Колодцем давно никто не пользовался, обвалившийся пласт никто не убрал, а деревянную кладку, ранее ограждавшую ее, давно разобрали. Осталось лишь широкое неровное углубление в земле, зияющее черным бездонным провалом.
Улучив момент, когда на улице не окажется прохожих, Крэйн пробрался к нему, в очередной раз поблагодарив судьбу за то, что в Трисе, как и в Алдионе, не привилась глупейшая традиция прорезать дырки в стенах склетов. Глубина колодца оказалась подходящей, Крэйн прикинул, что до дна не меньше пятнадцати локтей, затаись там человек — его непросто будет рассмотреть даже с факелами, выбраться же будет достаточно легко — стены колодца были из плотной слежавшейся глины, в которой можно будет сделать несколько редких отверстий.
Он уже опустил одну ногу, ощупывая опору, когда взгляд, отвлеченно блуждавший из стороны в сторону, остановился на одной из вывесок. Он даже не сразу понял, почему именно эта вывеска — большой деревянный квадрат с короткой надписью, — привлекла его внимание. А когда понял — нога, нащупывавшая углубление в скользкой глине, замерла.
Лекарь.
Крэйн облизнул пересохшие губы. Лекарь может ему помочь. Спасительная мысль белым зигзагом проскочила в мозгу. Возможно, его болезнь могут излечить здесь. Трис большой город, здесь много черни и больных, здешний лекарь может разобраться, что за хворь изъела его лицо. Родовой лекарь из Алдиона был стар и глуп, к тому же он видел болезнь только в стадии зарождения. Возможно, еще не слишком поздно...
«Нет, — приказал себе Крэйн, не сводя глаз с вывески. — Сейчас слишком опасно. Лекарь может проговориться и дружинники шэда возьмут меня в тот же Эно».
Однако что-то внутри него упрямо затвердело, мешая продолжить спуск.
Возможно, болезнь еще не взяла свое, она может углубиться внутрь и тогда, даже если он успеет найти посыльного от Лата с деньгами, может быть уже поздно. Почему он уверен, что его болезнь не смертельна?..
Возможно, как раз сейчас еще не поздно вмешаться, остановить болезнь, пока она не распространилась на все тело.
Несмотря на жаркий Эно, стоящий почти в зените, Крэйн почувствовал выступивший по всему телу, от подмышек до паха, ледяной пот. Он уже представил себя, валяющегося в узкой и темной земляной яме — покрытого обваливающейся коростой, смердящего, превратившегося в сплошной гнойный нарыв. Силы оставят его и свою жизнь он закончит в мучениях, бессильно глядя на крошечный квадрат неба высоко над головой.
А ведь достаточно всего лишь пойти к лекарю, узнать, насколько опасна его болезнь. Деньги? Он отдаст их, как только получит помощь от брата, он даст слово шэла! Пусть лекарь хотя бы осмотрит его, ведь он не сможет отказать умирающему человеку в такой малости — просто осмотреть его? Он добьется от лекаря ответа, а потом, как только Лат... «Нет, — подумал он, чувствуя, как мысль его сладко замирает, успокоенная близким освобождением от мук. — Я получу деньги сразу же, не буду ждать посыльного. Пойду работать. Я силен и опытен, я найду что-то, способное приносить деньги».
Та часть его существа, которая еще оставалась шэлом Алдион, воспротивилась, но другая, отмеченная уродливой печатью на лице, готова была согласиться с чем угодно. Работать в поте лица, как чернь, голодать, терпеть Урт за Уртом без сна — только бы очистить лицо от этой заразы, вернуть себе былую красоту. Конечно, тогда его смогут узнать шпионы Орвина, но эта опасность виделась нечетко, как размытое облако на горизонте. Когда его лицо станет чисто и с него исчезнут отвратительные язвы, он снова станет собой, его отточенный, как эскерт, ум снова заработает, он что-нибудь придумает. Женщины будут падать к его ногам, стоит ему лишь посмотреть на них, мужчины будут провожать его восхищенным и завистливым взглядом. Несложно будет найти сотню-другую сер и покинуть Трис, двигаясь дальше на север. Подальше от проклятого Ушедшими Алдиона и Орвина.
