Мы приближались к переправам на реке Хучва.
На некоторое время наступила относительная тишина. Не слышно было артиллерийского гула и треска пулеметов. Но в полдень неприятель напомнил о себе. Над 6-й дивизией и обозами появились самолеты.
Скоротечный бой произошел в местечке Хостине, где путь нам преградила вражеская пехота. 22-й полк И. В. Тюленева ударом во фланг быстро смял противника. В атаке отличился командир 1-го эскадрона Тихон Бондаренко. Он первым ворвался в расположение врага и зарубил офицера. Уже будучи раненным, Тихон пленил расчет пулемета, который преграждал путь нашей коннице. За этот подвиг Т. Бондаренко был награжден орденом Красного Знамени. Кстати, в Конармии служила сестрой милосердия его жена Зинаида, тоже отважный человек.
Вышибая по пути неприятельские "пробки", части 4-й дивизии вышли к Хучве и захватили Вербковице. Бежавший противник не успел разрушить мост, и дивизия, а за ней обозы и полештарм перешли на восточный берег реки. Армия выходила из окружения.
Успешно выполняли свои задачи и остальные соединения. 14-я дивизия прочно обеспечила правый фланг армии и с боем отходила на линию Подгорцы Волковые. Передовые части левофланговой 6-й дивизии, отходившие южнее, отбросили польскую пехоту с переправ через Хучву у Конопне и Вороновицы и установили связь с 44-й стрелковой дивизией в Тышовцах. Арьергард Конармии 11-я дивизия в бою с подошедшим к Хорышову-Русскому противником захватила около двухсот пленных и заняла рубеж Заборцы - Гдешин - Хостине. Начдиву Морозову было приказано вечером перейти в наступление и отбросить неприятеля на запад, а утром следующего дня переправиться через Хучву в Вербковице.
В Богородице мы приехали часам к шестнадцати. С. А. Зотов уже разместил полештарм и теперь принимал меры, чтобы установить связь с дивизиями.
Я спросил его, что слышно о 12-й армии.
- Со штабом и командующим связи еще нет, - ответил Степан Андреевич. Но у нас только что был боец из сто тридцать второй бригады сорок четвертой дивизии. Вот донесение комбрига.
Ворошилов взял из рук Зотова испещренную мелким почерком бумагу и начал читать.
Командир 132-й бригады сообщал, что его полки второй день вели в Грубешове кровопролитный бой. На рассвете противник ворвался на северо-западные окраины города. Бригада понесла большие потери. Ранены три комбата, восемь командиров рот и взводов. Тяжело ранен комиссар бригады Михайловский.
- Михайловский? - повторил Ворошилов. - Так вот куда он попал!
Мне понятно было его волнение. Климент Ефремович хорошо знал Михайловского и даже просил назначить его в Конармию.
- Надо, Семен Михайлович, помочь им, и побыстрее, - обратился ко мне Ворошилов.
На помощь 132-й стрелковой бригаде мы тут же направили две бригады 4-й кавдивизии. В Грубешов выехал начальник оперативного отдела полевого штаба армии В. Р. Бородулин. Ему поручалось связаться по прямому проводу с основным штабом армии и передать Л. Л. Клюеву распоряжение срочно перебросить во Владимир-Волынский патроны, снаряды, продовольствие, фураж и выдвинуть туда оперативный пункт штарма.
4-я кавдивизия вновь доказала свою высокую боеспособность, а С. К. Тимошенко подтвердил репутацию толкового военачальника. Несмотря на усталость, после того как они протаранили кольцо окружения, две бригады рысью двинулись к Грубешову и с ходу навалились на противника. Враг обратился в бегство. Преследуя его, конармейцы взяли до 1000 пленных, захватили много пулеметов, винтовок и три тяжелых орудия.
Итак, план польского командования, рассчитанный на окружение и уничтожение ненавистной ему красной конницы, провалился. Наша армия расчистила себе путь на восток и соединилась с войсками Западного фронта. Благодаря мужеству и поразительной выносливости конармейцев мы выдержали все невзгоды и испытания. Дивизии не только организованно вышли из окружения и сохранили всю материальную часть, но и нанесли противнику значительный урон. Только в боях 1 сентября неприятель потерял около 700 человек убитыми и ранеными, а также свыше 2000 пленными.
Мы тоже понесли значительные потери. Смертью храбрых пали десятки замечательных бойцов, командиров и комиссаров. И что самое обидное, даже ценой этих жертв мы не могли оказать помощи войскам Западного фронта. Наступление Конармии на Замостье превратилось в обособленную операцию, обреченную на неудачу.
15. Последние залпы
1
Польское командование не могло смириться с провалом своих планов окружения и разгрома Первой Конной армии. Оно считало, что не все еще потеряно.
