е. не-чудо; след., знаете, что чудо отлично от не-чуда, и
должны знать, в чем же именно это отличие. Итак, отвергать
чудо можно только тогда, когда известно, чем именно оно от-
личается от не-чуда. И, стало быть, уж подавно чудо не есть
просто физический или телесно-органический акт. Остается
для <науки> излюбленный метод: чудо, конечно, не есть, ска-
жут, физический акт, но оно есть этот акт плюс выдумка. Од-
нако это сведение на субъективизм - типично беспомощная
позиция либеральной метафизики. Эдак ведь и самые физи-
ческие акты нередко сводили на субъективные процессы.
Таких <сводителей> было немало. А главное, при таком сведе-
нии мы уже перестаем говорить о чуде как таковом и начина-
365
ем говорить о своем отношении к нему, т. е. о самих себе. .1
Такая подмена есть логическая ошибка, не говоря уже о том, j
что чудо интереснее, чем <мы сами> (да еще со своей <нау- )
кой>), и что даже самая эта подмена возможна только тогда, ;
когда уже известно, что есть чудо само по себе. Итак, понима-
ние чуда как вымысла (соединенного с тем или другим естест-
венным биологическим, или вообще физическим, переходом
от одного состояния к другому) возможно только благодаря
двум одновременным логическим ошибкам - 1) quaternio ter-
minorum, так как тут мыслится примерно такой силлогизм:
<Данное исцеление - чудо. Чудо есть вымысел. След., данное
исцеление есть вымысел> (т. е. силлогизм типа: <Все псы лают.
Одно созвездие - <Пес>. След., одно созвездие лает>); и - 2)
неправильное обращение (obversio), так как наивно думают,
что суждение <всякое чудо есть вымысел> не требует специфи-
ческого определения того вида вымысла, который есть чудо
(что возможно было бы только тогда, если бы из этого сужде-
ния вытекало и то, что <всякие вымыслы суть чудо>).
d) Чудо не есть познавательный синтез и логическая целе-
сообразность. Но чудо не есть также и волевой синтез, или
синтез свободы и необходимости. Это - чрезвычайно важный
момент во всем учении. Раз это не есть волевой синтез, то ни в
каком случае нельзя мыслить чудо как результат тех или других
волевых актов человека, например молитвы или подвига.
Могут рассуждать так и часто так и рассуждают: произошло
исцеление потому, что данный субъект очень долго молился,
или постился, или вообще жил особенно высокою, доброде-
тельною жизнью. Кто так рассуждает - совершенно не пони-
мает природы чуда. Тогда получается, что чудо действительно
есть волевой синтез свободы и необходимости. Я свободно став-
лю себе некую цель и свободно стремлюсь через все эмпири-
ческие случайности к ее достижению. И есть какой-то идеал и
предел всех моих стремлений. И вот произошло нечто, где ре-
зультат моих усилий совпал с максимальным воплощением
идеала, который хотя и вне меня, но необходим для меня. Сво-
бода совпала с необходимостью, и - получился синтез. Я ут-
верждаю, что чудо не имеет никакого отношения к этому во-
левому синтезу. Чудо отнюдь не случается обязательно с тем,
кто больше употреблял волевых усилий или кто выше и лучше
других. Чудо от этого совершенно не зависит, и трудно сказать,
с кем больше оно вообще случается. Рассуждение о чуде как
волевом синтезе неизбежно моралистично и есть внесение
морали в область, которая имеет весьма отдаленное отноше-
366
е к морали. Такое понимание должно было бы видеть чудо
во всяком удачном поступке, действии и осуществлении. Так,
то что ребенок научился хорошо ходить, было бы уже чудом.
То что скрипач овладел в совершенстве техникой своего ин-
струмента, было бы чудом. Устройство паровоза, дающего
возможность целесообразно передвигаться по большим рас-
стояниям, - чудо. Всякие вообще поступки и действия чело-
река, направленные к определенной цели (высокой или низ-
кой, большой или малой) и хорошо достигшие этой цели,
были бы обязательно чудом. Такое расширение понятия чуда,
несомненно, противоречит обычному словоупотреблению, не
говоря уже о моралистической узости, вносимой тут в необъ-
ятную широту мифического и религиозного сознания.
е) Наконец, чудо не есть и синтез эстетический и не
предполагает особенного состояния чувства, хотя отражается
и на нем, как и на всем вообще. Как невозможно тут находить
синтез логический или практический, так же невозможно на-
ходить и синтез эстетический. Представители <науки>, опро-
вергающие чудо с <научной> точки зрения, бьют совершенно
мимо цели, ибо чудо по смыслу своему никогда и не претенду-
ет на научную и даже вообще на логическую целесообраз-
ность. Моралисты также бьют мимо цели, ибо чудо - вне вся-
кой морали, вне долга, ответственности, вменения и пр. Чудо
может совершиться с преступником, вопреки всей его жизни
и личности. Но так же кощунственно для чуда было бы видеть
в нем только самонаслаждение в чувстве и созерцание отре-
шенного художественного образа. Логика и наука увидели в
основе чуда физическую закономерность, объявляя все прочее
вымыслом и несуществующим; мораль увидела в чуде резуль-
тат волевых усилий и награду за добродетель. Теперь чувство,
эстетика видит в чуде красоту и рассматривает объект его дей-
ствия как отрешенное и <незаинтересованное> художествен-
ное, или эстетическое, бытие, как нечто <красивое> или <пре-
красное> Все это не имеет никакого отношения к чуду. Все
это или тоще и хило для чуда, или прямо кощунственно.