Крэйн и сам не заметил, как приблизился к склету лекаря. Беспокойно оглянувшись, словно ожидая увидеть перекрывающих улицу дружинников, он натянул еще ниже капюшон и решительно отворил дверь.
ГЛАВА 6
НАДЕЖДА И СПАСЕНИЕ. ТРИС
Лекарь коснулся его щеки крошечной деревянной палочкой, оканчивающейся причудливым разветвлением. Крэйн вздрогнул от боли, когда хитиновые острия коснулись его щеки, но завил себя смолчать. Половина лица казалась раскаленной, под вздувшейся кожей что-то ритмично пульсировало.
— Понятно... — Лекарь брезгливо вытер свою рогулинку тряпицей, покосился на Крэйна. — Ты чувствуешь боль?
— Боль?
— Да, боль. Не отнимай моего времени, лентяй, говори быстро. Здесь у тебя болит?
— Жжет. Особенно после сна.
— На закате Урта на жжет?
— Немного.
— Понятно, — повторил лекарь, отворачиваясь. — Так и должно быть.
Ок был молод, гораздо моложе лекаря из тор-склета Алдион, почти ровесник самого Крэйна. Лицо его, гладкое на здешний манер и лишенное даже признаков растительности, было навечно запечатано выражением угрюмого и усталого превосходства, вероятно, следствие его рода занятий. Сквозь эту печать на мир жестко смотрели живые настороженные глаза с сильным и тяжелым взглядом, небольшой искривленный нос, бледный, как свежесброшенная шкура шууя, и тонкие губы, которые он имел привычку потирать указательным пальцем почта после каждой фразы. Это был тот тип людей, с которым Крэйн был знаком по предыдущей жизни, хотя и находился в то время по другую сторону. К этим людям относились преимущественно грамотные и не лишенные светского лоска поэты, ювелиры и игроки на виндалах, которые были частыми гостями в тор-склете Риаен. С ранних лет осознав собственные достоинства и раз и навсегда отделив себя несмываемой чертой от мира, они смотрели на окружающее холодным и трезвым взглядом мастера, при этом внешность почти всегда имели невзрачную. Не имея возможности проявить себя иначе, они с головой уходили в свою работу, развивая в себе усталый цинизм никем не понятых мастеров.
Лекарь смотрел на Крэйна с нескрываемым подозрением, а увидев рваный рубец на обнаженной груди, лишь коротко хмыкнул. От Крэйна не укрылось, что, как только он вошел, лекарь поспешно прикрыл куском ткани свои разнообразные инструменты, лежащие на столике неподалеку. «Боится, — мысленно усмехнулся Крэйн. — Откуда ему знать, кто удостоил его своим посещением?»
— Вы знаете, что это за болезнь? — спросил он вслух. Лекарь нахмурился, в его взгляде читалась явная неприязнь к уроду в драном плаще и с обломанным стисом за поясом.
— Мне это известно, — подтвердил он, кивая головой. — Рассказывай, грязный негодяй, где ты ее подцепил. Женщины возле вала, а? Небось жрал всякую дрянь... Жрал ведь, да? Ну вот. И когда Ушедшие наделят вас разумом...
— Ну, было, — уклончиво ответил Крэйн, поглядывая то на него, то на столик с инструментами.
— Было! — передразнил лекарь, дергая головой. — Нет, ты мне скажи, тебе самому не стыдно вести такую жизнь, как последнему тайлеб-ха? Ты людям можешь без стыда смотреть в глаза? Лентяй и бездельник! Тебя где хитином-то пырнули? Я тебе скажу где. Сказать? В пьяной драке! Ты посмотри на себя, не человек, а позор... Живешь небось в грязной яме, вместо того чтобы набраться ума и взяться за дело. Я вас, негодяев, с этеля насквозь вижу.