И вот 2 сентября, подтянув свежие силы, при поддержке большого количества артиллерии и авиации противник начал наступление, особенно настойчивое на флангах. Три дня шли ожесточенные бои. Наши дивизии не только сдержали натиск, но и отбросили польские войска, захватив ряд населенных пунктов на западном берегу Хучвы.
Но соединения 12-й армии под давлением белополяков отошли за Буг. Неприятель охватывал наши фланги. Севернее нас он овладел переправой в Городило и развил наступление на юго-восток, а южнее польская кавалерия двинулась к Крылову.
Опасность оказаться отрезанной от переправ и зажатой между реками Хучва и Буг заставила нас отходить. 6 сентября под прикрытием сильных заслонов дивизии двинулись на восток, чтобы к рассвету следующего дня переправиться за Буг и занять оборону по его правому берегу.
С. А. Зотов ночью выехал во Владимир-Волынский. Он должен был телеграммой или по прямому проводу доложить М. Н. Тухачевскому об обстановке у нас, а также разыскать штаб 12-й армии и выяснить положение ее войск. Утром вслед за Зотовым к Владимир-Волынскому двинулись полевой штаб и Особая бригада,
К нашему приезду Степан Андреевич успел связаться с основным штабом армии. Л. Л. Клюев сообщил, что получена директива командзапа о смене Конармии 7-й стрелковой дивизией.
На следующий день к нам во Владимир-Волынский прибыли С. К. Минин и Л. Л. Клюев. На состоявшемся заседании Реввоенсовета начальник штаба доложил, что для пополнения дивизий имеется шесть запасных полков по 500 сабель и 1000 лошадей, закупленных нашей ремонтной комиссией.
Труднее было с материальным обеспечением. Из доклада С. К. Минина стало ясно, что в армейских базах обмундирования на весь личный состав армии не хватало, продовольствия и фуража оставалось мало. Боеприпасы имелись в достаточном количестве, но для подвоза их недоставало транспорта.
Реввоенсовет посчитал нужным командировать С. К. Минина и Л. Л. Клюева к командующему Западным фронтом и к главкому с заявкой на все необходимое. Кроме того, мы решили направить на Кавказ комиссара полевого штаба Дижбита с письмом к Г. К. Орджоникидзе.
"Глубокоуважаемый товарищ и друг Григорий Константинович, - писали мы ему. - Зная ваше дружеское и трогательно сочувственное отношение к 1-й Конармии, Революционный военный совет армии обращается к вам с просьбой оказать помощь, которая вполне в ваших силах... В предстоящие холодные осенние и зимние месяцы недостаток теплого обмундирования может почувствоваться особенно больно и подорвать боеспособность армии. Вот почему, испрашивая у центра обычное обмундирование, мы, помня ваше дружеское обещание, обращаемся к вам с просьбой достать для армии и через нашего представителя военкома штаба тов. Дижбита переслать двадцать тысяч кавказских бурок. Эта помощь от вас, из родных для Конармии мест, в высокой степени подымет настроение и боевой дух конармейцев..."102.
В случае вывода Конармии на длительный отдых Реввоенсовет считал необходимым просить главкома разрешить мне поездку на Кубань и Дон для привлечения в ряды Конармии казаков.
9 сентября Минин и Клюев уехали в Бердичев, а мы с Климентом Ефремовичем занялись текущими делами.
Днем встречали прибывших к нам 400 политбойцов-добровольцев. В основном это были московские рабочие.
Ворошилов побеседовал с ними, а затем состоялся митинг. Выступая от имени Реввоенсовета, я приветствовал добровольцев и рассказал о боевом пути Конармии. В заключение выразил уверенность, что они будут цементировать ряды конармейцев, в боях проявят самоотверженность и отвагу.
После митинга добровольцы построились в колонну и с революционными песнями направились на фронт.
В тот день к нам приехали врид командарма 12 Н. Н. Кузьмин и член Реввоенсовета армии С. И. Аралов. Я встречался с ними впервые.
Николай Николаевич Кузьмин произвел на меня впечатление добродушного жизнерадостного человека. Он был членом партии с 1903 года. До революции окончил математический факультет Петербургского университета и преподавал математику в средних учебных заведениях. Активно участвовал в революционной работе, сидел в тюрьме, отбывал ссылку. С победой Советской власти находился на редакторской работе, а в дни гражданской войны последовательно занимал должности комиссара штаба Юго-Западного фронта, члена Реввоенсовета Балтийского флота, члена РВС 6-й и 12-й армий. А вот теперь, после ранения Восканова, временно исполнял должность командарма 12. У него имелся большой опыт партийной деятельности и, что было редко в то время, высшее образование. Я слышал, что Николай Николаевич проявил незаурядные способности как журналист, писал стихи.
