Поздно вечером, когда я собрался уходить на квартиру, дежурный по штабу доложил:
- К вам прибыл товарищ Зявкин.
Федор Михайлович был чем-то встревожен, это я сразу заметил по его лицу. И не ошибся - Зявкин сообщил, что Ухтомский и его подручный, бывший полковник царской армии Назаров, по сведениям разведки, завтра хотят встретиться.
- Речь, по-видимому, будет идти о мятеже. Да, наверняка о мятеже.
Далее Зявкин доложил, что часть законспирированных белых офицеров получила оружие и приведена в боевую готовность.
- Да, обстановка осложняется, - сказал я. - Надо принимать срочные меры.
Обсудив все детали, приняли решение арестовать Ухтомского (командующего округом К. Е. Ворошилова и члена РВС А. С. Бубнова в Ростове не было, и все вопросы пришлось решать мне одному).
- Возьму с собой двух-трех человек и арестую его прямо на квартире, сказал Трушин.
Я не был уверен, что все пройдет гладко, и боялся рисковать. Кто знает, как обернется дело - еще скроется Ухтомский. И твердо сказал:
- Если идти, то - мне. Не станет же он сразу стрелять?!
Со мной согласились все присутствовавшие. Утром поехали втроем: я, Трушин и Зявкин.
Приехали. Нас встретил высокий, подтянутый, очень стройный человек лет пятидесяти, хорошо вышколенный и знающий себе цену.
- Чем могу быть полезен? - с улыбкой спросил Ухтомский.
- По делу к вам, - сказал я уклончиво. Некоторое время мирно беседовали. Потом я моргнул Трушину: мол, пора.
- Вы арестованы, господин Ухтомский! - громко сказал Трушин.
Ухтомский вздрогнул, чуть привстал со стула, но тут же сел. Лицо его вмиг сделалось белым как полотно, Он кашлянул, достал из кармана платок и вытер влажный лоб.
- Тут какое-то недоразумение, - сказал он, но сказал как-то неуверенно, растерянно, глядя то на меня, то на Зявкина.
- Не надо таких слов, господин генерал, - спокойно сказал Федор Михайлович. - Донской Чека давно все о вас известно. Карта ваша бита, я лишь хочу дать один совет: не прикидывайтесь невинным ягненком...
Я добавил, что от действий Ухтомского и помощи в аресте всех заговорщиков зависит его дальнейшая судьба.
В тот же день был арестован и Назаров. Когда его ввели в мой кабинет, он отрывисто бросил:
- Можете меня расстрелять! Я усмехнулся.
- Зачем же так сразу?.. Мы еще съездим к повстанцам, поговорим с теми, кто заблуждается и кого вы с Ухтомским обманули. А потом суд решит, как с вами поступить...
Мы предложили Ухтомскому и Назарову написать обращение к повстанцам. В нем указать, что надо обойтись без кровопролития и все спорные вопросы решить мирно, например, на съезде, который следует созвать немедленно.
Под обращением поставили три подписи: Ухтомский, Назаров, Буденный. А место для съезда определили в станице Елизаветинской, недалеко от Ростова.
Ухтомского и Назарова пришлось пока держать под арестом. Мы думали о том, как лучше провести операцию. Мне не хотелось втягивать в это дело секретаря Темерницкого райкома РКП (б) Ростова-на-Дону Ивана Антоновича Дорошева, но без него мы так и не смогли обойтись.
Я хорошо знал семью большевиков Дорошевых. Старый революционер Антон Евграфович Дорошев и его сыновья - Ипполит Антонович, Александр Антонович и Иван Антонович - широко известны на Дону. Все они являлись активными участниками Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны, много сделали в период установления и укрепления Советской власти на Дону и Северном Кавказе.
Самый младший из сыновей А. Е. Дорошева - Иван Антонович - начал свою революционную "и партийную деятельность в 1919 году. Сражался в рядах Красной Армии. После гражданской войны заведовал отделом Донского обкома РКП (б), был секретарем Темерницкого райкома РКП (б). Сейчас Иван Антонович работает в Москве. На протяжении многих лет он ведет большую партийную, научную и педагогическую работу. Был ректором Академии общественных наук при ЦК КПСС. В годы Великой Отечественной войны Иван Антонович удостоился Государственной премии 1-й степени за научную работу, связанную с мобилизацией ресурсов Урала на нужды обороны.
Итак, Дорошева мне пришлось пригласить. Поговорили о текущих делах. Потом я сказал:
- Есть для вас, Иван Антонович, одно важное поручение. Вы уже знаете, что мы арестовали Ухтомского и Назарова?
- Зявкин мне сказал.
- Теперь мы должны разоружить тех, кто готовился к мятежу. Нужно поехать в станицу Елизаветинскую к казакам и поговорить с ними по душам... Вас многие знают.