О Мы различаем, стало быть, в конце концов, четыре типа
Целесообразности: 1) логическую, в результате которой получа-
ется организм, 2) практическую, или волевую, в результате ко-
торой получается техническое совершенство (в человеке - со-
й?ШЦенная мораль): 3) эстетическую, в результате которой
получается художественное произведение, а, наконец, 4) лшфи-
ческую, или личностную, в результате которой получается чудо.
Я не говорю здесь о фактической целесообразности как та-
367
ковой. Она всегда условна - в зависимости от этих типов це-
лесообразности. Землетрясение в Крыму фактически ужасно.
Мифически же (о других же точках зрения и говорить нечего)
оно весьма уместно, своевременно, даже утешительно.
7. а) Что же такое мифическая, или личностная, целесооб-
разность? Для логической целесообразности целью является
то или иное состояние организма, для практической - та или
иная норма и пр. Для личностной целесообразности не имеет
значения ни одна из этих изолированных функций. Нужно j
взять такую цель и такое идеальное состояние, которые были i
бы таковыми не для познания, воли и пр., но для личности,
взятой как неделимая единичность. Чего хочет личность как
личность? Она хочет, конечно, абсолютного самоутверждения.
Она хочет ни от чего не зависеть или зависеть так, чтобы это
не мешало ее внутренней свободе. Она хочет не распадаться
на части, не метаться в противоречиях, не разлагаться во тьме
и в небытии. Она хочет существовать так, как существуют .
вечно блаженные боги, вкушающие бесконечный мир и умную
тишину своего ни от чего не зависящего, светлого бытия. 1
И вот, когда чувственная и пестро-случайная история личное- j
ти, погруженной в относительное, полутемное, бессильное и j
болезненное существование, вдруг приходит к событию, в ко- 1
тором выявляется эта исконная и первичная, светлая предна- 1
значенность личности, вспоминается утерянное блаженное
состояние и тем преодолевается томительная пустота и пе-
стрый шум и гам эмпирии, - тогда это значит, что творится
чудо. В чуде есть веяние вечного прошлого, поруганного и
растленного и вот возникающего вновь чистым и светлым ви-
дением. Уничтоженное и опозоренное, оно незримо таится в
душе и вот - просыпается как непорочная юность, как чис-
тое утро бытия. Прошедшее - не погибло. Оно стоит незабы-
ваемой вечностью и родиной. В глубине памяти веков кроют-
ся корни настоящего и питаются ими. Вечное и родное, оно,
это прошедшее, стоит где-то в груди и в сердце; и мы не в
силах припомнить его, как будто - какая-то мелодия или
какая-то картина, виденная в детстве, которая вот-вот вспом-
нится, но никак не вспоминается. В чуде вдруг возникает это
воспоминание, возрождается память веков и обнажается веч-
ность прошедшего, неизбывная и всегдашняя. Умной тиши-
ной и покоем вечности веет от чуда. Это - возвращение из да-
Эти строки писались во время Крымского землетрясения летом
1927 г. Примеч. 1930 г.
368
giix странствий и водворение на родину. То, чем жила душа,
.J.QT шум и гам бытия, эта пустая пестрота жизни, эта пороч-
иосп и гнусность самого принципа существования, - все это
встает пушинкой; и улыбаешься наивности такого бытия и
жизни. И уже дается прощение, и забывается грех. И образу-
ется как бы некая блаженная усталость плоти, и надвигается
gge-глое утро непорочно-юного духа.
b) Разумеется, первозданное блаженное состояние лич-
ности, имея предельное значение, может быть выражено бес-
конечным количеством разных приближенных значений.
И это ведет к двум весьма существенным выводам.
Во-первых, мы видим, что получает свой смысл и свое
диалектическое место каждая мелочь мифически-чудесного
мира. Чудесные богатыри, вроде Святогора, лежащего в виде
некоей горы, с их сверхъестественными физическими силами
и подвигами, есть результат этого сознания первозданного со-
вершенства личности, мыслимого здесь как физическая мощь,
ибо в абсолютном самоутверждении личности должна быть и
абсолютно большая физическая мощь. Все эти ковры-самоле-
ты, скатерти-самобранки, прострел-трава, сон-трава, шапка-
невидимка и пр. предметы, лица и события мифически-чудес-
ного мира есть всегда то или иное проявление какой-нибудь
силы, способности, знания и пр. личности, мыслимой в ас-
пекте своего абсолютного самоутверждения. Смотря по харак-
теру представлений об этой первозданной блаженно-самоут-
вержденной личности, различаются и чудеса, или типы чудес,
равно как и вообще типы всего мифологического построения.
