Для
меня это значит, что он - абсолютно плоскостей, невырази-
телен, нерельефен. Неимоверной скукой веет от такого мира.
Прибавьте к этому абсолютную темноту и нечеловеческий
холод междупланетных пространств. Что это как не черная
218

дыра, даже не могила и даже не баня с пауками, потому что и
то и другое все-таки интереснее и теплее и все-таки говорит о
чем-то человеческом. Ясно, что это не вывод науки, а мифо-
логия, которую наука взяла как вероучение и догмат. Не толь-
ко гимназисты, но и все почтенные ученые не замечают, что
мир их физики и астрономии есть довольно-таки скучное,
порою отвратительное, порою же просто безумное марево, та
самая дыра, которую ведь тоже можно любить и почитать. Ды-
ромоляи, говорят, еще и сейчас не перевелись в глухой Сиби-
ри. А я, по грехам своим, никак не могу взять в толк: как это
земля может двигаться? Учебники читал, когда-то хотел сам
быть астрономом, даже женился на астрономке. Но вот до сих
пор никак не могу себя убедить, что земля движется и что неба
никакого нет. Какие-то там маятники да отклонения чего-то
куда-то, какие-то параллаксы... Неубедительно. Просто жид-
ковато как-то. Тут вопрос о целой земле идет, а вы какие-то
маятники качаете. А главное, все это как-то неуютно, все это
какое-то неродное, злое, жестокое. То я был на земле, под
родным небом, слушал о Вселенной, <яже не подвижется>...
А то вдруг ничего нет, ни земли, ни неба, ни <яже не подви-
жется>. Куда-то выгнали в шею, в какую-то пустоту, да еще и
матерщину вслед пустили. <Вот-де твоя родина - наплевать и
размазать!> Читая учебник астрономии, чувствую, что кто-то
палкой выгоняет меня из собственного дома и еще готов плю-
нуть в физиономию. А за что?
Итак, механика Ньютона основана на мифологии ниги-
лизма. Этому вполне соответствует специфически новоевро-
пейское учение о бесконечном прогрессе общества и культуры.
Исповедовали часто в Европе так, что одна эпоха имеет смысл
не сама по себе, но лишь как подготовка и удобрение для дру-
гой эпохи, что эта другая эпоха не имеет смысла сама по себе,
но она тоже - навоз и почва для третьей эпохи и т. д. В ре-
зультате получается, что никакая эпоха не имеет никакого
самостоятельного смысла и что смысл данной эпохи, а равно
и всех возможных эпох отодвигается все дальше и дальше, в
бесконечные времена. Ясно, что подобный вздор нужно на-
звать мифологией социального нигилизма, какими бы <научны-
ми> аргументами ее ни обставлять. Сюда же нужно отнести
также и учение о всеобщем социальном уравнении, что также
несет на себе все признаки мифологически-социального ни-
гилизма. Вполне мифологична теория бесконечной делимости
материи. Материя, говорят, состоит из атомов. Но что такое
атом? Если он - материален, то он имеет форму и объем, на-
219
пример кубическую или круглую форму. Но куб имеет опреде-
ленной длины сторону и диагональ, а круг имеет определен-
ной длины радиус. И сторону, и диагональ, и радиус можно
разделить, напр., пополам, и, следовательно, атом делим, и
притом до бесконечности делим. Если же он неделим, то это
значит, что он не имеет пространственной формы, а тогда я
отказываюсь понимать, что такое этот атом материи, который
не материален. Итак, или никаких атомов нет как материаль-
ных частиц, или они делимы до бесконечности. Но в послед-
нем случае атома, собственно говоря, тоже не существует, ибо
что такое атом-неделимое>, которое делимо до бесконечнос-
ти? Это не атом, а бесконечно тонкая, имеющая в пределе
нуль пыль разбросавшейся и развеявшейся в бесконечность
материи. Итак, в обоих случаях атомизм есть ошибка, возмож-
ная только благодаря слепой мифологии нигилизма. Всякому
здравомыслящему ясно, что дерево есть дерево, а не какая-то
невидимая и почти несуществующая пыль неизвестно чего и
что камень есть камень, а не какое-то марево и туман неиз-
вестно чего. И все-таки атомистическая метафизика была
всегда популярна в Новое время вплоть до последних дней.
Это можно объяснить только мифологическим вероучением
новой западной науки и философии.
Итак: наука не рождается из мифа, но наука не существует
без мифа, наука всегда мифологична.
