– Замечательный человек, – пробормотал полковник.
– М-м-м… Слышал, он любит сыр. Вермонтский чеддер. Полковник кивнул, по-прежнему не поднимая глаз от заявки на финансирование.
– М-м-м… и послеобеденный сон. И еше очень бережлив. Насколько я понимаю, он уже одолжил у вас десять центов. Ха-ха. – Ярдли только что не трясся от волнения.
Полковник поднял глаза.
– Кто вам сказал?
– Слухом земля полнится. – Ярдли замер. Это была его любимая присказка, но она, очевидно, пришлась Старлингу не по душе. – Ну, вы знаете, наше дело – собирать информацию. – Полковник по-прежнему смотрел холодно. У Ярдли зачесалось все тело. – Может быть, показать вам кой-какие образчики?
Они легли ему на стол сегодня утром – три сообщения, с просьбой Старлинга расшифровать их.
– Итак, первое сообщение, насколько я понимаю, от бутлегера. Кто-то из Канады, если я правильно понял.
– Вы правы, мистер Ярдли.
– Явно мелкая сошка. Не представляет большой угрозы для закона Волстеда, но не мне учить вас вашей работе, верно? Ха-ха.
Он передал Старлингу листок бумаги:
Получил вчера твое письмецо и очень рад вестям от моей девочки. Знаю, ты по-прежнему носишь его кольцо, но это временно, и, по крайней мере, когда ты приклоняешь голову, ты не одинока. С охотой в эти выходные было плохо – только 30 крыс, только $35, и ты знаешь, на что я потрачу $8. Жалко, что ты не охотилась со мной. Жутко по тебе скучаю. Целую.
– Думаю, охота на крыс означает перевозку джина, а суммы значительно преуменьшены. Всё остальное как есть.
– Агенты министерства финансов нашли эту записку вместе с грузом джина, следовавшим в Чикаго, – сказал Старлинг, откладывая листок в сторону.
– Только подумать, мазурик, а не может найти себе девушку.
– Меня тоже удивил общий тон, мистер Ярдли.
– Любит чужую жену. Ха-ха!
Старлинг изобразил улыбку.
– Что во втором сообщении?
– О да. Первоклассный шифр, но я взломал его за пятнадцать минут. Из «Стандарт ойл энд петролеум». Химические анализы с оклахомского месторождения – процентные содержания метана, бутана, сырой нефти и всё такое. Они зашифровали сообщение, потому что посылали его телеграфом.
– А третье?
– Ах да. М-м-м… – Ярдли раскрыл большую тетрадь в кожаном переплете и положил рядом три машинописных страницы. Покуда Старлинг читал расшифровки, Ярдли начал ловкий – как ему казалось – обходной маневр.
– Ну, это, разумеется, шутка. Очень остроумная.
– Шутка?
У Ярдли снова зачесалась кожа.
– Я подумал, кто-то в Секретной службе… Это якобы дневники покойного президента, хотя скорее они похожи на злую пародию, ха-ха.
Ярдли объяснил: дневники не просто состоят из одних пошлых банальностей (карточный счет, кто кому сколько остался должен, любовные стишки, адресованные нескольким женщинам – явно не Герцогине), но и зашифрованы совершенно по-кретински.
– По-кретински, – повторил Старлинг.
– А – один, Б – два, ну, ребенку ясно, однако он еще и записал это всё на последней странице, как будто не мог запомнить. И всё равно ошибался. – Ярдли покачал головой. – Очень не похоже на президента. Я решил, что меня разыгрывают.
Дневник заканчивался коротким абзацем.
Видел замечательное представление. Слониху зовут Таг. Меня должен был съесть лев, но только для смеха. Отлично поднимает настроение. Фокусник хотел знать про секрет; я не рассказал. Сегодня решился. Ушел в туалет и сжег все бумаги насчет Т. В.
– Вы понимаете, что я хочу сказать, – произнес Ярдли. – Не знаю, что означает Т.В. Может быть, он устал и сбился.
Старлинг кивнул. Вид у него был отсутствующий, и Ярдли задумался, что бы это могло значить. Что-то не так?
– Вы очень нам помогли, мистер Ярдли, я доложу президенту, когда он будет устанавливать приоритеты.
Это тоже непонятно как понимать. Старлинг продолжал:
– Боюсь, впрочем, мы не можем обещать вам финансирование. Разумеется, решает Конгресс…
– Вот. – У Ярдли было неопровержимое доказательство нужности Черного кабинета, которое он знал назубок, однако сейчас мысли разбегались и ясно было одно: Старлинг не станет слушать. Поэтому Ярдли просто сунул руку в карман пиджака и вытащил козырь – стопку расшифрованных телеграмм.
– Мы выследили убийцу.
– В каком смысле?
– Черный кабинет… мы важны для будущего страны. – Ярдли чувствовал, что говорит не то. – Сейчас не те времена. Если пытаешься быть вежливыми, тебе смеются в лицо. Когда наших детей воспитывают красные…
– Уважаю ваши чувства, сэр, но не понимаю, к чему вы клоните.
Ярдли постучал по телеграммам.
