— Немного. — Крэйн отставил пустую кружку, смахнул с губ капли фасха. — Мы слегка поспорили, но, как ты видишь, оба пока еще живы. Хотя чем закончится наша беседа в следующий раз — сказать сложно.
— Дети, — проворчал Лат. — Когда вы перестанете наскакивать друг на друга? В конце концов вы родственники.
— У нас нет ни капли общей крови.
— Вы оба — из рода Алдион. Этого достаточно. Сейчас Орвин хоть и формально, но тор-шэл, однако после смерти риаен он станет полноправным шэдом Алдион, и тогда никто не возьмется сказать, забудет ли он про вражду с тобой. Пока Риаен его останавливает, она любит тебя как родного сына, но с ее смертью Орвин будет свободен в своем выборе. Боюсь, если он решится убрать тебя из тор-склета, мало кто осмелится прийти тебе на помощь. У тебя нет ни союзников, ни влиятельных знакомых в Алдионе. Никто из других родов не рискнет принять на себя гнев Орвина из-за тебя. Ты знаешь, что это так. И народ...
— Чернь, — поправил Крэйн. — На чернь можно надеяться в последнюю очередь.
— В любом случае симпатией у нее ты не пользуешься. Тебе, наверное, это известно.
— Мне это безразлично. Пока Риаен является шаббэл, мне ничего не грозит. Кстати, как она?
Лат сделал неопределенный жест.
— Если верить лекарю, уже лучше. Судя по всему, обычная простуда, но в ее возрасте стоит уделять внимание даже мельчайшей хвори. Орвин настоял, чтобы она не посещала зал. Она согласилась.
— Действительно, внимания на двоих сразу не хватило бы, — пробормотал в сторону Крэйн. — Ему стоит привыкать к почитанию, если он хочет вскоре стать шэдом...
Мимо них прошла Лине. Несмотря на освещение, выглядела она превосходно, и Крэйну стоило некоторого труда сделать вид, что он ее не заметил. Лине не решилась заговорить, скользнув по нему взглядом, она остановилась неподалеку, тщетно стараясь привлечь его внимание.
У самого Крэйна тоже было время подготовиться. Вместо привычного касса на нем был тонкий однослойный талем из изысканной мягкой ткани цвета закатных лучей Эно, который выгодно подчеркивал его идеально сложенную фигуру и бледность кожи. Ножны с эскертами он сменил на два небольших стиса, чьи изящные рукояти едва выглядывали из-за широкого кожаного пояса с хитиновыми пластинами. Каждая вещь была подобрана со вкусом и знанием дела. Крэйн много времени провел перед зеркалом, добиваясь необходимого эффекта, и сознавал, что взгляды большей части женщин время от времени натыкаются на него отнюдь не случайно. В них было неприкрытое восхищение, но ни одна из них не была достаточно привлекательна, чтобы Крэйн подошел к ней. Стоя рядом с Латом, поодаль от стола, он окидывал лица скучающим взглядом и медленно потягивал фасх.
— Ты пользуешься успехом, — заметил Лат, машинально приглаживая волосы. — Клянусь Ушедшими, если бы не дружина, тебя разорвали бы на части.
Крэйн поморщился.
— Они меня не привлекают. Я не вижу тут никого стоящего.
— Ты избалован.
— Вовсе нет. Женщины одинаковы, Лат, они все на одно лицо, как лепешки. Одна может быть поджаристее, у другой не пропечен край, но схожесть слишком велика, чтобы раскладывать их в разные кучки. Если знаешь, что они хотят — управлять ими проще, чем дрессированным хеггом.
— Тебе легко рассуждать. Красив, силен, из одного из самых знатных родов, да еще слава одного из лучших клинков и непревзойденного сердцееда...
— Глупости. Дело не в этом.
— Ты сам не сознаешь своего счастья, — вздохнул Лат. — Мне бы твою привлекательность — я давно соблазнил бы уже всех женщин Алдиона вне зависимости от их положения.