3. Однако тут надо устранить два недоразумения. - Во-
первых, наука, говорим мы, всегда мифологична. Это не зна-
чит, что наука и мифология - тождественны. Я уже опровер-
гал это положение. Если ученые-мифологи и хотят свести ми-
фологию на науку (первобытную), то я ни в каком случае не
сведу науку на мифологию. Но что такое та наука, которая во-
истину немифологична? Это - совершенно отвлеченная наука
как система логических и числовых закономерностей. Это -
наука-в-себе, наука сама по себе, чистая наука. Как такая она
никогда не существует. Существующая реально наука всегда
так или иначе мифологична. Чистая отвлеченная наука - не-
мифологична. Немифологична механика Ньютона, взятая в
чистом виде. Но реальное оперирование с механикой Ньюто-
на привело к тому, что идея однородного пространства, лежа-
щая в ее основе, оказалась единственно значимой идеей. А это
есть вероучение и мифология. Геометрия Евклида сама по
себе немифологична. Но убеждение в том, что реально не су-
ществует ровно никаких других пространств, кроме простран-
ства евклидовой геометрии, есть уже мифология, ибо положе-
220
ния этой геометрии ничего не говорят о реальном пространст-
ве и о формах других возможных пространств, но только об
одном определенном пространстве; и неизвестно, одно ли
оно, соответствует ли оно или не соответствует всякому опыту
и т. д. Наука сама по себе немифологична. Но, повторяю,
это - отвлеченная, никуда не применяемая наука. Как же
только мы заговорили о реальной науке, т. е. о такой, которая
характерна для той или другой конкретной исторической
эпохи, то мы имеем дело уже с применением чистой, отвлечен-
ной науки; и вот тут-то мы можем действовать и так и иначе.
И управляет нами здесь исключительно мифология. - Итак,
всякая реальная наука мифологична, но наука сама по себе не
имеет никакого отношения к мифологии.
Во-вторых, мне могут возразить: как же наука может быть
мифологичной и как современная наука может основываться
на мифологии, когда целью и мечтой всякой науки почти
всегда было ниспровержение мифологии? На это я должен от-
ветить так. Когда <наука> разрушает <миф>, то это значит
только то, что одна мифология борется с другой мифологией.
Раньше верили в оборотничество, вернее - имели опыт обо-
ротничества. Пришла <наука> и <разрушила> эту веру в обо-
ротничество. Но как она ее разрушала? Она разрушила ее при
помощи механистического мировоззрения и учения об одно-
родном пространстве. Действительно, наша физика и механи-
ка не имеет таких категорий, которые могли бы объяснить
оборотничество. Наша физика и механика оперирует с другим
миром, и это есть мир однородного пространства, в котором
находятся механизмы, механически же движущиеся. Поста-
вивши вместо оборотничества такой механизм, <наука> с тор-
жеством отпраздновала свою победу над оборотничеством. Но
вот теперь воскресает новое, вернее, очень старое, античное
учение о пространстве. Оказалось возможным мыслить, как
одно и то же тело, меняя место и движение, меняет также и
свою форму и как (при условии движения со скоростью света)
объем такого тела оказывается равным нулю, по известной
формуле Лоренца, связывающей скорость и объем. Другими
словами, механика Ньютона не хотела ничего говорить об
оборотничестве и хотела убить его, почему и выдумала такие
формулы, в которые оно не вмещается. Сами по себе, отвле-
ченно говоря, эти формулы безупречны, и в них нет никакой
мифологии. Но ученые отнюдь не пользуются только тем
одним, что в этих формулах содержится. Они пользуются ими
так, что не остается ровно никакого места для прочих форм
221
пространства и соответствующих математических формул.
В этом и заключается мифологизм европейского естествозна-
ния - в исповедании одного излюбленного пространства; и
от этого и казалось ему всегда, что оно <опровергло> оборот-
ничество. Принцип относительности, говоря о неоднородных
пространствах и строя формулы относительно перехода от
одного пространства к другому, снова делает мыслимым обо-
ротничество и вообще ч у до, а отказать в научности по край-
ней мере математической стороны этой теории может только
неосведомленность в предмете и невежество в науке вообще.
Итак, механика и физика новой Европы боролась со старой
мифологией, но только средствами своей собственной мифо-
логии; <наука> не опровергла миф, а просто только новый
миф задавил старую мифологию, и - больше ничего. Чистая
же наука тут ровно ни при чем. Она применима к любой ми-
фологии, - конечно, как более или менее частный принцип.
Если бы действительно наука опровергла мифы, связанные с
оборотничеством, то была бы невозможна вполне научная тео-
рия относительности. И мы сейчас видим, как отнюдь не на-
учные страсти разгораются вокруг теории относительности.
