Я мертв! Я лишь бесполезный осколок, который швыряет ветром из одной стороны в другую. У меня нет чувств. Я ненавижу всех, и себя в том числе. Вы убили меня!
— Это не самое страшное, — проронил старик, все также кутая острый подбородок в толстую ткань. — Успокойся.
Стис выполз из-под столешницы и уставился лезвием прямо в грудь старику. Тот лишь изогнул седую бровь, и какое-то мгновение Крэйну казалось, что он уже видел этот взгляд. Точнее, не взгляд, а то, что за ним — безбрежное море силы. Готовой смять и сокрушить. Стис упал на стол.
— Да, я один из тех, кто изуродовал твою жизнь. Я был одним из тех, кто положил всему начало. Но я и по сей Эно благодарю Ушедших, что они образумили меня, хоть и в последний момент. Я понял, к чему все это приведет. Старые легенды... чернолобые знают в этом толк. Люди, которые были со мной, пытались меня задержать. Я бежал из Алдиона как хегг, которому прижгли горящей веткой хвост.
— Это можно снять?
Старик молча покачал головой и в глазах его было что-то, напоминающее жалость. Обычную человеческую жалость.
— Нет.
Крэйн почувствовал, как задыхается. Воздух стал твердым и не проходил в горло.
— Но если... Если ворожба наложена и...
— Это невозможно. Извини, Крэйн, но это так. Ты своей рукой убил того, кто мог снять с тебя ворожбу. Кафер мертв. И твое уродство навсегда останется с тобой, как напоминание о том, как опасна человеческая самонадеянность... Людям не стоит спорить с богами и кроить мир, как им вздумается. Расплата за это может быть слишкой большой. Твое уродство — напоминание не тебе, ты к этому непричастен, она — напоминание нам. Мне в том числе. Ушедшие... Ничего уже не вернуть. Тебе придется учиться жить с таким лицом. Ты страдаешь? Ты еще не знаешь, что такое настоящее страдание. Ты лишь пригубил напиток, который зовется отчаянием, но даже не представляешь себе, насколько вместительна его чаша.
— Зачем это все? — прошептал Крэйн. — Что вы хотели? Почему вам нужен был я?
— Каждый рано или поздно спрашивает: «Почему я?», — пожал плечами старик. — Часто судьбе приходится всовывать жребий силой. С этим ничего не поделаешь. Выбор пал на тебя, но в нем не было ничего личного. Не думай, что в его основе была месть за обесчещенную женщину или павшего на дуэли, нас это не интересовало. Мы отобрали самую подходящую кандидатуру из всех. Ею оказался ты.
— Значит, просто опыт? — Горечь скапливалась во рту крошечными горошинами. — Все это из-за опыта? Вы просто хотели наложить ворожбу и посмотреть, что из этого выйдет?
— Нет, Крэйн. Ради этого не стоило тратить столько усилий и времени. И надежд. Наш план был куда более жесток и имел вполне конкретную цель.
Ужасную цель. Мы хотели помочь этому миру. Раздавленному, отмирающему, злому миру, который стал беспомощен и жалок после того, как от него отвернулись Ушедшие. Сейчас мне это кажется отвратительным, но тогда каждый из нас видел в этом смысл жизни. Последние романтики, слишком гордящиеся своей ролью, мы были настолько слепы, что не видели ничего вокруг себя. Тщеславие, Крэйн, тяжелый грех. Мы решили, что сможем сами решить судьбу мира.
— Но вы отказались от этого.
— Верно. Мы наблюдали за тобой, из Эно в Эно, шли по твоему следу. Твой след сложно было потерять, мой друг, он довел нас до Триса. Да, мы следили за тобой. Каждый раз оставаясь в тени, не спускали с тебя глаз.
— И потом бросили свой опыт. И меня тоже. Отпустили, так?
