Так, промышленные предприятия, выполняя плановые задания по объему производства, как правило, не обеспечивали выполнения заданий по производству важнейших видов продукции в заданной номенклатуре. Перевыполнение плана по общему объему промышленного производства во многих случаях происходило за счет увеличения внутриотраслевого оборота без роста выпуска конечной продукции для народного хозяйства. Промышленные предприятия самовольно изменяли структуру выпускаемых изделий, прекращая или сокращая производство дешевых изделий и наращивая выпуск дорогостоящих видов продукции. Стоимостные оценочные показатели деятельности предприятий не обеспечивали «состыковки» интересов поставщика и потребителя. Нужды потребителя оказывались подчас невыгодными поставщику, который не мог выполнить план по «валу» в рублях или тоннах, если бы действовал в интересах потребителя. Успех по выполнению плана одного предприятия нередко вступал в противоречие с задачами создания нормальных условий эффективной работы других предприятий. Для выправления такого положения требовалось вмешательство вышестоящих органов управления - партийных, советских, хозяйственных. Аналогичное положение было в строительстве, в сельском хозяйстве, короче, во всех отраслях экономики.
Главное состояло в том, что совокупное воздействие обеих форм экономических отношений на их содержание не обеспечивало прямого выражения и реализации экономических интересов субъектов, а следовательно, и оптимального удовлетворения их потребностей.
Дефицит на рынке товаров и услуг народного потребления, да и средств производства, был с начала и до конца порождением существовавшего в государстве хозяйственного механизма. Несовпадение платежеспособного спроса и плановых заданий было свойственно сфере производства товаров и услуг всех видов. Иначе и быть не могло. Ведь каким бы совершенным ни было бы централизованное административное планирование (даже с применением самых совершенных АСУ), оно не в состоянии было в принципе обеспечить идеальной сбалансированности всех параметров в экономике. Дефицит в экономике СССР, как следствие несбалансированности, был универсальным проявлением противоречия между товарно-денежной формой производства, распределения, обмена продуктов и услуг, с одной стороны, и административными методами централизованного управления экономикой, с другой стороны.
Все предприятия работали в условиях хронического дефицита, и это вызывало сбои в их деятельности, в частности, заставляло администрацию предприятий идти на многочисленные подлоги, осуществлять операции в сфере теневой экономики, составлявшей примерно четверть экономики СССР. Сверхнормативные запасы сырья, материалов и топлива, наличие излишнего оборудования, неокупаемые инвестиции, искажения в статотчетности и т.д. и т.п. негативные явления - все они были формой выражения дефицита.
Идеи А.С.Шушарина замыкаются на неверной трактовке понятия «собственность», сведению реальных экономических взаимосвязей к технологии, в частности к «бюрократической собственности на технологии» (что это за вид собственности?). Он начисто отрицает какой-либо качественный прогресс в технологиях производства и управления. И эту законсервированность технологий он абсолютизирует, лишая себя вообще возможности как-то объяснять имевший место рост производительности труда при социализме. Кроме того, он вслед за А.Зиновьевым и следуя идеям Л.Винера, уподобляет общество или человеческому организму, или даже техническим системам. Отсюда и его абстракции, искаженно отражающие действительность. А.С.Шушарин писал, что «группа» (от цеха до ведомства или министерства) по природе своей ни к чему не может стремиться, не обладает свойством целеполагания. А если так можно выразиться, то ее целью является самосохранение. «Вот это и есть объективная доминирующая «мотивация» линейного производства («цель»)», - утверждал А.С.Шушарин (Цит. изд. т.2. с.535). Он не обнаружил диалектического процесса формирования интегрированного экономического интереса «группы», который формируется на основе взаимодействия и даже противоборства интересов индивидов, составляющих ту или иную «группу». Подытоживая свою мысль о консерватизме «групп», А.С.Шушарин писал: «Качественная неизменность линий производства, продолжающих как «автомат» свою работу (безразлично, что это - рытье земли, выплавка стали, изготовление проектов, писание философских трудов) - фундамент линейного производства, всей его, можно сказать, мощной, но экстраполяционной, линейной динамики, инертной диахроники. В этой форме коллективы из средства раскрытия и самореализации личности, превращены в групповые оковы, но и не вообще (с диссидентским абстрактно-гуманистическим критическим подтекстом), а в отношении связанных, качественных перемен. Образно говоря, группа по самой природе обязывает делать что-то накатанное, т.е. если и «целевое», то неизменное, репродуктивное, повторяющееся. В этом смысле все линейное производство (как мне подсказал А.С.Кривов) напоминает добывающую отрасль. Кстати, весьма сочный образ «индустриализма угля и стали» использует также В.Г.Хорос, хотя логика этой формы, повторюсь, касается и писания научных трактатов. Соответственно всякий «вал», «затратность», экстенсивная или расширительная экспансия и пр. - это и есть проявления линейности, «технологического феода» (Цит. изд. т.2. с.536), а не неизбежных изъянов хозяйственного механизма становящегося во всех аспектах социалистического способа производства.