Оба рассмеялись, не боясь быть услышанными — за общим гулом голосов услышать их было некому. Торжество явно подходило к заключительной стадии — многие гости уже клевали носами или уперли мутные хмельные взгляды в блюда, женщины хрипло смеялись грубым шуткам, их раскрасневшиеся лица вызывали у Крэйна глухую усталость и отвращение.
Орвин по-прежнему сидел во главе стола, но лицо его было спокойно и выражало вежливое внимание. Как и положено шэду.
Крэйн случайно поймал взгляд девушки, которая смотрела на него с самого начала торжества. Она вздрогнула, хотя и попыталась сохранить достоинство. Пожалуй, высока, плечи немного костлявы, да и нос не идеален, но... Крэйн улыбнулся ей своей лучшей улыбкой и едва заметно кивнул. Не веря своему счастью, она покраснела. Не красавица, конечно, но что-то в ней есть. Пожалуй, один Урт она способна скрасить.
— Это Тэллитэ, шал Герсиос, — тихо сказал Лат, от которого не укрылся этот обмен взглядами. — Небольшой род с запада. Если ты задумал положить на нее лапу, учти — у нее есть муж.
— Правда? — Крэйн отсалютовал кружкой незнакомке. — Сам виноват. Ничем не могу ему помочь.
Лат покачал головой, но не смог сдержать улыбку.
— Разорви тебя Ушедшие! По крайней мере, надеюсь, у тебя не хватит наглости остаться в зале. Орвин съест тебя сырым.
— Не бойся, в мои планы пока не входит делать ее вдовой.
Тэллитэ нерешительно подошла и склонилась в глубоком поклоне.
— Мой шэл...
— Крэйн. — Он подал ей руку. — К чему сегодня титулы? В такой замечательный Урт будет довольно и имен.
— Воистину так, — несмело улыбнулась она. Глаза ее светились, и Крэйн на мгновение даже забыл про костлявые плечи. Пожалуй, стоит оставить ее и на Эно.
За ее плечом в нескольких шагах стояла Лине, и лицо ее было бледно как глина, покрывающая изнутри стены склетов. Не осмелившись подойти, она смотрела на него и мяла в руках край талема.
— Сегодняшний Урт подходит к вашим глазам. Вы не согласитесь составить мне компанию и подняться на верхний ярус? Думаю, восход должен быть особенно прекрасен.
— Что вы, я... Да, думаю, это замечательная идея.
Лат незаметно ткнул его кулаком в ребра, Крэйну стоило огромного труда не рассмеяться. Девушка смотрела на него с немым обожанием, видимо, до сих пор не могла поверить своему счастью. Лицо Лине посерело и пропало, Крэйн забыл про нее.
Урт еще только начинался.
Рассвет Эно они встретили на верхнем ярусе тор-склета. Крэйн лежал на спине, подложив локоть под голову и лениво следил за все разгорающимся огнивом выступающего из-за горизонта светила. Урт поспешно бежал, от него осталась лишь холодная свежесть в воздухе и едва различимые глазу блекло-синие потеки. Было уже достаточно светло — женщина, мягко прижавшаяся к его боку, набросила на себя платье, жалко и наивно пытаясь скрыть наготу. Крэйн равнодушно чувствовал разгоряченной кожей ее неровное дыхание и не пытался отстраниться.
Женщина, чувствуя его неподвижность, подняла руку и нерешительно прикоснулась влажными твердыми пальцами к его щеке.
— Крэйн, ты великолепен. Ты совершенство.