Это - вековой спор двух мифологий. И недаром на послед-
нем съезде физиков в Москве пришли к выводу, что выбор
между Эйнштейном и Ньютоном есть вопрос веры, а не науч-
ного знания самого по себе. Одним хочется распылить Все-
ленную в холодное и черное чудовище, в необъятное и неиз-
меримое ничто; другим же хочется собрать Вселенную в некий
конечный и выразительный лик с рельефными складками и
чертами, с живыми и умными энергиями (хотя чаше всего ни
те. ни другие совсем не понимают и не осознают своих интим-
ных ИНТУИЦИЙ, заставляющих их рассуждать так. а не иначе).
Итак, наука как таковая ни с какой стороны не может раз-
рушить мифа. Она лишь его осознает и снимает с него некий
рассудочный, напр. логический или числовой, план.
4. Набросавши эти краткие мысли об отношении мифоло-
гии и науки, мы видим теперь всю их противоположность. На-
учные функции духа слишком отвлеченны, чтобы лежать в ос-
новании мифологии. Для мифического сознания нет ровно
никакого научного опыта. Его ни в чем нельзя убедить. На
островах Никобар бывает болезнь от ветров, против чего ту-
земцы совершают обряд <танангла>. Каждый год бывает эта
болезнь, и каждый раз совершается этот обряд. Несмотря на
всю его видимую бесполезность, ничто не может убедить этих
туземцев не совершать его. Если бы тут действовало хотя бы
222
минимальное <научное> сознание и <научный> опыт, они
скоро бы поняли бесполезность этого обряда. Но ясно, что их
мифология не имеет никакого <научного> значения и ни в
какой мере не есть для них <наука>. Поэтому она <научно> не-
опровержима. Кроме <научного> значения этот мифически-
магический акт может иметь много других значений, которые
и не снились Леви-Брюлю, приводящему этот акт в качестве
примера бессмысленности мифологии. Напр., этот обряд
может даже и вовсе не иметь никаких утилитарно-медицин-
ских целей. Быть может, и самый северо-восточный муссон
вовсе не рассматривается здесь как злое и вредящее начало.
Можно представить себе, что туземцы переживают его как акт
справедливого наказания или мудрого водительства со сторо-
ны божества и что они вовсе не хотят избегнуть этого наказа-
ния, а хотят принять его с достойным благоговением; и, быть
может, обряд этот имеет как раз такое значение. Да и мало ли
какое значение может иметь этот обряд, если стать на почву
действительной мифологии? Исследователи вроде Леви-
Брюля, для которых мифология всегда ужасно плохая вещь, а
наука всегда ужасно хорошая вещь, никогда и не поймут ни-
чего в обрядах, подобных <танангла>. С их точки зрения,
можно сказать только то, что это очень плохая наука и беспо-
мощное детское мышление, бессмысленное нагромождение
идиотских манипуляций. Но это и значит, что Леви-Брюль и
ему подобные исследователи ровно ничего не понимают в ми-
фологии. <Танангла> и не претендовал на научность. Ведь
дико и глупо было бы критиковать сонаты Бетховена за их
<ненаучность>. Записывая простой факт <танангла> и давая
свою <научную> интерпретацию, эти ученые не только сами
не дают существенного раскрытия мифа, но и препятствуют
сделать это нам самим, ибо откуда я узнаю подлинное мифи-
ческое содержание и смысл <танангла>, если ни сам его не
видел, ни автор мне не вскрыл этого содержания, предложив-
ши мне вместо этого <критику> обряда со своей, условной для
меня, <научной> точки зрения?
Итак, миф - вненаучен и не базируется ни на каком <на-
учном> <опыте>.
Говорят, что постоянство явлений природы должно было с
самых ранних пор заставить толковать и объяснять эти явле-
ния и что мифы поэтому и есть эти попытки объяснения при-
родной закономерности. Но это - чисто априорное представ-
ление, которое с одинаковым успехом может быть заменено
противоположным. В самом деле, почему, собственно говоря,
223
постоянство тут играет роль, и именно такую роль? Раз явле-
ния протекают постоянно и неизменно (как смена дня и ночи
или времен года), то чему же тут удивляться и что именно тут
заставит придумать научно-объяснительный миф? Мифичес-
кое сознание скорее, пожалуй, задумается над какими-нибудь
редкими, небывалыми, эффектными и единичными явления-
ми и скорее даст не их причинное объяснение, но какое-ни-
будь выразительное и картинное изображение. Постоянство
законов природы, таким образом, и наблюдение над ними
ровно ничего не говорит ни о сущности, ни о происхождении
мифа. С другой стороны, в этом объяснении происхождения
мифа как некоей первобытной науки опять-таки кроется ус-
ловная гетерогенетическая точка зрения на предмет, а не вскры-
тие имманентно-существенного содержания мифа. В мифе о
Гелиосе нет ровно никакой астрономии, если даже сделать
малоправдоподобную гипотезу, что миф этот был придуман с
целью объяснить постоянство в видимом движении Солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35