- Готов, Семен Михайлович, - согласился Дорошев.
- Тогда идите в соседнюю комнату и переодевайтесь в казачью форму. Там все приготовлено.
Вскоре Дорошев и с ним один человек из особого отдела уехали. С нетерпением я ждал вестей. На вторые сутки, где-то в половине дня, ко мне зашел Трушин и доложил, что Дорошев благополучно прибыл в Елизаветинскую.
- Вроде все идет хорошо. Но надо быть настороже, особенно вам, Семен Михайлович, - добавил Трушин.
- Пули меня не кусают, - отшутился я.
В назначенный день я, Трушин и Петр Зеленский отправились в Елизаветинскую. Несколько раньше нас к заранее условленному месту встречи вышел эскадрон ЧК, который послал Зявкин. Но когда мы прибыли в назначенный пункт, чекистов там не оказалось: как выяснилось потом, они заблудились в степи. Ждать их не стали, поехали без них. Приехали, а в станице не 60 делегатов, как ожидалось, а тысяч семь казаков, казачек, стариков и детей: с делегатами явились их семьи, соседи, друзья и знакомые - предстоящий съезд вызвал огромный интерес. Положение пиковое... Ну, думаю, надо занять поудобней позиции. На мне и двух моих спутниках плащи, под плащами - гранаты и револьверы. Ко мне подошел Дорошев.
- Пока все смирно, - доложил он.
Смотрю - невдалеке курган. Махнув казакам, сказал:
- Я въеду на машине на курган, а вы собирайтесь вокруг.
Машину поставили на самой вершине кургана.
Казаки все прибывали, а я стоял на кургане, смотрел на людское море и думал, с чего начать речь. "А что, если сообщу о своем разговоре с Лениным? Да, только с этого и надо начинать".
Мне не раз приходилось быть свидетелем того, с каким интересом казаки воспринимали любую весть о вожде пролетарской революции, с каким неподдельным чувством уважений они вслушивались в каждое слово об этом человеке. Даже те из станичников, которые по своей политической безграмотности оказались в стане наших врагов, прозревали, узнав о том, что сам Ленин призывает казаков верой и правдой служить Советской власти.
Трушин подошел ко мне.
- Можно начинать, товарищ командарм. Толпа глухо шумела. Но когда я поднял руку, все притихли.
- Братья казаки! - начал я, но почувствовал, что если буду громко говорить, то сорву голос. И уже тише повторил: - Братья казаки! Я к вам от товарища Ленина!..
Словно ветер пронесся по полю. Казаки сгрудились плотнее.
Я продолжал:
- Наша Конная армия уже на подходе к Ростову. Мы прибыли сюда по распоряжению Владимира Ильича, который приказал ни одной капли трудовой крови не проливать... Но среди вас, братья казаки, оказались предатели интересов трудового казачества...
Я сказал далее, что военные руководители намечавшегося восстания арестованы. Кто они? Князь и врангелевец. Казаки обмануты людьми, с которыми не имеют ничего общего...
- Контрреволюционеры хотят задушить республику, - продолжал я. - Вы поддались на их провокации и, вместо того чтобы крепить вашу, народную власть, выступаете против нее, против государства, которое еще молодо, ведете экономическую борьбу, умножаете разруху, взваливаете на Советскую власть те грехи, в которых повинны сами...
Трушин подал мне инструкцию, которой агенты генерала Ухтомского снабдили повстанцев, и я прочел ее. Люди узнали правду о том, как враги Советской власти на Дону стремятся во всем вредить нам: отравляют продукты, тормозят на транспорте работу, срывают графики движения поездов, провоцируют забастовки и т. д.
- И все это, братья казаки, делается во вред всем вам, - вновь заговорил я. - Князь Ухтомский и его сподручные травят Советскую власть. Думаете, они заботятся о вас? Нет, товарищи! Князь да деникинские агенты из числа бывших помещиков не хотят, чтобы вы, простые казаки, жили в радости и достатке. Они обманывают вас. Только партия большевиков, только Советская власть способны дать все необходимое. Так разве вы можете идти с оружием против родной нам Советской власти?!
Реакция на мою речь была самой неожиданной. Послышался плач. Он усиливался, переходил в рыдания. Рыдали женщины, утирали слезы мужчины, ничего не понимая, ревели дети. Шум стоял невообразимый.
Не знаю, что послужило причиной слез. То ли душевное облегчение, какое испытывает человек, долго носивший в себе какую-то вину и наконец признавшийся в ней, то ли потому, что руки казаков истосковались по труду, по земле, то ли сознание, что можно начать жизнь сначала, прощенными, ничего и ни от кого не скрывая.
Когда все успокоились, я предложил избрать председателя съезда.