— В Трисе наш план был нарушен. — Старик потер большим и указательным пальцами лоб, словно его мучила головная боль. — Мы впервые поняли, к чему это может привести. Я понял. Остальные знали это с самого начала.
Знаешь, Крэйн, всеобщее счастье — это бесценный идол, на алтарь которого можно класть все без разбора. Вслепую использовали не только тебя, я тоже брел по дороге с завязанными глазами. А когда обрел зрение, оказалось, что было уже поздно. Единственное, что я мог сделать, — отказаться. И бежать. Бежать из Триса, бежать далеко на юг. Я знал, что без меня у них ничего не получится — они слишком зависели от меня, именно поэтому удерживали меня до последнего. Но когда я сказал, что выхожу из всего этого, у них не было выбора. Группа распалась. Там же, в Трисе. Они отпустили тебя ловить свою судьбу в одиночку, оставили тебя в покое. И хоть покой твой тяжек, поверь мне, это лучшее из того, что ты мог обрести.
— Так, значит, вы меня спасли? — едко улыбнулся Крэйн.
— Я спас весь мир, мой друг, весь мир.
Крэйну захотелось расхохотаться, но губы стали твердыми и шершавыми, как кора дерева.
— Мне плевать на этот мир. Если я чего и понял с тех пор, как покинул тор-склет, так это то, что вся эта зловонная гниющая куча вызывает у меня лишь отвращение.
— Об этом я и говорил, — тихо сказал старик, но Крэйн не позволил себя перебить.
— Этот мир научил меня быть чудовищем. Не тем самодовольным и безразличным убийцей из тор-склета, а настоящим чудовищем. Он учил меня злости, умению укусить первым, загрызть, перегрызть шею. Он учил меня не быть человеком. Потому что люди умирают первыми и в этом мире быть человеком может лишь сумасшедший тайлеб-ха! А я хотел жить. Я валялся в грязи, выл от голода и боли, валялся, опозоренный и выпотрошенный на песке, и все равно хотел жить! Понимаете? У меня открылись глаза, я наконец научился различать то, что меня окружает. И то, что я вижу настолько уродливо, что меня воротит. Вы научили меня смотреть! Вы ждете от меня благодарности?.. Да подавитесь вы своими Ушедшими!
Старик молча смотрел на него и в глазах его дотлевали искры.
— Да... — сказал он еще тише. — Вот к чему это вело. Благодарение богам, у меня хватило силы это прекратить. Страшно представить, чем это могло закончиться. Ты слишком многому научился, Крэйн. Мы смотрели на мир точно также. Но ты шагнул дальше. Ты слишком широко открыл глаза. Боюсь, тут уже ничего не поделать. Тебе придется учиться жить так. Жить и видеть.
— Да, слишком много... У меня были замечательные учителя! Тигир, Асенеф, Багой, Тильт. Они много дали. Они...
Старик вздернул голову так резко, что сквозь толстую каяту проступили черты лица. Глаза его затвердели. Вспыхнувшее в них изумление вдруг передалось лицу, оно исказилось, словно последний из рода Кардона испытал мгновенный и смертельный ужас. Острые морщинки страха, собравшиеся вокруг глаз, сменились выражением досады. Каку игрока, осознавшего, что сделал на последнем ходу партии роковую ошибку. Это было настолько неожиданно, что Крэйн осекся. Старик напрягся всем телом.
— Тильт? — спросил он негромко и лишь медлительность, с которой он произнес это слово, указывала на его волнение. — Ты знаешь Тильта?
— Хеннар Тильт, это хозяин калькада, где я выступаю. Он тоже научил меня держать глаза открытыми чуть больше, чем это надо.
— Т-тильт... — Старик прижал руку к каяте, словно ткань начала душить его. — Боги, Крэйн, неужели это возможно? Значит... Бейр, какой слепец! Мне надо было предвидеть это еще в Трисе!