Медленно повернув голову, он посмотрел на нее. Она смотрела на него снизу вверх, и в ее широко раскрытых глазах блестело почитание и немая безоговорочная покорность. Смесь страха, надежды и желания исказила ее лицо, оно казалось большим и хрупким, как плохо выжженная глина. Крэйн не ответил. Он чувствовал себя выжатым, пустым и разгоряченным, словно место внутренностей заполнил сухой душный воздух. Ощущая спиной крепкую упругую жесткость дерева, он просто смотрел в небо и щурился от бьющих в глаза лучей поднимающегося Эно.
— Прости... — сказала она зачем-то, проводя рукой по его шее. — Боги, ты все-таки прекрасен.
В висок, на который она положила пальцы, коротко клюнула боль.
Короткая, но острая — Крэйн вздрогнул и, зашипев от неожиданности, резко скинул ее руку. На мгновение ему показалось, что она коснулась обнаженной кожи крошечным горячим угольком. Но руки ее, конечно, были пусты.
— Я случайно... — Она обняла его и прижалась щекой к подбородку. — Извини. Тебе больно?
— Ты меня поцарапала? — Его пальцы прикоснулись к виску, и боль опять короткой горячей иглой ужалила его.
— Нет-нет, просто прыщ. Совсем маленький. Я, наверное, случайно сорвала его. Тебе еще больно?
Под пальцами оказался крошечный островерхий бугорок, мягкий и сочащийся теплой влагой. Крэйн ожесточенно нажал на него, словно пытаясь вбить обратно под кожу, но прыщ, конечно, не исчез, боль превратилась в острый глубокий зуд, проникавший, казалось, к самому мозгу. Крэйн выругался и, облизнув палец, смочил прыщ слюной.
— От еды, не иначе, — пробормотал он, чувствуя некоторое подобие смущения. — Если это повторится, я прикажу накормить повара ываром.
— Ты и так прекрасен. — Она несмело поцеловала еще в щеку. — Забудь. Ты прекраснее всех, кого я видела.
От ее липкой детской восторженности Крэйн окончательно пришел в дурное расположение духа. Знатные гости, Орвин, а тут еще и прыщ как назло...
— А твой муж?
Она вздрогнула, словно он ударил ее по улицу. Голос у него был именно такой — холодный, хлесткий, безжалостный.
— Он ни при чем. Зачем ты?.. Ты не понимаешь.
— Замолчи.
— Я люблю его.
— Конечно. — Крэйн позволил себе смешок. — Вы все их любите. Того и гляди, ты заявишь, что я увел тебя силой.
— Ты не понимаешь...
Он не стал отвечать. Легко поднялся, гибкое сильное тело питало в себя лучи поднимающегося светила и словно засветилось изнутри, поднял талем и стал торопливо одеваться, она с беспокойством смотрела на него, но даже к беспокойству примешивалось восхищение. Это было отвратительно.
Вся ее природная красота поблекла, словно ее досуха выпило это чувство, оставив лишь зовущую влажную пустоту в глазах и робкую слабую дрожь пальцев. Уже не человек, лишь тело, оглушенное эмоциями и инстинктом, ни капли разума. Крэйна передернуло от отвращения.
— Тебе лучше уйти. Армад пока держит подход к лестнице, но об этом могут доложить... кому надо, и на ней появится стража. Вряд ли твой муж, которого ты, разумеется, любишь, будет в восторге. Впрочем, если он почувствует себя оскорбленным — я всегда к его услугам.
— Я еще увижу тебя?
— Не думаю. Я буду порядочно занят в ближайшее время.
— Я буду еще три Эно в Алдионе. — Она говорила поспешно, словно надеялась, что хотя бы одно из сказанных слов зацепит его. — Если у тебя будет время — просто пошли за мной. Я буду ждать. Слышишь, обязательно буду ждать!
Крэйн молча кивнул, не удостоив ее взглядом. Одевшись, он стряхнул мелкую древесную пыль со штанов, сунул за пояс два коротких стиса и, так и не обернувшись, начал спускаться. Женщина смотрела на него до тех пор, пока он не скрылся полностью.