Оборотничество есть чудо потому, что здесь эмпирическая
жизнь личности совпала (по крайней мере до некоторой сте-
пени) с одной из сторон идеального состояния личности, а
именно с ее вездеприсутствием и бесконечным разнообрази-
ем. Это совпадение, или связь, тут выявлено; и потому это и есть
чудо. На том же самом основании к миру мифически-чудес-
ному должны быть отнесены и все разнообразные прелстави-
1ёДИ нечистой силы. все ее многоликие ипостаси - Сатана.
Дьявол. Бес, Черт и т. л. и т. л. Тут также везде синтез отре-
шенности с максимально-чувственной данностью и также
везде оценка с точки зрения чистоты первозланного бытия.
Кзни бешенствует нигилистическое и вырожденческое про-
светительство. все же бес - вполне реальная сила: и не заме-
чают беса с его бесконечной силой зла лишь те, кто сам нахо-
ДЦся в его услужении и ослеплен его гипнозом. Не НУЖНО JTV-
Мать. что существуют только те злые силы, которые известны
369
нам из классических религий. Теперешний дьявол приндд
формы философские, художественные, научные и т. д. Впр
чем. однако, чаше всего этот льявол измельчал, как и все 43
свете. Если взять бесовшину Индии, то вполне можно сказав
что <в сравнении с глубокою меланхолией <Бхагавад-Гиты>
отрицание и пессимизм Бодлера кажутся капризами пансио-
нерки в сравнении со слезами зрелого мужа>. Разве можцр
понять беса. когда -
Тонет тёмен мир во гресех.
Во гресех незамоленныих.
Угрязли во гресех ДУШИ смрадные.
Не услышати грешником спасения.
Не извелати Божия благоволения..?
Во-вторых, легко заметить, что понятие о чуде есть поня-
тие относительное. Если данная вещь мыслится самостоя-
тельно, напр. изолированно-вещественно или исторически, и
мы ее рассматриваем с логической, практической и эстетичес-
кой точки зрения, она не есть чудо. Но, если та же самая
вещь мыслится с точки зрения соответствия ее идеально-лич-
ностному бытию, она есть обязательно чудо. Чудом, несо-
мненно, являются вещи в мистически-умном восхождении.
В <Жизни преподобного Григория Синаита> читаем: <Совер-
шающий в духе восхождение к Богу как бы в некотором зерка-
ле созерцает всю тварь световидною, <аще в теле, аще кроме
тела, не вем>, как говорит великий Апостол (2 Кор. Ill, 2),
пока какое-нибудь препятствие, возникшее в это время, не за-
ставит прийти в себя>. Хотя таких примеров видения твари
как чуда очень много, но я не стану приводить тут житийную
литературу, чтобы не дразнить гусей. Достаточно привести
такие же примеры и из светской литературы.
Читаем у Достоевского: <В юности моей, давно уже, чуть
не сорок лет тому, ходили мы с отцом Анфимом по всей Руси,
собирая на монастырь подаяние, и заночевали раз на большой
реке судоходной, на берегу с рыбаками, а вместе с нами при-
сел один благообразный юноша, крестьянин, лет уже восем-
надцати на вид, поспешал он к своему месту назавтра купечес-
0 мировых типах дьявола см., напр., у И. Матушевского, <Дьявол в
поэзии>, пер. В. М. Лаврова. М., 1902. Интересные материалы, рисую-
щие бесовскую силу как предмет живого восприятия в народе, -у Ф. А.
Рязановского, <Демонология в древнерусской литературе>. М., 1915, а
также у С. Максимова, <Неведомая, нечистая и крестная сила>.
" Матушевский. Ук. соч. С. 278.
370

Q барку бечевою тянуть. И вижу я, смотрит он перед собою
усиленно и ясно. Ночь светлая, тихая, теплая, июльская, река
широкая, пар от нее поднимается, свежит нас, слегка всплес-
нет рыбка, птички замолкли, все тихо, благолепно, все Богу
водится. И не спим мы только оба, я да юноша этот, и разго-
ворились мы о красе мира сего Божьего и о великой тайне его.
рсякая-то травка, всякая-то букашка, муравей, пчела золотая,
все-то до изумления знают путь свой, не имея ума, тайну Божию
свидетельствуют, беспрерывно совершают ее сами. И вижу я,
разгорелось сердце милого юноши. Поведал он мне, что лес
любит, птичек лесных; был он птицелов, каждый их свист по-
нимал, каждую птичку приманить умел: лучше того, как в
лесу, ничего я, говорит, не знаю, да и все хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35