Глаза его снова вспыхнули. И Крэйн слишком поздно успел понять, что за этим последует. Взметнувшийся эскерт, освободившийся от ножен, размытой жужжащей полосой промелькнул над столом, хищным неудержимым ветром чертя путь к груди Крэйна. Он успел поднять навстречу свой стис, который держал под столом, но мгновение было упущено и удар швырнул его на пол.
От неожиданности он не успел сгруппироваться и коснулся затылком пола. И прежде чем зрение снова вернулось к нему, старик одним длинным прыжком покрыл половину комнаты. Эскерт в его руках замер размытым пятном. И Крэйн неожиданно подумал, что его жизнь сейчас оборвется. Эта мысль вызвала щемящую горечь. Он рванулся в сторону, уже понимая, что ему не успеть.
Рванулся изо всех сил.
Одним небрежным движением старик вышиб у него из руки стис и навис сверху — страшно неподвижный, с огненными мерцающими глазами. Зубчатое лезвие эскерта лениво приподнялось. Пока только обозначая тот путь, который прочертит через мгновение. Путь, оканчивающийся на горле Крэйна.
— Прощай, — глухо сказал старик, не глядя ему в глаза. — Ты не виноват. Но я не могу... Извини. Это ради всех нас. Ты не поймешь.
Оглушенный падением, беспомощный Крэйн смотрел на узкую полоску эскерта и чувствовал, как она заполняет весь мир. Ледяная волна смерти окатила его, смыв все чувства. Оставив только горечь и ненависть, двумя шипастыми корягами выступающие на поверхность. Он не услышал, как открылась дверь, лишь заметил, как мягко лег на земляной пол мягкий прямоугольник алого света, неровно перечерченный чьей-то длинной узкой тенью. Воздух взвизгнул, тихо и тонко.
Старик оказался достаточно быстр. Он метнулся в сторону, одновременно вскидывая эскерт, и хищный маленький артак, сухо ударившись об острие, зашуршал по полу. Следующий ушел в стену, погрузившись почти наполовину в крепкую глину.
Но он был стар и силы его имели предел. Сразу два артака толкнули его в грудь, и он, судорожно выдохнув, крутанулся на месте, прижимая руки к тому месту, где ткань медленно окрашивалась красным. Бесполезный эскерт упал на пол и замер. Старик прижался спиной к стене, и было видно, как его ноги медленно подгибаются, словно не справляясь с неожиданно возросшим весом тела. Он все еще боролся, хоть и знал, что мертв.
— Кх-х-х... Глупец. Ты... — Пальцы бесшумно царапали земляной пол, лицо исказилось болью. — Не пх... понимаешь.
Третий артак вошел прямо под кадык, отыскав щель между вельтом и краем каяты. Старик вытянулся, в горле у него что-то приглушенно захрипело, и перевернулся на бок. Крэйн вскочил, хотя комната перед глазами все еще плыла, непослушной рукой подхватил стис. Но он был один. Алый прямоугольник на полу был пуст. Лишь в пыли у порога лежали несколько тонких следов. Крэйн, пошатываясь, поднял эскерт и осторожно вышел на улицу, ожидая в любое мгновение услышать свист рассекающего воздух артака.
На улице никого не было. Некоторое время он стоял в дверном проеме, щурясь из-за бьющего в глаза света Эно, потом медленно вернулся в склет.
— А ведь он почти сказал. — Крэйн положил эскерт и стис на стол, присел возле остывающего тела старика. — Почти сказал... Ушедшие и Бейр с ними, я опять в темноте.
«Старик был ошеломлен, когда услышал про Тильта, — подумал он, осторожно касаясь ткани каяты. — Не просто ошеломлен. Он был испуган, и я видел это. Связь, опять связь. Невидимая нить между последним из рода Кардон и хозяином странствующего калькада. Но боги, я не понимаю. Почему он попытался убить меня, как только узнал, что я знаком с Хеннаром? Если Тильт стал когда-то на его пути, пусть это и имело отношение ко мне, ему стоило пойти и убить его. Почему меня?»
