После этого генералы стали умалчивать об идее равенства и повели другую агитацию: принялись натравливать казаков на крестьян - мол, крестьяне хотят отобрать у вас, казаков, землю, надо ее защищать.
В ходе борьбы с белогвардейцами Донская область дала много славных бойцов: 37-ю и 39-ю стрелковые дивизии, 4-ю кавалерийскую дивизию. Ставропольская губерния - 32-ю стрелковую и 6-ю кавалерийскую дивизии и т. д. Боевые действия этих соединений вошли в историю славными страницами.
Сложная обстановка была и сейчас. Вот как характеризовал положение на Дону и Кубани М. И. Калинин за восемь месяцев до нашего вступления в пределы Северного Кавказа.
"Посещая станицы Донской и Кубанской областей, - писал Михаил Иванович в газете "Беднота" в сентябре 1920 года, - можно наблюдать, что огромное большинство населения стоит за Советскую власть. Но это большинство малоактивно, оно как бы не верит своей силе и не решается себя открыто выявить, в то время как меньшинство, состоящее из противников Советской власти, проявляет огромную активность и инициативу. Это делается понятным, если вспомнить, что к этому меньшинству принадлежат офицеры, чиновники, попы, кулаки и т. п. Это именно те, которые привыкли навязывать свою волю трудовому казачеству.
При таких условиях работы - теперь, в момент еще не прекращающейся борьбы, - можно быть удовлетворенным произведенной огромной работой по "советизации" казачества в Донской и Кубанской областях.
Во всех станицах без исключения, даже в самых реакционных, имеются коммунистические ячейки. Ядром их послужили пришедшие с Красной Армией казаки. Большинство из них пережило жестокую драму гражданской войны: у одного расстреляны братья, у другого - родители, у третьего - запороты жена и дети; много военных инвалидов, оставленных армией на советской работе, как негодных к фронту. Наша армия прошла Кубань очень великодушно; казаки сами говорят, что они ожидали от возвратившихся на Кубань красных казаков жестокой расправы, в действительности же актов мщения совершенно не было.
Председатель станицы Кавказской мне говорил: "Если бы Кубанью проходили впереди кубанские части, то без расправы не обошлось бы, ибо они в момент прохода не удержались бы от расправы со своими палачами, но роенное командование как раз направило стрелковые части великороссов, которым неизвестны были персонально истязатели красных казаков. А теперь уже отболело: пусть видят благородство Советской власти. У меня самого застрелили двоих ребятишек, а жену запороли. Она до самой смерти говорила, что надеется, что муж, ушедший с Красной Армией, отомстит за ее мальчиков и за нее..."
О Донской области можно более или менее уверенно говорить, что донское казачество признало Советскую власть. От гражданской войны оно пострадало жестоко, во многих станицах население убавилось на целую треть. Такие встречаются станицы, где две с половиной тысячи расстреляны Деникиным; молодежь и старики отступили в Крым, женщин много подобрал при господстве белых тиф.
О землеустройстве. Пашут, сколько каждый хочет и может.
Мобилизация прошла хорошо, процент дезертиров небывало мал, партизанщины нет, остатки после разгрома Назарова выловлены самим казачеством дочиста. Наконец, заключительным благоприятным аккордом был ответ на призыв к борьбе с поляками. Он дал в Донской области довольно большое количество добровольцев. Например, верхнедонской Вешенский округ дал целый полк добровольцев (между тем в прошлом это был самый контрреволюционный округ).
Отряд добровольцев был назван именем казненного Калединым казака Ф. Г. Подтелкова... Интересно, что в этом отряде находился один из братьев знаменитого в империалистическую войну Кузьмы Крючкова. Я встречал станицы, где на митинге присутствовало по 30 - 70 человек, уже записавшихся добровольцами.
Можно отметить как почти постоянный факт, что в тех местах, где власть - местная - пользуется авторитетом и доверием, там она крепка, там много добровольцев и там если не казаки, то сочувствующие казачки всегда предупредят местную власть о грозящей опасности или появлении в их станице белого.
Что касается Кубани, то там Советскую власть знают еще слабо; старая власть еще не утратила всех корней. Причина, вероятно, та, что Кубань несравненно меньше пострадала, чем Донская область, в ее камышах еще скрывается много остатков от деникийской армии.
...Но и на Кубани происходит роковой для белогвардейцев процесс "советизации". С одной стороны, уменьшаются надежды на возвращение белых, чем уменьшается активность непосредственных врагов Советской власти, а с другой - с каждым днем увеличивается смелость, растет активность у приверженцев Советской власти. Они энергичнее толкают аполитичные массы на свою сторону.
