- Ошибка произошла, - отвечает. - Рассчитывали использовать разводной деревянный мост у Нахичевани, а он, оказывается, будет пригоден только после паводка, когда Дон войдет в свои берега. Теперь единственный выход переправляться по железнодорожному мосту на ветке Ростов - Батайск. Будем его готовить. У нас имелись все основания высказать недовольство нераспорядительностью Н. К. Щелокова. Николай Кононович - красивый, черноусый, всегда опрятно одетый, средних лет человек - прибыл в Конармию в январе 1920 года. Бывший подполковник, артиллерист, умный, хорошо подготовленный, он быстро освоился с обязанностями начальника штаба такого нового оперативного объединения, как Конная армия. Работал он старательно, как говорят, с душой, но в данном случае не проявил свойственной ему сноровки. Пришлось спешно наверстывать упущенное.
Во второй половине дня состоялось совещание Реввоенсовета с начальниками учреждений армии. На нем было решено подготовить железнодорожный мост для пропуска войск к исходу 19 апреля. Вообще-то трудность состояла не столько в приспособлении моста, для чего достаточно было соорудить деревянный настил, сколько в подготовке железнодорожной насыпи, затопленной вешними водами. К дамбе следовало проложить подъездные пути, засыпать землей разбитые участки, в ряде мест сделать деревянные настилы.
Чтобы быстрее завершить работу, было решено силами команд, выделенных от дивизий и местных жителей, начать подготовку дамбы со стороны Батайска. От Ростова готовить мост и дамбу должны были инженерные подразделения Кавказского фронта, пленные казаки и трудящиеся города.
С утра 18 апреля на всем перегоне Ростов - Батайск закипела работа. Сотни подвод везли доски, бревна, кирпич, землю. Тысячи людей с пилами, топорами и лопатами в руках сооружали настил, засыпали землей шпалы и канавы. Многие вышли трудиться семьями. Я видел подростков, которые носили землю вместе со взрослыми. Вечером загорелись огни костров. Люди не хотели покидать рабочих мест, чтобы с утра пораньше продолжать начатое дело.
К концу дня 19 апреля переправа была готова. И рано утром на следующий день Конармия двинулась в путь. Уже в 10 часов на одетые в нежную, весеннюю зелень и залитые солнцем улицы Ростова вступили наши части.
В сопровождении полка Особого назначения первым вошел в город полевой штаб, возглавляемый С. А. Зотовым - крепким русоусым казаком, неутомимым тружеником, постигшим всю сложность штабной работы в ходе войны. За ним следовала 4-я кавалерийская дивизия. Ею по-прежнему командовал О. И. Городовиков, словно отлитый из бронзы, спокойный, умудренный боевым опытом военачальник, страшный для врагов своим хладнокровием в атаках. Слева от начдива ехал комиссар дивизии В. И. Берлов, член партии большевиков с 1917 года, ветеран Конармии, один из организаторов боевой газеты "Красный кавалерист". В рядах дивизии были храбрейшие бойцы. Многих из них я знал с первых дней 1918 года, знал по имени, запомнил по отличию в боях, видел около себя в самое тяжелое время.
Первую бригаду вел человек легендарного мужества, наш конармейский Чапаев - Федор Михайлович Литунов, коммунист, блестящий оратор, командир с железной волей. За ним, красиво подбоченясь, гарцевал на сером коне чубатый казак, бессменный командир 19-го кавполка П. Я. Стрепухов. По своим способностям он был достоин командовать бригадой, но ни за что не хотел расставаться с родным полком. Все знали, что в бою он храбр до безумства и отчаянной дерзости. На его теле, как говорят, не оставалось живого места, не тронутого пулями и осколками снарядов.
Неподалеку от Стрепухова ехал командир 20-го полка К. С. Гончаров, бывший унтер-офицер, награжденный в первую мировую войну Георгиевскими крестами. В бою он отличался спокойствием и разумной осторожностью. Гончаров, как всегда, хмурился, казался сердитым. Но бойцы хорошо знали, какое доброе, отзывчивое сердце у их командира, и любили его, как любят дети сурового, но справедливого отца.
В 19-м и 20-м полках служили многие мои первые боевые соратники по борьбе с контрреволюцией на Дону. Среди них я видел и энергичного, лихого в бою командира эскадрона Я. Т. Черевиченко, ставшего в Великую Отечественную войну генерал-полковником, и комиссара 19-го полка П. К. Случевского, выдвинутого потом на должность начальника политотдела 14-й кавдивизии, и бесстрашного разведчика Ф. К. Новикова.
2-ю бригаду дивизии возглавлял комбриг И. В. Тюленев. Ему, одному из первых конармейцев, удалось учиться в советской Академии Генерального штаба, созданной по инициативе В..И. Ленина. Долгое время Иван Владимирович был начальником разведотдела Конного корпуса, а затем - Конармии. Но он не мог усидеть в штабе и отпросился в боевую часть. Рядом с комбригом ехал его соратник - бессменный комиссар бригады Ф. А. Мокрицкий, блестяще умевший подкреплять большевистскую агитацию личным примером отваги в бою.