Каята соскользнула с лица старика легко, Крэйн брезгливо оттер ею остывающую кровь на подбородке, чтоб лучше различить черты лица. И покачал головой, чувствуя на губах усмешку. Человек, лежащий перед ним, был ему знаком. Они видели друг друга единственный раз в жизни. В тот самый Урт, когда младший шэл Алдион повел толпу на склет ворожея.
«Во имя Ушедших! Я спешил... Там... Там ворожей. Настоящий. Только что...»
Крэйн сплюнул на пол и поднялся. Пьяница из трактира остался лежать, закатив мертвые тусклые глаза. Последний из рода Кардон, человек, изменивший всю его жизнь.
Один из многих.
Не последний.
Крэйн вложил в ножны стисы, взял лежащий на столе эскерт и, не обернувшись, вышел из склета.
ГЛАВА 4
КОНЕЦ КАЛЬКАДА. НЕПОДАЛЕКУ ОТ СЕВЕРА
Калькад входил в город медленно, широкие полозья нехотя царапали песок и оставляли за собой узкие длинные шлейфы. Пропыленные навесы ритмично вздувались и опадали на твердых деревянных ребрах рам. Стражники неспешно отгоняли стоящих на дороге жителей, сидящий в первом нальте возницей Нерф повернул хеггов и калькад, пройдя еще полсотни локтей, остановился. Крэйн заметил, что за прошедшее время нальты прохудились еще больше, один из хеггов был незнаком — явно пришлось купить в пути вместо павшего.
Из нальта легко спрыгнула Тэйв и, закинув на острые худые плечи по бурдюку, не оглядываясь побежала к колодцу. Стряхнув пыль, Крэйн зашагал к калькаду. Радости он не чувствовал — по своему временному дому он скучал не больше, чем по подземельям тор-склета в Трисе, но все-таки что-то приятно кольнуло его в грудь, когда он увидел, как из последнего нальта спрыгнула Лайвен. Прищурившись от пыли, она отбросила с лица волосы и всмотрелась в его лицо. Потом нахмурилась и покачала головой.
— Я знала, что увижу тебя здесь, урод.
— Я ждал.
— Не скажешь, что ожидание пошло тебе на пользу. — Она бросила внимательный взгляд на его лицо и одежду. — Ну что ж... Как ты?
— Все еще жив, как видишь. Меня трижды пытались вышвырнуть из города стражники, дважды нападали в Урт шеерезы, раз пять мне приходилось вламываться в чужие склеты. Но я жив.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Тот...
— Нет.
— Нет?
— Его не было. — Он посмотрел ей прямо в глаза и мрачным удовольствием отметил, как она дернулась, едва не отшатнувшись. — Он не вернулся.
— Твой жрец мог опоздать.
— Не думаю, что настолько. Я жду его уже больше семи десятков Эно. Он просто бросил меня. Он не вернется. Бейр снова с вами.
— Ну... — Лайвен закусила губу и, словно рассердившись на себя за минутную слабость, отвернулась. — Залазь. В нальте стоит полная миска олма. Ты, верно, голоден — похудел так...
— Я останусь уродом, — сказал он тихо, не слыша ее. — Останусь Бейром. Разве не забавно?
— Что ж, хоть в одном ты остался прежним. В голове твоей, как и раньше, больше дыр, чем в клетках Кейбеля.
Он промолчал.
Из нальтов стали выбираться люди. Утомленные долгой дорогой и тряской, они разминали ноги и сплевывали пыль. Садуф кряхтел и почесывал широченной ладонью спину, Теонтай под присмотром Нерфа распрягал хеггов, смеялся скрытый пылью Кейбель. Тильт вышел последним. Неторопливо отведя полог, он тяжело спрыгнул на землю и огляделся. Город и песок отразились в его черных глазах бесцветными пятнами. Он видел все, и небольшой городок, затерянный среди песков на побережье Моря, не интересовал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51