Я унаследовала огромное состояние в драгоценностях, золоте и ценных бумагах.
Посте смерти Дейнджерфилда делами стал заниматься его сын Томас. Эмили и Джон Элмсбери сообщили мне о скором приезде Брюса. Я встретилась с ним в доме Элмсбери и, не скрою, несмотря ни на что, между нами вспыхнуло прежнее чувство. Мы снова сблизились. Карлтон простил мне мое замужество, он понимал, что у меня просто не было иного выхода. Я чувствовала, что он что-то скрывает, но не спрашивала ни о чем, ведь замужество отняло у меня права контролировать поступки Брюса.
Случилось так, что вскоре после отъезда Брюса вновь в Америку, я была буквально вынуждена покинуть особняк Дейнджерфилдов. Оказалось, что в Брюса страстно влюбилась юная Джемайма, и стала его любовницей. К сожалению, эта кратковременная связь не осталась без последствий. Джемайма поспешила открыться во всем своей старшей сестре Леттис. Та поспешно приняла меры и выдала Джемайму замуж за сына одного из старых приятелей Дейнджерфилда. Этот молодой человек и стал отцом ребенка Брюса. Но Леттис сочла, что во всей этой истории явно сказывается мое дурное влияние на ее младшую сестру. По мнению Леттис, именно я успела привить Джемайме суетность и стремление наряжаться. Оставаться далее в этой враждебной атмосфере я не могла. Я наняла хорошую квартиру и переехала. Вместе со мной дом Дейнджерфилдов покинул и один из слуг покойного Сэмюэля – Большой Джон. Этот добродушный гигант влюбился в Нэн, и с тех пор оба преданно служили мне.
Казалось, я достигла вершины своих желаний, я была богата и свободна. Я и сама не знала, чего мне хочется больше: вернуть Брюса или продолжать взбираться наверх и, в конце концов, оказаться в самых высших сферах.
Но когда я узнала об очередном приезде Брюса в Лондон, я сделала свой выбор – быть вместе с ним! Однако жестокая судьба вновь сыграла со мной одну из своих злых шуток и посмеялась над моими намерениями.
Глава двенадцатая
Я кинулась в порт – встречать Брюса. Мне показалось, что и он явно желает моей близости. Наконец-то мы станем мужем и женой открыто! Теперь я богата и могу предложить любимому все жизненные блага. Он сможет развить свои способности, будет блистать при дворе, станет советником короля.
Но моим ребяческим мечтам не суждено было сбыться. В тот вечер я ждала Брюса одна. Эмили и Джон, Нэн, кормилица и нянька моей дочери вместе с малышкой уехали из Лондона. В городе отметили несколько случаев чумы. Я решила, что лучше всего будет отправить ребенка за город. Сама я ничего не боялась, потому что была поглощена ожиданием счастья. Мне думалось, что опасность болезни преувеличена.
Брюса и меня ждал роскошный и утонченный ужин, а затем ночь, полная нежных и страстных ласк, и наутро (так я полагала) – откровенный серьезный разговор.
Но все обернулось совсем иначе. Едва Брюс показался на пороге, я поняла, что он болен. Чума! Разумеется, я осталась ухаживать за ним. С неимоверным трудом мне удалось выходить его, но я сама заразилась и слегла. Настала очередь Брюса выхаживать меня. Тяжело описывать все те мучения и ужасы, что довелось нам пережить во время эпидемии. Да я и не берусь соревноваться с мистером Дефо, чью книгу о лондонской чуме вы наверняка прочли. Но все же мы познали и счастье, когда нам, едва живым после изнурительной болезни, удалось уплыть из столицы Англии на яхте, принадлежавшей Элмсбери. Мы плыли вдвоем мимо живописных берегов, постепенно набираясь сил, и снова начинали ценить жизнь и радоваться ей. Но когда я, не выдержав, первая намекнула Брюсу на то, что теперь мы наконец-то должны стать открыто мужем и женой, он принялся убеждать меня, что пока это все еще невозможно. Я набросилась на него со всевозможными обвинениями. Он вынес все стоически. И немного побушевав, я смирилась. Взгляд его чуть насмешливых зеленых глаз по-прежнему обладал надо мной магической властью.
В загородном поместье Элмсбери мы застали всех в добром здравии. Я с восторгом прижимала детей к груди. Брюс любовался сыном. Меня приятно изумило его нежное отношение к моей маленькой Сьюзен. Но вскоре Брюс снова уехал в Лондон для того, чтобы оттуда вновь ехать в Америку. Меня охватила меланхолия. Я чувствовала себя усталой, ничего в жизни не добившейся.
Однако впереди меня поджидал новый поворот судьбы. К обеду Элмсбери пригласили своего ближайшего соседа, графа Рэтклифа. Это был странный человек, в юности он блистал при дворе Карла I, отца нынешнего короля; молва даже твердила, будто граф был возлюбленным королевы Марии. Он много путешествовал, долго жил в Италии; у него была прекрасная коллекция картин итальянских художников, а также великолепных изделий из мрамора и слоновой кости, многие из которых были очень древней работы. Рэтклиф приехал в особняк Элмсбери со своим единственным сыном Филиппом. Несмотря на свой юный возраст (он был моим ровесником), Филипп уже был женат и имел двоих детей. Это был красивый и образованный молодой человек; но полному развитию его талантов препятствовал деспотичный отец. Имея единственного сына, граф опасался остаться без наследников. Именно поэтому он заставил юношу бросить университет и рано жениться.