ГЛАВА 4
АГОНИЯ. АЛДИОН
Жизнь в тор-склете Алдион текла по-прежнему. Орвин и Риаен сдержали свое слово — о скором отъезде младшего шэла пока никому не было известно. Крэйн вел себя как обычно, не делая никаких приготовлений к дороге, и Урт трижды заставал его в трактире. Если Орвина это и заботило, он не подал виду, по крайней мере за это время Крэйн ни разу не видел его. Под конец у него даже сложилось впечатление, что тор-шэл намеренно избегает его. Об отъезде он не предупредил ни Лата, ни дружину, полагая, что сборы не займут много времени, да и эскорт его был невелик.
Риаен он тоже не видел — на следующий Эно после их разговора болезнь обострилась, и лекарь, маленький худой старичок с пожелтевшими тонкими пальцами, посоветовал ей оставаться в своих покоях до тех пор, пока здоровье не восстановится. Крэйн знал, что, несмотря на все советы лекаря, Риаен простится с ним перед отъездом, но все равно ловил себя на мысли о том, что без нее климат в родовом тор-склете заметно изменился, стал сухим и напряженным, чего он раньше не замечал. Его отношения с мачехой были довольно сложными, достаточно запутанными для того, чтобы он сам мог определиться в них. Риаен была чересчур умна, чтобы не рассуждать о природе добра, с которой носятся жрецы, — пришедшая с возрастом мудрость позволяла ей выносить суждения без оглядки на мораль и нравственность, в этом она отчасти была схожа с самим Крэйном. Ум ее, хотя и тяжеловесный, сохранял полную ясность, тут в ней было больше сходства с мерным и четким разумом Орвина, который перерабатывал мир методично и уверенно, как зубы перемалывают куски пищи. Она была молчалива, не любила выставлять напоказ эмоции, жизнь ее была спокойна и подчинена смыслу. Просто сухая старая женщина, сохранившая внутреннюю твердость с тех дней, когда на ее плечи легли заботы о всем городе, уставший твердый дух в слабом беспомощном теле.
Крэйн иногда пытался представить, что случится, если Риаен умрет, но сердце не давало никаких ответов, и он пришел к мысли, что смерть шаббэл не станет для него утратой. Тем не менее он уважал ее за проницательность и умение найти язык с обоими детьми Кирана, иногда ему даже казалось, что она действительно воспринимает их с Латом как собственных, несмотря на то, что в них текла кровь старого шэда и другой женщины. В любом случае она была достаточно умна и дальновидна, чтобы не ставить Орвина выше, понимая, что это рано или поздно вызовет конфликт между ними. К счастью, лекарь брался утверждать, что болезнь пройдет легко и, безусловно, не угрожает смертью, временный покой необходим лишь для того, чтобы укрепить силы.
Настроение Крэйна портилось тем сильнее, чем меньше времени оставалось до отъезда. Он потерял аппетит, просыпался с тяжелой головой и большую часть Эно либо лежал без движения в своих покоях, глядя немигающим взглядом в потолок, либо прохаживался по верхнему ярусу тор-склета не обращая внимания на удивленные лица дружинников и прислуги. Им овладела странная апатия, разогнать которую не могли ни женщины, ни фасх.
Несколько раз он пытался развеяться в трактире, но быстро понял, что выбрал неправильный метод — хмель не брал его и даже эскерт не манил взять рукоять в руку.
«Хватит лгать, — сказал он как-то себе, глядя в зеркало. — Ты просто боишься покидать город. Все-таки ты привык к нему, а теперь боишься показать слабость.» Отражение кивнуло.
Оно всегда соглашалось.
Прыщ, появившийся два Эно назад, не исчез, наоборот, стал еще больше и отвратительно зудел при прикосновении, Каждый раз когда Крэйн подносил к лицу зеркало, прыщ бросался в глаза, он выделялся как толстый ярко-алый жук на фоне земли и забыть про него было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51