- Буденного! - кричат. - Буденного!
- Нужен, - говорю, - секретарь.
- А вон рядом с тобой сидит, небось грамотный? И Трушин стал секретарем.
Необычный съезд принял такую резолюцию: 1) каждый из участников "Второй повстанческой волны" расписывается в списках против своей фамилии и получает справку о роспуске организации; 2) повстанцы должны сдать все имеющееся у них оружие.
Второй пункт резолюции был выполнен необычайно точно и быстро: казаки сдали не только хранившееся у них оружие, но и подобрали на полях и передали советским властям все оставшиеся от боев патроны и даже пустые цинковые коробки.
Так окончилась "Вторая повстанческая волна юга России".
Что же касается Ухтомского и его сообщников, то их судил Верховный трибунал под председательством Ульриха. На скамье подсудимых сидели бывший князь Ухтомский, бывшие белые офицеры Назаров и Беленькое и бывший настоятель кафедрального собора в Ростове-на-Дону Верховский.
На процессе вскрылись такие факты.
Князь Ухтомский, окончивший академию генерального штаба в 1897-м, участвовал в русско-японской войне. В первую мировую войну был на фронте. С 1916 по
1919 год находился на излечении в Киеве, а перед оккупацией города немцами Ухтомского перевели в Ростов-на-Дону. Он лежал в 14-м военном госпитале. В начале
1920 г. Красная Армия освободила Ростов-на-Дону от белогвардейских войск. Администрация госпиталя скрыла настоящую его фамилию и социальное положение и, таким образом, бывший князь и генерал-лейтенант белой армии Ухтомский остался незамеченным представителями Красной Армии, проверявшими после занятия Ростова состав больных из числа белых солдат и офицеров. Вылечившись, Ухтомский перешел на нелегальное положение. Он подчинил себе банду полковника царской армии Назарова в две тысячи человек, а самого Назарова назначил командующим "Южной группой войск". Потом установил связь с другими офицерами, одни из которых были на легальном, а другие на нелегальном положении, а также связался с настоятелем кафедрального собора в Ростове-на-Дону Верховским. Через бывшего офицера Черепова, руководившего офицерами-нелегалами, а также князя Долгорукова, который пристроился к церковнослужителям и ведал их денежными средствами, и с помощью бывшего полковника фон Фогеля Ухтомский систематически получал и посылал информацию белогвардейцам о политическом, военном и экономическом положении краев и областей, которые охватывал, Северо-Кавказский фронт, а потом военный округ.
Ухтомского информировали, что в Донской области белыми оставлены для подпольной работы 212 офицеров, что в прилегающих к Ростову станицах имеются значительные контрреволюционные партизанские отряды, что подпольная военная организация белых собирает силы для восстания, направленного к свержению Советской власти на Дону и Кубани. На одном из совещаний белых офицеров ему было предложено возглавить местное восстание. Контрреволюционная организация, между прочим, имела в своем составе особую группу, производившую учет членов РКП (б) и беспартийных ответственных советских работников, с тем чтобы при перевороте ликвидировать их. Списки этих работников были известны и Ухтомскому.
В мае 1921 года на Дону возникли банды Лапутина-Назарова и Говорухина. Лапутин-Назаров имел свидание с Ухтомским, организация которого к этому периоду получила название "Армия спасения России". Было решено, что Лапутин-Назаров целиком подчинится Ухтомскому.
23 июня 1921 года Ухтомский подписал приказ о формировании частей "Армии спасения России", о порядке выступления отрядов.
Деятельным членом этой контрреволюционной организации являлся и подсудимый Беленьков, связанный с самим Ухтомским. В портфеле Беленькова было обнаружено значительное количество бланков различных учреждений с печатями. Впоследствии выяснилось, что эти бланки служили для снабжения фиктивными документами скрывавшихся на Дону белых офицеров и представителей буржуазии. Беленьков являлся представителем информационного отдела белой контрразведки и был оставлен в Ростове для подпольной работы. Он имел агентов во многих советских военных учреждениях, получал копии секретной переписки Кавказского фронта. При активнейшем участии Беленькова в Ростове была организована материальная помощь скрывавшимся офицерам и другим контрреволюционным элементам, в том числе тринадцати священникам во главе с епископом Филиппом, арестованным за враждебную деятельность.
Контрреволюционная организация, к которой принадлежали подсудимые, учитывала свое идейное родство с духовенством и стремилась использовать его влияние на отсталые элементы казачества против Советской власти. Ярким представителем контрреволюционного духовенства являлся третий обвиняемый по этому делу - настоятель Ростовского кафедрального собора Верховский, профессор церковного права при Варшавском, а впоследствии при Донском университете, красноречивый проповедник, пользовавшийся популярностью в религиозных кругах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109