Кстати, в любом обществе, в каждом его конкретном субъекте непрерывно идет борьба между старым, отживающим, и новым, прогрессивным. Любой системе свойственна определенная инерционность, которая преодолевается динамическими силами. В этой борьбе и состоит диалектика развития. А.С.Шушарин, описывая свою «линейную форму», абсолютизирует одну из сторон, а именно консервативную составляющую диалектического процесса, называя это свойство главной закономерностью. Таким образом, он превратил т.н. «линейную форму» общественного устройства в безжизненное пространство, лишенное какого-либо потенциала развития. Однако совсем отрицать появление нового А.С.Шушарин не в состоянии. И он сформулировал свое признание позитивной роли бюрократии вот таким странным образом: «…если «бюрократические запреты», помимо нормального согласования функций, выражают консервативный момент всей системы, то «бюрократический нажим» иногда может даже выражать, наоборот, позитивный момент постоянной борьбы с основным пороком системы в виде хотя бы административного внедрения новых технологий» (Цит. изд. т.2. с.538), т.е. сама система «не диффундирует», а изменения происходят только в силу неведомо, по каким причинам проявляющихся прогрессивных инициатив бюрократии, которая по своей природе консервативна, как и вся система, которую она обслуживает.
Выявив основное свойство «линейной формы», А.С.Шушарин приступил к определению основного закона этой системы. В связи с этим он заметил, что «основной закон линейного производства, как и закон всякой эндогенной формы, метафорично выражает объективное нарастание асимметрии собственности, т.е. «в чистом виде» всегда форму какого-то иррационального «накопления».
Причем, приближаясь в нашем кратком эскизе уже к своего рода резюмирующим положениям критического описания «идеального типа» линейного производства, стоит еще и еще раз напомнить, что всё и вся в этих положениях ортогонально всему экономическому. Ни в едином слове не пересекается с ним и в логике, и в терминологии. Во всем» (Цит. изд. т.2. с.540).
Сославшись на авторитет К.Маркса и обнаружив, что «…никакой иной созидающей и изменяющей субстанции, кроме труда, нет…» (Цит. изд. т.2. с.541), А.С.Шушарин вдруг обнаружил, что «производство же с тех пор, как оно существует, невозможно без изменений, порождений, новаций, обусловленных, в конечном счете, естественно-техническими сдвигами и скачками процессов самореализации человека, природы, техники, технологий, идей. С началом НТР, на чем нам еще не раз предстоит задерживаться, эти новообразовательные перемены стали нарастать «бурным потоком». «Человеческой формой», источником всех этих перемен является творческий труд, труд всеобщий (Маркс), который в его современном специфическом историческом содержании выступает как дислокальный труд, как труд, неизбежно выходящий за всякую данную технологическую локализацию труда, или как труд производящий (продуктивный), который и бьется из недр производства независимо от воли и сознания людей (хотя, конечно, и посредством этой воли и сознания).
Вообще говоря, производящий (продуктивный) труд был уже и в пещере, но его невозможно как-то однозначно вычленить и тем более определить, кроме как только в определенной исторической форме труда и не в собственном необъятном содержании, а как труда парадоксализующего вполне определенную, а именно высшую (линейную) эндогенную форму» (Цит. изд. т.2. с.541).