Опыт, проделанный на Дону, не прошел даром. На Кубани предпринимается целый ряд предупредительных мер, и кажется, есть надежда там вполне избежать повторения Дона.
В заключение можно сказать, что и на Дону и на Кубани идет сравнительно быстрое строительство Советской власти. Конечно, есть недочеты, ошибки, но их несравненно меньше, чем это было у нас в 1917 - 1918 годах.
...Мы еще должны уничтожить бродячие банды, оставшиеся в горах от Деникина. С ними ведется беспощадная борьба.
В общем, при всех трудностях идея Советской власти назло врагам все больше, все крепче внедряется в сознание трудящихся масс казачьего и иногороднего населения".
Характерной особенностью Северного Кавказа являлся его исключительно пестрый национальный состав и своеобразное географическое размещение малых наций. Нигде, пожалуй, на земном шаре на таком маленьком клочке не было подобного скопления народностей и племен, как здесь. И у каждого свои обычаи, свой язык. Население тогда - почти сплошь неграмотное, в силу злого фанатично религиозное, опутанное множеством предрассудков. Сохранялась родовая месть, похищение женщин, истребление иноверцев и т. д. Подчас племена враждовали между собой. Пути сообщения - горные тропы. Отсюда разобщенность людей. Рабочая прослойка ничтожная. На сознание многих из горцев оказывали сильное влияние вековые реакционные традиции. Местная знать умело пользовалась этим, и нередко одурманенное население считало побратимом того, кто на самом деле был ярым врагом, выступало против тех, кто боролся за освобождение трудового люда от классового и национального гнета, за его светлое будущее.
К описываемому времени по ту сторону Кавказского хребта, в Закавказье, всюду победила Советская власть. Местный пролетариат и Красная Армия вышвырнули вон как белогвардейцев, так и их приспешников - меньшевиков, дашнаков и т. п. По эту сторону хребта на Северном Кавказе формально тоже существовала Советская власть. Но для ее полной победы предстояла еще колоссальная борьба.
9. Рано вкладывать клинок в ножны
1
Помнится, какое тягостное впечатление произвел на нас Ростов, едва мы въехали в его пределы. Город был захламлен неимоверно. Жители выбрасывали отбросы прямо на улицы. Канализация вышла из строя, в городе появились случаи заболевания холерой. По реке плыло много тухлой рыбы. Замаскировавшиеся белогвардейцы-казаки пойманную рыбу специально недосаливали, баржами отправляли в верховья Дона и Кубани, а там ее выбрасывали в воду. Она плыла по течению, отравляя все вокруг в прибрежных селах и станицах.
И снова партия и правительство поручили нам нелегкую миссию - борьбу с бандитизмом уже в Северо-Кавказском округе.
Бандитов было здесь не меньше, чем на Украине, а обстановка - сложнее. В моем архиве сохранился интересный документ. Председатель Горской чрезвычайной комиссии Хускивадзе доносил начальнику административно-организационного отдела ВЧК Юго-Востока России Андрееву:
"В Грозненском районе, а именно в Чеченском округе, последние 1 - 1,5 месяца наблюдается усиленная контрреволюционная работа разных темных дельцов. Большинство из них агенты, бьющие на слабые струны темного чеченца, а именно - на его фанатическую религиозность... Еще до сих пор есть целые районы Чечни, где буквально не ступала советская нога. В результате эти районы, свято чтившие законы гостеприимства, оказывали приют и убежище всякой контрреволюционной сволочи, которая, укрываясь в горах, была совершенно неуязвима и вела против нас яростную агитацию, провоцируя Советскую власть на каждом шагу..."
Реввоенсовету предстояло продумать ряд мероприятий, чтобы с первых же дней пребывания Конармии в этих местах сковать деятельность бандитских элементов. Нас особенно беспокоил тот факт, что, по сведениям агентурной разведки, на Дону и Кубани находилось около семи тысяч бандитов, в их числе - немало бывших офицеров из армии Деникина и Врангеля. Это были не просто разбойники с большой дороги, а матерые враги, которым уже приходилось вести борьбу с Советской властью. Хуже того, эти бандиты имели большие связи на местах. Умело конспирируясь, они составили широкую сеть контрреволюционных элементов.
Как скорее обезвредить этих людей, руки которых обагрены кровью коммунистов, представителей Советской власти в станицах, селах и аулах, как лишить их возможности вести контрреволюционную работу среди малограмотных в политическом отношении, но честных людей труда, как выловить, арестовать главарей банд?