Об С. И. Аралове мне было известно, что он из бывших офицеров. До 1918 года был активным меньшевиком-интернационалистом. Но затем вступил в партию большевиков и с тех пор служил революции. До назначения в 12-ю армию заведовал оперативным отделом Наркомата по военным и морским делам, был членом Реввоенсовета Республики. Чувствовалось, что Семен Иванович знал и любил военную работу, тепло и сердечно отзывался о бойцах и командирах 12-й армии. Он сказал, что все их соединения понесли большие потери.
- Вы поймете, почему мы не могли поддержать наступление Конной армии на Красностав - Люблин, - говорил Аралов, - если узнаете, что у нас в седьмой и сорок четвертой дивизиях половина бойцов не имела винтовок. И сейчас армия растянута на широком фронте, действует в сложных условиях местности. Отрицательно сказалась неудача на варшавском направлении. Развязав себе руки, противник оказывает сильное давление на наш правый фланг.
Распрощались мы дружески. Н. Н. Кузьмин заверил нас, что приложит все силы, чтобы сменить Конармию, но он считал, что лучше и быстрее это сделает не 7-я, а 44-я дивизия, которая находилась ближе к нам.
После отъезда гостей мы провели совещание руководящего состава дивизий и бригад. Начдивы, комбриги и комиссары доложили о состоянии частей и соединений. Их выступления показали, насколько тяжелым было положение. В 11-й дивизии, например, осталось всего 1180 активных бойцов, причем 718 из них потеряли лошадей. Самая крупная - 6-я дивизия - насчитывала 4000 сабель. Но здесь вышли из строя почти все командиры полков и уцелело лишь четыре командира эскадрона. Из 150 пулеметов годными было только 60.
Командиры и комиссары говорили о том, что артиллерия, пулеметные тачанки, транспорт, оружие до предела изношены, конский состав изнурен. Слушая их, я отметил про себя, что сейчас частям нужен отдых, как никогда раньше.
К. Е. Ворошилов сообщил о мерах, принятых Реввоенсоветом для материального обеспечения войск и для укомплектования дивизий личным составом. Он дал также указания об усилении партийно-политической работы в частях. Я в своем выступлении подвел итоги боев в районе Замостья, сделал разбор действий дивизий и бригад.
Используя временное затишье, 10 сентября начальники и комиссары дивизий провели собрания командного и политического состава и познакомили с решением армейского совещания.
По инициативе партийных организаций в свободных от боя частях и учреждениях армии состоялись субботники помощи населению. Нас сменить не успели, и вместо отдыха 12 сентября армия снова втянулась в бои.
Утром противник перешел в наступление. На участке 4-й дивизии польская пехота при поддержке артиллерии переправилась через Буг у села Выгоданка и повела атаки в сторону Лудина. 6-ю кавдивизию атаковала конница. Захватив переправу у Млинова, она стала распространяться на Паромов. Вскоре оказались втянутыми в бой 11-я и 14-я дивизии.
А соединения 12-й армии продолжали отступать. Возникла угроза потери железной дороги Владимир-Волынский - Ковель. Нам пришлось срочно выдвигать к северо-западу, в полосу 12-й армии, Особую кавбригаду.
Ковельское направление прикрывали 25-я, 7-я стрелковые дивизии и три бронепоезда. Они не смогли сдержать натиск противника, и Н. Н. Кузьмин просил нас направить к Ковелю кавалерийскую дивизию. А мы не могли этого сделать, поскольку резерва не имели. Послали туда два свои бронепоезда.
К ночи атаки неприятеля на Буге в основном были отбиты.
На следующий день подошла наконец 44-я стрелковая дивизия. Мы отдали приказ 4-й и 6-й кавалерийским пока оставаться на занимаемых рубежах, а 11-й и 14-й - сдать свои участки и отходить за реку Стырь.
Казалось, все начинает устраиваться как надо. Но во второй половине дня нам пришлось поволноваться. Комбриг Особой Степной-Спижарный донес, что стрелковые части отходят и скоро оставят Владимир-Волынский. А в городе находилось вещевое имущество 12-й армии - несколько тысяч комплектов обмундирования и сапог. С Н. Н. Кузьминым связаться не удалось, да у него, видимо, не было транспортных средств. Поэтому мы поручили Морозову, Пархоменко и Степному-Спижарному послать под охраной Особой бригады все свободные подводы и забрать оставленное имущество. Обмундирование удалось вывезти прямо из-под самого носа противника.
К вечеру город заняли польские войска.
Ночью от Степного-Спижарного пришло новое тревожное донесение. Он сообщал, что бронеотряды противника захватили Ковель и развивают наступление на юго-восток вдоль железной дороги Ковель - Ровно. Выход неприятеля к Ковелю создал угрозу не только правому флангу, но и тылу Конармии. Поэтому решили дивизии оттянуть к реке Стырь, а самим с полевым штабом перейти в Луцк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109