В тот вечер оба, и отец, и сын, начали ухаживать за мной. Эмили утверждала, что, оправившись от тяжелой болезни, я изумительно похорошела. Впрочем, зеркало подтверждало ее похвалы моей внешности. До того времени я думала, что по-настоящему буду любить всегда одного лишь Брюса Карлтона. Но судьба решила иначе. Я влюбилась в молодого Филиппа Рэтклифа. Эта влюбленность оказалась взаимной. В наших сердцах пылал обоюдный пламень. Ночью Филипп тайком прокрался в мою спальню. Поистине это была ночь неожиданных восторгов.
Между тем, старик Рэтклиф упорно ухаживал за мной. Он сделал мне несколько подарков, показывавших его тонкий вкус. Я не собиралась отвечать ему взаимностью. Я понимала, что он намеревается предложить мне руку и сердце. Но ведь я стала возлюбленной его сына. Поэтому, когда граф наконец решился и сделал мне предложение, я ответила отказом. Он сказал, что согласен ждать, пока я сменю гнев на милость.
Узнав о том, что я отказала старому графу, верная Нэн рассердилась на меня.
– Вы же можете стать графиней!
– Но я и так урожденная графиня Росвуд, – ответила я.
– Но, став женой Рэтклифа, вы сможете бывать при дворе!
– Ты, кажется, забыла, Нэн, что я стала любовницей Филиппа.
От Нэн у меня не было тайн. Но, выслушав это мое возражение, она лишь насмешливо пожала плечами. Впрочем, ночью меня поджидала неожиданность. Узнав о том, что его отец сделал мне предложение, Филипп принялся убеждать меня выйти замуж. Он горячо говорил, что не желает расставаться со мной, и что замужество, по его мнению, лучший способ сохранить нашу любовь. Филипп клялся, что отец не будет докучать мне. Филипп якобы точно знал, что старый граф уже не способен на любовную близость с женщинами.
Всякий раз, когда я влюбляюсь, я немного теряю голову. И на этот раз так и случилось. Я сдалась на уговоры Филиппа. Если бы знала, если бы я знала, к чему это приведет…
Глава тринадцатая
Сначала рухнули надежды блистать при дворе. Сразу же после свадьбы граф увез меня в свое поместье. Малышку Сьюзен и Нэн я взяла с собой, маленький Брюс остался в семье Элмсбери. Поместье Рэтклифа оказалось великолепным, но совершенно уединенным замком. Роскошное строение было окружено прекрасным парком, вокруг простирались густые леса. Граф и Филипп проводили дни, занимаясь охотой и приводя в порядок обширные коллекции графа. Дженифер, молодая жена Филиппа, простенькая сельская дворяночка, целиком была погружена в хозяйственные заботы и заботы о детях. Она отнеслась ко мне очень дружелюбно, восхищалась моей красотой и элегантностью. Но я скучала, мне было тяжело в этой глуши, я тосковала без моего суетного шумного Лондона. Но самое печальное и тягостное заключалось в том, что, хотя старый граф и не был способен к телесной близости с женщинами, но еженощно он заставлял меня делить с ним постель, и мучил своими тщетными попытками овладеть мною. С Филиппом я могла встречаться только днем. Мы выбирали час, когда граф запирался у себя в кабинете и что-то писал, и порознь выезжали за пределы парка. Слава богу, прогулки нам были разрешены. У нас завелось определенное место, в чаще, на поляне. Там предавались мы нашей запретной страсти.
О, как же мы были молоды и наивны! Мы полагали, будто сумели обмануть бдительного старого Рэтклифа. Но он узнал все! И страшно отомстил нам.
Однажды вечером граф неожиданно уехал в Лондон. Но радовались мы напрасно. Утром рано в мои покои прибежала встревоженная Дженифер. Филипп внезапно и тяжело заболел. Я бросилась к нему. Он был уже без чувств. Жить ему оставалось каких-нибудь несколько минут. Вскоре дыхание его прервалось. Мне хотелось рыдать, кричать, рвать на себе одежду, но отчаяние Дженифер, законной супруги Филиппа, сковывало мои чувства. Мне не хотелось оскорблять эту милую простодушную женщину. Она не понимала, что послужило причиной внезапной смерти Филиппа. Но я сразу поняла все. Старый граф отравил сына. Значит, он обо всем узнал. Что же ждет меня? Какая смерть? Отрава? Кинжал? Я кинулась к себе в спальню. Скорее собраться и бежать отсюда вместе с верной Нэн и Большим Джоном. Они уберегут меня и малышку Сьюзен.
Но едва я вбежала в спальню, как дверь за мной захлопнулась и была заперта на ключ. Это сделали следившие за мной по указанию своего господина доверенные слуги Рэтклифа.