– Мы следим за всем. За всеми средствами коммуникации. Сейчас тут остались только я и девочки, но мы делаем, что можем. У нас есть друзья и помощники – иногда к нам попадают международные телеграммы.
Старлинг взял стопку телеграмм, положил себе на колени и начал проглядывать расшифровки.
Ярдли сказал:
– Сперва на телеграфе думали, что это просто карточная игра. Люди играют в бридж по переписке, хоть я и не совсем понимаю, как такое возможно. Игра продолжалась несколько месяцев, и один из телеграфистов, сам игрок в бридж, заметил, что объявление ставок выглядит абсурдным. Телеграммы переслали в Черный кабинет, и… – Он сделал паузу. – Все они отправлены в одно и то же нью-йоркское театральное агентство. Из Танжера, потом из Родезии, потом из Каира. На той же неделе, когда уходила телеграмма, в каждом из этих Мест происходило убийство.
– Что за убийство?
– Я тоже поначалу не знал. Однако я слежу за этим человеком уже некоторое время – после работы, в качестве хобби. Я разгадал его шифр – очень хитрый. Пытаюсь вычислить настоящее имя, пока безуспешно. Однако английские газеты из этих стран сообщают об убийствах, весьма необычных, совершенных во время его пребывания. Последняя жертва, в Каире, убита колодой карт.
– Карт? Игральных карт?
– Брошенных… – Ярдли сделал движение запястьем. – Так вот, последняя телеграмма, из Каира, была очень короткой, но я подумал, может быть, вы захотите передать ее в полицию.
Старлинг внимательно прочел последнюю телеграмму.
НУЖНО ЗНАТЬ НЕМЕДЛЕННО ТЧК БЕЗОПАСНО ЛИ ВОЗВРАЩАТЬСЯ АМЕРИКУ ТЧК
Старлинг с легкой улыбкой взглянул на Ярдли. У того радостно екнуло сердце: он видел, что отношение собеседника к нему полностью изменилось.
– Очень интересно, мистер Ярдли. Действительно, очень интересно. Спасибо. Если позволите, я это заберу.
Глава 15
В сан-францисском отделении Секретной службы учили искусству ведения допроса («Никогда не допрашивайте женщину в отсутствие третьих лиц», «Говорите правильным языком, общаясь с представителями как высших, так и низших сословий»), логическим силлогизмам и прочим методам извлечения информации. До войны на выпускном экзамене каждому предлагали головоломку под названием «Стремя сатаны»: спутанные цепи и конские подковы, которые можно разобрать натри отдельные части, но только если применить индукцию и дедукцию. Короче, надо было распутывать узел за узлом, действуя то силой, то смекалкой.
В юности Гриффин отлично справлялся с головоломками. Он огорчился, узнав, что агентство утратило вкус к метафорам: новое поколение учат только заполнять формуляры и применять научные методы расследования.
Поняв, что напрямую Картера не разоблачить, Гриффин вернулся к предыдущему узелку и потянул за него.
После представления во вторник второго августа Картер следил, как демонтируют сценическое оборудование. Десятки людей видели его, начиная с членов труппы (чьим показаниям Гриффин не доверял), кончая сан-францисской полицией и железнодорожными служащими, помогавшими грузить слониху в специальный вагон. Картер всё время был на людях, но, взглянув на карту, Гриффин убедился, что от вокзала до «Палас-отеля» всего полмили. Он сам проделал этот путь, засекая время по часам. Картер мог отлучиться на двадцать минут, отравить президента и вернуться незамеченным.
Ему требовались сообщники, причем влиятельные. Например, тело Гардинга не вскрывали. Кто принял решение? Герцогиня? Врачи? «Огайская банда»? Кто-то из Секретной службы?
Убедившись, к собственному удовлетворению, что у Картера была возможность совершить убийство, Гриффин перешел к мотиву. Картер – фокусник и при встрече говорил невразумительно. Он, вероятно, не уважает власть, а его взгляды почерпнуты у мадам Блаватской и сатанистов. Остался вопрос средств – к нему-то Гриффин и перешел. Он не мог потребовать, чтобы провели эксгумацию, и сомневался, что убедит начальство в этой необходимости.
Самым простым было пройти несколько кварталов до ближайшего отделения «Вестерн юнион телеграф» и на собственные деньги отправить запрос на кладбище в городе Мэрион, штат Огайо, с запросом о погребении Гардинга. Как выяснилось, президента не хоронили в земле – его прах поместили в колумбарий. Гардинга кремировали.
Гриффин послал новую телеграмму: когда кремировали Гардинга и по чьему разрешению?
При виде ответа в его памяти возникло «Стремя сатаны».
В МЭРИОН ПРИБЫЛ ПРАХ ПОКОЙНОГО ТЧК МЕСТО КРЕМАНИИ НЕИЗВЕСТНО ТЧК
На всех остановках вдоль железнодорожных путей люди стояли на коленях и, взявшись за руки, распевали гимны – никто не выносил гроб в крематорий, скажем, в Виннемуке. Гриффин просмотрел телефонный справочники выяснил, что в Сан-Франциско крематория нет. Ближайший в Окленде. На том же кладбище, где похоронена жена Картера.