Отметив необходимость изменений, А.С.Шушарин приписывает ее процессам «самореализации человека» (что естественно и понятно), но также и природе, технике, технологиям, что труднообъяснимо. Что означает «самореализация» техники или технологии, или самой природы? Вряд ли А.С.Шушарин в состоянии рационально объяснить механизм такой «самореализации» (без участия человека). Но не в этом, в конечном счете, дело, а в том, что он все-таки признает источником всех этих перемен творческий труд. Причем труд, «неизбежно выходящий за всякую данную технологическую локализацию труда». Этот вывод уже никаким образом не совмещается с консерватизмом самой природы «линейной формы», которой он уделил столько внимания. Но что поделаешь - такова уж особенность логики А.С.Шушарина! Чувствуя противоречивость своих выводов, он заявил в свое оправдание, что «производящий труд не конституируется в особых функциях, но именно в общей функциональной форме, как говорится, везде и всюду, где удается, выступает как внефункциональный, эксфункциональный, даже дисфункциональный» (Цит. изд. т.2. с.542). Словом, творческий труд не свойственен законам функций и технологий «линейной формы», он «дисфункционален».
Далее А.С.Шушарин растолковал нам природу сосуществования этих двух противоположных начал - нормального для «линейной формы» массового нетворческого труда, и внефункционального творческого труда. «Вся система, всеми компонентами, «настроена» на репродуктивные процессы (или, резче, по А.Г.Глинчиковой, на массовый нетворческий труд), на регулирование и рост жестко связанных потоков, - сообщил нам А.С.Шушарин, - но из недр производства все интенсивней выбивается что-то аномальное, не вписывающееся, искажающее, так сказать, спокойное течение могучих потоков. Причем «массовый нетворческий труд» - это вовсе не какой-то «плохой» труд. Ерунда это. Он был, есть и будет всегда. Даже на Андромеде. Но в высшей исторической (линейной) форме своей же организации группо-иерархической собственности на технологии он и предстает как стопорящий труд творческий. Никаких явных несправедливостей нет, все вроде бы при деле, но вся система начинает растрескиваться. Все эти образы я привел еще и к тому, что любые известные экономические характеристики совершенно беспомощны для выражения сути критичности (предельности) именно постэкономической линейной системы. Суть предельности постэкономической системы также постэкономична, а ее глубинные причины уже и постплановы, если не сказать, сперва «контрплановы». Но и потому же трудно эксплицируемы. Здесь нет явных, как у капитализма, черт типа отделения труда от его условий, эксплуатации в ее строгом смысле присвоения результатов чужого труда и пр.» (Цит. изд. т.2. с.542).
Прекрасно! Благодаря труду вся система начинает растрескиваться, разрушаться. Появляются в «линейной форме» дефекты, которые разрывают функциональность. «Эти дефекты и суть общественные, объемные формы соисполнения работы в основных функциях, - сообщил нам А.С.Шушарин, - работы вполне весомой, субстанциональной, но которая столь же весомо, материально не сопрягается, не увязывается с другими работами - или уже не нужна, но продолжается, или еще не нужна, но уже есть, или не тем нужна, или не так нужна и т.д. до бесконечности конкретных проявлений. В отличие от товара (напомним, способного «ждать покупателя», в том числе и в виде рабочей силы), функции, будучи процессами, физически «впрок» невозможны, а коль скоро они в чем-то не те, что надо (рассогласованы), то они вносят во все смежные функции диссонанс, т.е. диффузно распространяют дефект производства. Так сказать, стихийно диффундируют не технологии, а дефект производства. Дефект производства «растворен» в линиях всего увязанного производства; в объемах линий он составляет какую-то часть, но не обособляется в определенную «вредную» деятельность. Это «вред» часто приносят как раз самые производственно важные, передовые, продуктивные сдвиги, но в общественно скрытых, не обособленных формах. Поэтому дефекты есть не просто нечто большее, чем коммерческая тайна (в линейной форме превратившаяся в обычную, открытую и общественную экстенсивную экономическую «бухгалтерию», сейчас вновь реанимируемую как тайна), а внутренняя, интенсивная форма иррационализации линий производства» (Цит. изд. т.2. с.542-543).
Чтобы читателям было абсолютно ясно, что собой представляют дефекты, порождаемые творческим трудом, А.С.Шушарин пояснил: «Каковы бы ни были многообразные формы дефекта, он всегда означает или своеобразную «неработу» неиспользования потенциала технологии, или объемную форму, как правило, скрытой тем или иным покрывательством, но общественно бесполезной в данном соисполнении работы, хотя и столь же общественно необходимой» (Цит. изд. т.2. с.545). Итак, работа, с одной стороны, общественно бесполезная, а с другой стороны, общественно необходимая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71