Взяв кончиками пальцев за край его плаща, лекарь брезгливо приподнял ветхую ткань и, отступив, тщательно протер руку той же самой тряпицей.
«Ничтожество. — Кровь бросилась Крэйну в голову. — Стоишь передо мной, весь в белоснежном талеме, чистый и пахнущий своими лекарствами, опрятный до омерзения. И строишь из себя невесть кого, пытаешься учить жизни меня, полагая, что грязный плащ и язвы в половину лица — уже достаточный повод! Легко тебе учить, как жить надо, а сам лишь года на три меня старше».
— Не сердитесь, лекарь, — пробормотал он, с трудом изображая покорное смирение перед блеском его проницательности и заботы. — Вам виднее. Я лишь хочу узнать, что за хворь поразила меня.
— Хворь... Хворь, говоришь... Дурная твоя хворь, от праздности и фасха всплыла. Ушедшие тебя наказали за жизнь такую.
— Ее можно излечить? — Голос все-таки предательски дрогнул. От лекаря это не укрылось, он тонко улыбнулся, наслаждаясь своим превосходством перед этим грязным уродом, посмевшим среди Эно войти в его склет.
— Можно.
Крэйн забыл всю неприязнь к этому высокомерному человеку с тонкими губами, в это мгновение он почти любил его.
— Действительно можно? Как?
— Обычно я не лечу грязное отребье. — Лекарь прошелся по комнате, сцепив на животе тонкие длинные пальцы. — Но обрекать человека на смерть я не могу позволить.
Только сейчас Крэйн разглядел его лицо, проник под покров тонкой бледной кожи, натянутой на твердый острый череп, как холст на подрамник.
За нервной холодной высокомерностью скрывалась лишь беззащитность опытного врачевателя, который специально спрятал в себе все человеческое, чтобы смотреть на больной и грязный мир трезвым взглядом лекаря. Крэйн подумал, что встреть он такого человека хотя бы на десяток Эно раньше, он стал бы его другом.
— Вы поможете мне?
— Я лекарь. — Он с достоинством улыбнулся, почувствовав на себе взгляд очарованного Крэйна. — Мне доступны многие тайны, которые тебе, невежественному бродяге, даже не снились. Да, я уберу это проклятие Ушедших с твоего лица, хотя и не уверен, что это поможет тебе в жизни. Мне уже доводилось иметь дело с подобными... случаями, особенно среди местной черни. К счастью, твои ноги принесли твою пустую голову как раз вовремя, еще два-три Эно — и я, пожалуй, не стал бы за тебя браться.
— Что угодно! Я, я... Избавьте, господин лекарь! — Слова вырвались из Крэна как гной из лопнувшего нарыва, они назрели давно. — Любые деньги, я найду, я... Очистите меня!
— Что, теперь приперло, да? Все вы так, глупые вы люди, — несколько смягчаясь, бросил лекарь. — До тех пор, как морду до плеч не раздует — про лекарей и не вспоминаете. Жрете что попадется, спите с грязными, воду дождевую хлещете, а потом чуть что — избавьте, господин лекарь! Ладно, молчи и понимай. Хворь твою я уберу, это займет не меньше двадцати Эно. Каждые три Эно надо будет смазывать лицо мазью... состав не скажу, все равно ничего не поймешь. Это должно быть не особо приятно, но, полагаю, если ты хочешь вернуть себе нормальное лицо, то согласишься.
— Господин лекарь, я...
— Молчи пока. Про деньги ты вспомнил не зря. Видишь ли, уважаемый, я бы и согласился врачевать тебя без мзды, пусть у меня и вызывает отвращение твой образ жизни, мой долг лекаря велит мне бороться за каждую жизнь. Однако для мази, которую я для тебя приготовлю, нужны очень непростые ингредиенты. Даром мне их никто не даст, понимаешь?