На совещании, где об этом шел серьезный разговор, высказывались самые различные предложения. При этом подчеркивалось, что политический бандитизм своими корнями уходит в те семейства зажиточных казаков, которые до сих пор не смирились с существованием Советской власти и поэтому всячески стараются насолить нам. Правда, контрреволюционные элементы уже боялись открыто вести работу, они действовали тайно, но это было еще опаснее. Все выступавшие указывали, что в своей деятельности по уничтожению банд мы должны опираться на местные партийные и советские органы Дона и Кубани, на честных граждан и тружеников.
Начальнику особого отдела Конармии Трушину было поручено как можно скорее войти в контакт с Дончека и совместно выявить главарей банд. Трушин сообщил, что связь с Дончека уже установлена и что вскоре должен приехать председатель Дончека Федор Михайлович Зявкин.
- Зявкин?.. Приедет - немедленно пригласите его ко мне, - сказал я Трушину.
Федора Михайловича Зявкина я хорошо знал. Он был председателем Темерницкого подпольного комитета большевиков и командиром вооруженного отряда рабочих Главных железнодорожных мастерских, а потом ы4-чальником Ростовской красной гвардии. В гражданской войне еще ярче проявился талант Ф. М. Зявкина как организатора масс и пламенного агитатора. Назначенный в 1920 году председателем Донской и Терской ЧК, Зявкин беспощадно боролся с контрреволюцией. Во время суда над бандой Савинкова Федор Михайлович председатель выездной сессии ревтрибунала - был ранен бандитами, пытавшимися сорвать суд. Чекисты отбили этот налет. За мужество и отвагу Ф. М. Зявкин был награжден орденом Красного Знамени. Ф. Э. Дзержинский лично вручил ему нагрудный знак почетного чекиста и именное оружие76.
Действительно, Федор Михайлович не заставил ждать себя, и вместе с Трушиным прибыли как раз к обеду. Среднего роста, худощавый, он носил сапоги и гимнастерку, подпоясанную тонким кожаным кавказским поясом. У него были темные, очень живые и выразительные глаза, открытая улыбка, освещающая все его энергичное, подвижное лицо.
Мы с Федором Михайловичем обнялись, как старые друзья.
- Ну, рассказывай, что тут у вас в Ростове делается. - Я усадил гостя рядом с собой. Федор Михайлович покрутил усы.
- Дела серьезные, и работа предстоит сложная. Дончека располагает сведениями, что в городе есть тайные склады оружия, сотни белых офицеров скрываются под чужими именами.
Я пригласил к столу штабистов, других работников, и Зябкий подробно рассказал нам о бандитизме на Дону и Кубани. Мы долго беседовали. А когда остались одни и настало время прощаться, Зявкин сказал вполголоса:
- Поскольку товарища Ворошилова нет, сообщаю вам одно секретнейшее дело, Семен Михайлович. Пока о нем будем знать лишь вы да я. Есть некто Ухтомский. Слышали о нем?
- Да, и не только слышал. Знаю, что он в прошлом князь, генерал царской армии. А что?
- Ухтомский изменил Советской власти и является руководителем крупной контрреволюционной организации на Северном Кавказе, так называемой "Второй повстанческой волны юга России".
Я опешил от такого сообщения: время тревожное и такой человек, как Ухтомский, мог многое натворить.
Зявкин сказал, что вначале сомневался, враг ли Ухтомский, но после одного случая все сомнения рассеялись.
- А что это за случай? - спросил я.
- Один из сотрудников Дончека пробрался в окружение Ухтомского и скопировал некоторые документы. Они у нас, эти документы, могу вам их показать...
От Зявкина я узнал, что контрреволюционную организацию возглавляли трое: бывший царский и деникинский генерал-лейтенант князь К. Э. Ухтомский, бывший протоиерей, профессор церковного права и настоятель Ростовского кафедрального собора П. В. Верховский, бывший офицер царской и белой армии Д. И. Беленьков. Разработан план контрреволюционного восстания в Ростове, захвата власти, изоляции и уничтожения партийно-советского актива. Заведен алфавитный учет с указанием адресов известных коммунистов.
- Как видите, дело серьезное, - заключил свой рассказ Зявкин.
- Когда намечено выступление?
- В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое июня. Необходимо срочно принимать меры. У нас очень мало времени.
- Ухтомского надо арестовать?
Зявкин попросил подождать еще два-три дня, чтобы чекисты успели выяснить как можно больше сообщников Ухтомского из числа бывших белых офицеров.
- Хорошо, - согласился я, - только как бы нам не упустить главаря.
Зявкин заверил, что примет все меры, и попросил выделить ему в помощь людей из особого отдела 1-й Конной. Я вызвал Трушина и отдал ему необходимые распоряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109