В то самое время, когда Старлинг прочел расшифровку последней записи в дневнике Гардинга и убедился, что планы телевидения уничтожены, а значит, не могут быть у Картера, Гриффин позвонил на кладбище в Окленд и договорился о встрече.
Встреча, увы, так и не состоялась. Вернувшись в номер, Гриффин обнаружил прикнопленное к двери новое расписание дежурств за подписью полковника Старлинга. Расследование по Чарльзу Картеру закрыто. Президент Кулидж через сорок восемь часов отбывает в поездку на нефтяные месторождения юго-запада. Гриффину надлежит заранее прибыть в Альбукерке, чтобы получить более подробные указания.
Он несколько раз перечел бумагу, ища скрытый смысл. Всё ясно. Стоило посильнее потянуть за «Стремя сатаны», как Гриффина выбили из седла. Мысленно укладывая фанерный чемодан, он на мгновение замер, дойдя до фотографии дочери на тумбочке. Она унаследовала отцовскую – а может быть, материнскую – неприветливость, но немного смягчалась, когда он совершал что-нибудь героическое.
Надо было позвонить в Бюро и подтвердить, что приказ получен. Что еще оставалось делать? Гриффин машинально взял трубку, назвался и попросил соединить его с министерством финансов.
– Вам звонили, мистер Гриффин, – сказала гостиничная телефонистка. – Из сан-францисской публичной библиотеки. – Было слышно, что она с трудом сдерживает смех. – У вас задолженность.
– Что? Что?
Телефонистка зажала трубку рукой, но Гриффин всё равно услышал, как она сказала товаркам: «Притворяется, будто не помнит», и засмеялась.
– Книга про Шерлока Холмса, которую вы брали. «История отравленного герцога».
Гриффин промолчал. Герцог. Герцогиня.
– Что-то припоминаете?
– Кажется.
– Вы должны сегодня прийти к мисс Уайт в библиотеку.
– Хорошо.
– Вас соединить?
– Нет. Думаю, это подождет. – Он повесил трубку на держатель рядом с телефоном, разглядывая сложное переплетение орнамента на ковре.
Через мгновение Гриффин уже шел по коридору. Однако, прежде чем выйти, он брызнул на себя немного одеколона.
Глава 16
В отличие от сан-францисского, оклендский порт расположен довольно далеко от пролива Золотые Ворота, поэтому море тут спокойнее, глубина вполне достаточна для грузовых судов, и, что главное, сюда подходит трансконтинентальная железная дорога. При таком местоположении он мог бы стать самым процветающим портом в Северной Америке, и мэр Дэви пообещал, что когда-нибудь так и будет. Однако портом управляли так же, как и всем Оклендом, поэтому он оставался бедным родственником сан-францисского, грязным и заброшенным.
Однако сюда приходили корабли из Германии и других побежденных стран. Картер переправился на пароме из Сан-Франциско («5 центов», записал он в тетради) и взял такси («35 центов, включая чаевые») до самого дальнего пирса. Вонь стояла ужасная: завод по производству консервированных сардин вывалил неподалеку отходы.
«Гермиона» пришвартовалась у самого дальнего пирса рядом с одноэтажным строением, слишком большим, чтобы называться хибарой, и слишком покосившимся для склада. Здесь временно размещали экипажи иностранных судов, которым надо было дождаться местных партнеров. Внутри постоянно гулял сквозняк.
Картер с утра был на подъеме: он запускает новое шоу. Безденежье заставило его вновь почувствовать себя молодым и голодным. Всё помещение было заполнено ящиками и брезентом; в каком-то смысле Картер ощущал себя здесь, как дома.
Макс Фриц, расхаживавший из угла в угол, бросил на пол окурок и взял руки Картера в свои.
– Макс Фриц, – сказал он. – Здравствуйте. Здравствуйте. Хорошо.
У него были запавшие щеки, обвислые усы и седая щетина на подбородке. На лице застыла неизбывная скорбь, словно он, Макс Фриц, в одиночку проиграл войну.
Фриц заготовил речь о том, что приветствует знаменитого фокусника во имя международных отношений, но от волнения растерял свой английский. Картер произнес несколько слов по-немецки, уверяя, что всё будет хорошо. Потом добавил по-английски:
– Брат сказал, у вас есть что-то для моего шоу.
Фриц, опустив глаза, ответил, что в последнее время фирма выпускала наборы инструментов. Однако в Германии никто больше не хочет покупать его продукцию.
– Не хорошо, «BMV» не хорошо.
Картер не мог этого вынести.
– Правда, всё будет отлично. Я постараюсь помочь вам. Покажите ваш автомобиль.
Фриц замер.
– Вам нужен автомобиль?
– Да. А что?
– Gott. – Фриц застонал, растерянно сунул руку в карман, вытащил коробку мятных леденцов и положил два в рот. – «ПЕЦ»? – предложил он.
Картер взял холодок.
– Возьмите всю коробку, – сказал Фриц. – Их тут ящики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71