Он говорил с Крэйном мягко и спокойно, лишь колючий взгляд пробирал до костей. Каждое слово он клал как компресс на рану, осторожно и не торопясь, словно говорил с неграмотным и невежественным дураком. Но Крэйна это не задевало, он смотрел на лекаря с почитанием и вниманием.
— Да-да, понимаю. Мне надо будет заплатить?
— Боюсь, что так. Каждая порция мази потребует, — лекарь прикрыл глаза и загнул два пальца, потом, немного помедлив, словно что-то прикидывая в уме, еще два, — ... девять сер.
Крэйн едва не рассмеялся, до того небольшой была цена за избавление от болезни. Каких-то девять монет, да в любом трактире кувшин хорошего спелого фасха стоит дороже!
— Тебе подходит?
— Подходит, господин лекарь, полностью подходит, — поспешно сказал он.
— Тогда можно приступить сейчас же. — Бледные пальцы приподняли край полотнища, взяли со стола что-то вроде небольшой хитиновой ложки, но с заметным изгибом и более плоской чашечкой. — Чем раньше мазь коснется твоего лица, тем быстрее его покинут язвы. Понимаешь? Однако мое единственное условие — оплата вперед. Мне понадобятся деньги, чтобы приготовить еще одну порцию.
— Я... У меня сейчас, боюсь...
Руки, уже поднявшие инструмент, дрогнули и, мгновение замерев, положили его обратно к остальным. Серая ткань легла сверху. Крэйн почувствовал себя как ребенок, которому обещали подарок, но в последний миг обманули.
— В таком случае, — лекарь развел руками, — помочь тебе я не смогу.
— Но как же...
— Я готов предоставить свое умение врачевания, но этого мало. Я не могу врачевать тебя за свой счет. Если я стану оказывать такую помощь каждому бродяге, подхватившему хворь на улице, мне придется продать лавку и самому идти из города в город, прося милостыню. Понимаешь меня?
— Господин лекарь!
— Не могу. Иди.
— У меня будут деньги! Я скоро получу достаточно денег, чтобы окупить ваши труды, — торопливо заговорил Крэйн. — Мне... вернут долг, не меньше сотни сер! Я расплачусь! Слово шэ...
— В таком случае я к твоим услугам, как только у тебя будет девять сер, — торжественно объявил лекарь, потирая руки. — Но не раньше. Девять сер за первый раз, всего... м-м-м... на первых порах это обойдется в сто восемьдесят. Если нужно, придется заниматься дольше, но я думаю, этого будет достаточно.
— Всего сто восемьдесят сер... — Крэйн не выдержал, ударил рукой по столу. Инструменты глухо звякнули, словно сердясь на непочтительное к себе отношение. — Ведь это так мало! Меньше двух сотен!
— Тебе мало, — сухо ответил тот. — Но не для меня. Иди. Когда у тебя будут деньги, возвращайся. Но помни, что на счету каждый Эно. Если ты запозднишься, моя помощь может быть бесполезной.
— Хотя бы один раз!..
— Это невозможно. Ступай. Я надеюсь увидеть тебя самое позднее через два Эно.
Оказавшись снаружи, Крэйн долго смотрел на деревянную вывеску, сжимая и разжимая кулаки. Девять сер! Он отказался одолжить каких-то жалких девять сер, чтобы спасти жизнь умирающему! Ушедшие, да сам Крзйн в былое время тратил не меньше полутысячи за один Урт, передвигаясь с дружиной от одного трактира к другому. Он подавил минутное желание вернуться в склет лекаря, на этот раз — с обнаженным стисом. Но разум быстро взял взерх над непослушными эмоциями — даже если у этого недомерка и есть нужные зелья, даже с приставленным к горлу острием он вполне способен смешать вместо лекарства яд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51