан, подвижность и древняя китайская гимнастика тайцзи-цюань.
Картера отвезли на рентген. Переломов черепа не нашли, хотя и предупредили сутки не спать, чтобы не пропустить первых признаков внутричерепного кровоизлияния. Ему вкололи морфий, рану продезинфицировали и обкололи кокаином. Доктор зашивал ему руку и накладывал шину, приговаривая: «Похоже, вы родились в сорочке». Ровно через две минуты после последнего укола доктор стал казаться Картеру невероятно красивым, умелым и высокодуховным.
Гриффина сразу взяли на операционный стол. Пуля прошла ниже пупка и повредила кишку. Случись такое до войны, он непременно бы умер: тогда никто не оперировал на кишечнике, он казался столь же непостижимым творением Божьим, как и мозг. К счастью, доктор Бун, оперировавший Гриффина, прошел закалку на полях Фландрии.
Бун очистил рану, обработал ее дезинфицирующим раствором хлорноватистой и борной кислот, расширил доступ, извлек пулю и ушил кишку кетгутовой нитью. Потом зашил рану, наложил повязку и, укрепив ее слоем гипса, вздохнул с облегчением. Похоже, пациент выживет.
К пяти утра состояние Гриффина стабилизировалось. Его перевели в палату и положили под капельницу с глюкозой и физраствором. Бун принял душ и присоединился к коллегам – докторам Уилбуру и Куперу – в часовне, где они молитвами встретили восход.
В это время Картер сидел на скамейке перед фортепьяно. Он был в чистой одежде, которую прислали из дома, но забыл попросить ботинки, поэтому туфли пришлось надеть вчерашние, ободранные и прокопченные. Он водил пальцами над клавишами, словно беря аккорды, и смотрел на дверь часовни. Наконец оттуда вышли доктора Бун, Уилбур и Купер.
– Джентльмены! – Картер приветственно поднял руку, уложенную в лубок и замотанную до локтя. – Можно вас на одно словечко?
Он представился и попросил, чтобы к агенту Гриффину отнеслись со всей возможной заботой. Врачи заверили, что тревожиться не о чем: здесь обо всех заботятся как нельзя лучше. Они могли бы добавить, что привыкли к высокопоставленным пациентам.
– Он – агент Секретной службы, – сказал Картер, – раненый при исполнении долга.
Врачи с энтузиазмом воскликнули: «Да!» и «Конечно!», потому что все они были патриоты.
– Его начальство в курсе и знает, что он полностью выздоровеет. – Картер так подчеркнул последние два слова, что они прозвучали почти оскорбительно.
Доктор Бун – у него было длинное лицо и борода, как у Линкольна – спросил:
– При каких обстоятельствах был ранен агент?
– Он меня арестовывал. – Картер улыбнулся. Врачи начали смущенно переминаться с ноги на ногу, чем еще больше его позабавили. – Арестовывал за убийство президента Гардинга.
Доктора Бун, Уилбур и Купер молча переглянулись. Уилбор, у которого при малейшем волнении начиналась изжога, икнул.
– Ах да, – сказал Картер, словно только сейчас вспомнил. – Ведь это вы трое подписали свидетельство о смерти покойного президента?
– Сэр, – сказал Купер, сильно растягивая односложное слово, поскольку говорил с кентуккским акцентом. – Должен сознаться, что плохо представляю очередность наших действий. Должны ли мы сдать вас в полицию?
– О, несомненно. Я с удовольствием расскажу полиции всё, что знаю об этом деле. – Картер широко улыбнулся. – Однако, может быть, самый трезвый подход – дождаться, пока агент Гриффин передаст собранные улики начальству, и правосудие свершится своим чередом.
Он дал им время осмыслить услышанное. Постепенно до врачей дошло: таким замысловатым образом их пациент дает понять, что они могут не тревожиться за свою безопасность. Однако Картер продолжал говорить; когда он с несвойственным ему многословием принялся во второй раз уверять, что Гриффин наверняка разослал заклеенные конверты с доказательствами на случай своей смерти, доктора сказали, что Картер может выписаться, когда пожелает. Однако вместо того, чтобы уйти, Картер последовал за доктором Буном в коридор (его странным образом зачаровала борода) и чуть не со слезами на глазах сказал:
– Пожалуйста, позаботьтесь о Гриффине. Он – лучший зритель из всех, что когда-либо у меня были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71