21-й кавполк 2-й бригады вел казак В. В. Коробков, награжденный за подвиги орденом Красного Знамени. Этот полк, как и многие другие полки Конармии, был школой героев. В его рядах я видел командиров эскадронов ставропольца Федора Ремизова и царицынского рабочего Антона Лопатина. В годы Великой Отечественной войны первый из них командовал танковой дивизией, другой корпусом и некоторое время армией. А вот четыре брата Овчаренко, три брата Скляровы, Аким и Артем Зинченко и братья Лелюшенко. Младший из Лелюшенко, Дмитрий, молоденький коренастый паренек, за храбрость и смекалку в бою был назначен командиром отделения. В Великую Отечественную войну он командовал гвардейской армией, стал дважды Героем Советского Союза, генерал-полковником, а затем генералом армии. Здесь гарцевал на красавце дончаке и помощник командира полка Феофан Пархоменко - отчаянный рубака, человек большой физической силы и неукротимой отваги.
Трудно перечислить всех отличившихся в боях конармейцев, следовавших в строю 3-й бригады 4-й дивизии. Многие из них, начиная с отважного комбрига А. А. Чеботарева и его заместителя К. Я. Наумецкого, были достойны самой высокой похвалы. Командир 23-го кавполка краснознаменец С. Г. Разумовский, командир 24-го кавполка отважный казак П. В. Чекунов и многие другие являлись гордостью бригады.
Вслед за 4-й вступала в город 14-я кавалерийская дивизия, еще молодая и менее опытная.
Позади соединений двигались пулеметные тачанки и артиллерия. В конноартиллерийском дивизионе 4-й дивизии служили известные всей армии мастера меткого огня П. Е. Шаповалов, Д. Е. Бондаренко и И. Е. Мирошниченко.
Рядом с русскими, украинцами, белорусами, грузинами, армянами, калмыками можно было видеть конармейцев-интернационалистов: немца Шорре и китайца Ли Фуцина, серба Сердича и чеха Гудечека, лодзинского ткача Станислава Лавржинского, латыша Крэйля и турка Османа - всех тех, для кого Советская власть была одинаково близкой и родной.
Тепло и восторженно встречали конармейцев трудящиеся Ростова. Мостовые Темерницкого проспекта и Садовой улицы, по которым двигались наши части, были запружены народом. Широкие тротуары не вместили всех, и многие устроились на балконах, выглядывали из раскрытых окон. Вездесущие подростки забрались на заборы, деревья, крыши домов.
Женщины прорывались к строю и, рискуя попасть под ноги лошадей, протягивали бойцам узелки с продуктами. Как знать, может, хлеб, которым они угощали, был испечен из муки, подаренной Реввоенсоветом Конармии ростовчанам в голодные мартовские дни.
Трогательную сцену я наблюдал, когда проходил 22-й полк. Светловолосый мальчик лет восьми некоторое время бежал рядом с правофланговым загорелым всадником. Потом уцепился за стремя и, семеня босыми ножонками, вытянул вперед худенькую правую руку с букетиком полевых цветов. Проехав мимо нас, боец склонился, подхватил мальчонку и посадил впереди себя в седло. Следовало бы указать конармейцу на нарушение порядка в строю. Да куда там! Даже строгий командир эскадрона промолчал, улыбнувшись в седые усы. А счастливый мальчуган сиял от восторга и уже вместо цветов сжимал в кулачке большой кусок сахару.
Два дня ростовчане рукоплескали конармейцам: 21 апреля по улицам города проходили 6-я и 11-я кавалерийские дивизии. А ведь как раз 6-й дивизии принадлежала честь освобождения Ростова. Ее полки первыми ворвались на улицы города в январскую ночь 1920 года.
Снова мимо нас двигались бойцы, командиры и комиссары, боевая биография которых была мне знакома порой до мельчайших подробностей. Во главе 6-й кавдивизии ехали два могучих всадника - начдив С. К. Тимошенко и комиссар П. В. Бахтуров. Первый из них уроженец Бессарабии, второй - донской казак. Кто из конармейцев не знал этих сильных и мужественных людей, кто не восхищался их смелостью в бою!
За ними следовал ветеран дивизии невысокий черноусый бессменный командир 1-й бригады В. И. Книга. Глядя на него, я вспомнил, как отважно вел себя он под Воронежем во время боя с корпусом Шкуро. Не умея еще как следует рубить шашкой, он размахивал ею "для острастки", а врага истреблял из винтовки.
31-й Белореченский полк возглавлял один из организаторов партизанского движения в Ставрополье К. А. Трунов, бывший вахмистр, Георгиевский кавалер полного банта. Мне рассказывали, как он, будучи командиром партизанского отряда, явился в родное село на митинг, организованный белыми. Подъехав к трибуне, Трунов у всех на глазах зарубил белогвардейского полковника и ускакал.