Я металась по комнате как разъяренная львица. Я рвала простыни и била посуду. Я колотила кулаками в дверь и в отчаянии громко кричала:
– Выпустите меня! Выпустите! Позовите леди Дженифер!
Но слуги получили приказ не допускать ко мне Нэн и Дженифер.
Спустя несколько часов я была так измучена, что без сил упала на постель. Меня сморил тяжелый сон. Движение и легкий шум разбудили меня. В спальню вошло несколько слуг. Один из них нес поднос с едой. Я вскочила и кинулась к двери, но остальные удержали меня. Дверь снова захлопнулась. Я зарыдала. О еде я и не думала. Смеркалось. Голод начал брать свое. Я уже другими глазами смотрела на паштет, пудинг и вино. Я приняла решение подкрепить свои силы. Протянула было руку к подносу, но тотчас отдернула. Яд! Граф может отравить и меня. Машинально я отошла к окну, подальше от опасного подноса. На карнизе ворковали голуби. К ним осторожно подкрадывались две дымчато-серые кошки. Я распахнула окно и опорожнила тарелки и кувшин. Кошки жадно набросились на мясо, даже не замечая голубей, которые с такой же жадностью клевали. Я замерла, не сводя глаз с этой вроде бы мирной картины. Прошло совсем немного времени. И птицы, и животные были мертвы! Яд!
Этой опасности я избежала. Но что же будет со мной дальше? Как спастись? Я в руках беспощадного мстителя за свою поруганную честь. Граф не пощадил родного единственного сына, что же он сделает со мной? Что будет с моими детьми?
Внезапно меня осенило. Окно! Широкое окно. Я легко распахнула его. Оно открыто. Но спускаться с такой высоты. Однако выхода не было. Сначала мне было очень страшно, но постепенно я успокоилась. Движения мои обрели уверенность. Цепляясь за многочисленные выступы стены, я спускалась все ниже и, наконец, соскользнула на землю. Платье мое было порвано, ладони горели, колени были исцарапаны. Но я ни на что не обращала внимания. Я прокралась в комнату Нэн и Большого Джона. Скорее, скорее! Я поспешно прервала их изумленные возгласы. Нэн быстро подшила для меня один из костюмов Джона. Я, Джон, Нэн с маленькой Сьюзен на руках пробрались в конюшню и запрягли лошадей в карету. Через несколько часов мы были уже в безопасности в поместье Элмсбери. Я расплакалась на груди у Эмили и поведала ей обо всем. Она искренне мне сочувствовала.
Ночью я не могла уснуть. Теперь меня мучила мысль о том, что граф-убийца останется безнаказанным. Нет, этого не будет, не должно быть! Я разбудила Большого Джона, снова надела мужской костюм, мы отправились в Лондон верхом.
На подступах к городу нас застала суета, суматоха, шум, отсветы пламени и дымовая завеса. Мы мчались прямо навстречу ужасному пожару. Но ничто не могло остановить меня. В городе мы с трудом пробрались к дому Рэтклифа. Улицы заполняла толпа бегущих в панике людей. Возле дома суетились слуги, грузили имущество. Мы вошли беспрепятственно, никто не обратил на нас внимания.
Граф сидел в кабинете, поспешно укладывая в дорожный сундук какие-то бумаги. Я вошла. Большой Джон остановился в дверях. Граф поднял голову, заслышав шаги. Сначала он не узнал меня в мужском костюме. Он не понял, кто мы.
– Вы не узнаете меня, граф? – спросила я.
– Вы? Эмбер! Вы живы?
– Да, – сухо и спокойно ответила я.
– Зачем вы здесь?
– Затем, чтобы наказать сыноубийцу!
– Тогда накажите себя! Это вы виновны в смерти Филиппа.
– Я уже достаточно наказана.
С этими словами я приблизилась к графу и, не дав ему опомниться, ударила его с размаху по щеке. Он, не мешкая, ответил мне ударом, от которого я упала на пол. Большой Джон рванулся к нему и крепко схватил за руки. Граф тщетно пытался вырваться. Большой Джон зажал ему рот ладонью, чтобы тот не мог позвать на помощь своих слуг.
– Ну? – Большой Джон повернул голову ко мне, ожидая моего приказа.
Я уже не владела собой.
– Убей, убей его! – крикнула я.
Сильные пальцы гиганта сомкнулись на горле старика. На мгновение меня охватил ужас. Ведь я приказала совершить убийство! Но тотчас же перед моими глазами возник умирающий Филипп, его отчаянно рыдающая жена. Я отвернулась, чтобы не видеть смерти графа, но не препятствовала ей.
В камине горел огонь. На столе в медном подсвечнике оплывала свеча. Я подожгла занавеси. Мы с Большим Джоном выбежали из комнаты. Спускаясь по черной лестнице, мы столкнулись с грабителями, тащившими тяжелый сундук. Но нам было все равно. Мы спешили покинуть дом, где начинался пожар.
Никто никогда ни словом не обмолвился с том, что графа могли убить. Об этом лишь тихо сплетничали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59