2-ю бригаду вел И. Р. Апанасенко, один из организаторов Ставропольской кавалерийской дивизии. В 6-й кавалерийской служили два его брата - Дмитрий и Федор. Четвертый из братьев, Петр Апанасенко, командир эскадрона, геройски погиб в 1919 году...
Идет 33-й полк. В его строю командир 2-го эскадрона Михаил Малиновский, которого у нас называли красным орлом. Это он тогда, в январе, с двадцатью бойцами первым ворвался в Ростов. Около сотни белогвардейцев пало под ударами храбрецов.
А вот помкомбриг М. И. Чумаков, командиры полков И. Г. Долгополов и И. В. Селиванов. В атаках их всегда можно было видеть впереди, при отходе позади.
Лихими рубаками зарекомендовали себя воины 3-й бригады. Здесь я видел комбрига Н. П. Колесова, крепко сбитого командира 35-го полка П. Л. Рудчука, командира 36-го полка Ефима Вербина, понравившегося мне своей удалью в боях под Царицыном.
В 35-м полку служила храбрая пулеметчица Павлина Кузнецова. На ее боевом счету был не один десяток уничтоженных белогвардейцев. Много героических женщин дрались с врагом в рядах Конной армии, их имена я еще назову. Но разве не достойна высокой похвалы самоотверженная работа женщин-политработников Екатерины Ворошиловой, Татьяны Соболь-Смоляниновой, Натальи Кузнецовой, славной дочери армянского народа Васкунаш Акопян? Убыв по болезни из Конармии с польского фронта, Акопян после выздоровления была назначена начальником одного из отделов политуправления Отдельной Кавказской армии.
Немало интересных своей боевой судьбой воинов служило в рядах 6-й дивизии. Из массы артиллеристов ярко-красными галифе выделялся командир 2-й батареи 6-го конартдива Наливайко. Сослуживцы знали, что эти красные галифе - награда командиру батареи от И. Р. Апанасенко. "За преданность революции и умелое командование батареей, - говорилось в приказе комбрига, красному артиллеристу, командиру 2-й батареи тов. Наливайко преподношу от имени Революции красные шаровары".
Рассказ о награждении за боевой подвиг, например, нательным бельем теперь вызывает у читателя улыбку, а тогда это было в порядке вещей. Помню, под Царицыном проявившие в бою мужество и отвагу чаще всего награждались комплектом обмундирования, кожаной тужуркой. Особенно завидовали тем, кто получил в награду оружие. А что касается ордена Красного Знамени, то к нему представлялись лишь герои из героев.
Легко представить себе удаль бойцов 11-й кавалерийской дивизии, если я скажу, что грудь многих из них украшал орден Красного Знамени. Дивизию сформировали в тяжелые дни борьбы с деникинскими полчищами, рвавшимися к Москве. В ее рядах была самая большая прослойка рабочих-коммунистов Москвы, Петрограда, Тулы, Иваново-Вознесенска. Этим во многом объяснялись необычайная стойкость дивизии в обороне и напористость в наступлении.
Прославленной дивизией командовал Ф. М. Морозов, прошедший за два года войны путь от рядового бойца до начдива. Казалось, что он абсолютно лишен чувства страха. Даже известный в армии смельчак легендарный Дундич говорил, что вряд ли может быть человек отважней Морозова.
Под стать начдиву был комиссар 11-й латыш К. И. Озолин. По улицам Ростова Константин Иванович ехал с перевязанной головой, бледный, но счастливый тем, что снова вернулся в дивизию после тяжелых ранений. Если бы меня попросили назвать образцового красноармейского комиссара, я указал бы прежде всего на Константина Озолина.
Рядом с Озолиным я вижу А. В. Хрулева - начальника политотдела дивизии. Он пришел на фронт из революционного Питера. В боях не раз проявлял завидное хладнокровие и мужество.
Мимо, поглаживая правой рукой небольшие темные усы, проезжает комбриг С. М. Патоличев. В первую мировую войну его ратные подвиги отмечены Георгиевскими крестами всех четырех степеней. Отличился он и в Красной Армии: за бои против деникинцев на Северном Кавказе удостоен ордена Красного Знамени. Патоличев, грозный для врагов, по-отечески заботлив к подчиненным. Мне известно, как любят его и гордятся им бойцы бригады.
Комбриг Григорий Колпаков - высокий, худой и чуть сутулый, как всегда в серой папахе. С ней он не расставался ни зимой, ни летом. Постоянно видя впереди себя папаху комбрига, бойцы смело шли в самый жаркий бой.
Поминутно осаживая горячего коня, свой 61-й полк вел А. А. Поткин-Посадский, бывший драгунский унтер-офицер. В боях он зарекомендовал себя опытным, храбрым командиром и был представлен к ордену Красного Знамени. Черная черкеска как-то особенно подчеркивала бледность его сурового, волевого лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109