Ловкий ход.
Повисшая в зале тишина длилась недолго. Снова послышался глухой ропот и перешёптывание. На плечи Дьюранда опустились чьи-то руки, заставив его сесть.
— Каждая из сторон высказала свою точку зрения, — произнёс Рагнал, — и теперь я вызываю своего священника-арбитра.
Проведя ладонью по богатой вышивке, украшавшей одежды, из-за стола поднялся согбенный бременем лет прелат. Старик кивнул, показывая, что готов к голосованию.
— Ясен ли вопрос, стоящий перед Великим Советом? — спросил Рагнал.
— Ясен, сир. Цель голосования — разрешить спор, возникший между государем и Великим Советом. Государь взял ссуду, и во власти Совета простить королю его долг.
— А корона?
— Государь вправе отречься от престола, как некогда… — священник на мгновение замолчал, — как это некогда сделал король Карондас, да пребудет он в памяти нашей во веки веков.
— Мы тебе не рассказывали о Радоморе? — проскрипел голос в голове Дьюранда.
— Так пусть же начнётся голосование! — провозгласил Рагнал.
— Сражаясь за короля, он пал, поверженный врагами, на поле брани в Гейтане. Пропустил удар по чистой случайности. Ему очень не хотелось умирать. Жизнь только начиналась. Все, чего он достиг, — все могло пойти прахом.
— Голосовать можно по-разному. Существует несколько систем, — качнул бородой арбитр. — Чёрные и белые камни, короткие и длинные прутья…
— Я имею право выбора?
Арбитр, моргая, уставился на государя.
— Когда мы его нашли, он был не просто ранен. Он лежал в грязи Гейтаны и умирал. Не то, что руку поднять, пальцем пошевелить уже не мог. Со смертью он терял все.
— Выбор за вами, ваше величество.
Лицо Рагнала расползлось в зловещей улыбке.
— Именно в такие моменты человек делает выбор. Его жизнь в обмен на жизнь нескольких воинов. Кто их спохватится? Кто их будет искать? Кто станет выяснять, куда они делись, когда кругом идёт битва?
Ураган стонал и кричал голосами несчастных, запертых в объятом пламенем доме.
— Я требую поимённого голосования. Спрашивать буду каждого. Не время и не место для игр.
— Подобное желание не противоречит закону, ваше величество, — на мгновение замявшись, отозвался арбитр, и Paгнал кивнул с мрачным выражением на лице. Если уж вассалы решили от него отречься, то пусть сделают это открыто — ему в лицо.
— В таком случае, — произнёс государь, — приступим.
— Герцог Гарелинский, мы желаем начать с вас. Подойдите к нам.
Высокий лорд встал из-за стола и преклонил перед государем колено.
— Мы просим Великий Совет простить нам наш долг. Вы должны сказать «да», если согласны, либо «нет», ежели считаете, что мы его обязаны выплатить. Что скажет герцогство Гарелин?
— Ответ — «да». Гарелин считает, что долг следует простить.
Рагнал медленно кивнул.
— Обрати внимание, сначала он решил обратиться к союзникам. Мудрое решение. Быть может, ему удастся посеять сомнение в ряды заговорщиков и кого-нибудь привлечь на свою сторону. В «Книге Лун» сказано, что тонкие стебли камыша гнутся под ударами бури.
— Мы благодарим герцогство Гарелин и призываем к ответу Уиндговер.
Вперёд вышел черноволосый коротышка и встал перед королём на колени.
— Это ещё кто? — проскрипел отвратительный голос. — Разве это властитель Уиндговера? Разве принц Эодан не высок и русоволос, как сам король? Где же братец несчастного государя? Отчего он в столь грозный час предпочёл остаться в Уиндговере?
Дьюранд старался смотреть на возвышение, не обращая внимания на шёпот чернецов, звучавший у него в голове. Темноволосый человек протянул государю свиток, скреплённый печатью из чёрного воска. Король передал свиток арбитру.
— Бумага, вверенная вам, написана рукой принца. Я уполномочен огласить его волю.
Священник-арбитр кивнул.
— Мы обратились к Совету с просьбой простить нам наш долг. Вы должны ответить «да» или «нет». Что скажет Уиндговер?
— Ты не заметил в вопросе определённую двусмысленность?
— Уиндговер говорит «да». Долг следует простить.
Рагнал сухо кивнул и вызвал следующего члена Совета. На этот раз перед государем предстал старший брат Ламорика. За ним последовал лорд Морин, который, с трудом преклонив перед государем колено, побледнел от мучившей его боли. Затем были вызваны герцоги Гелеборский и Хайшильдский — оба проголосовали против государя. Леди Мод с поспешностью, удивившей Совет, склонилась перед королём в поклоне и отдала голоса обеих герцогств — Германдера и Серданы в пользу государя. Грудь Дьюранда тяжело вздымалась. Забрезжила надежда на положительный исход голосования.
— Только подумай, все так и вились вокруг неё, пытаясь вызнать, как она собирается голосовать, а старуха молчала, словно воды в рот набрала. Это тоже гордыня и тщеславие. Погляди-ка на герцога Гелеборского. Морщится, будто его лимон жрать заставили. Король должен быть доволен. Пока все идёт так, как он и рассчитывал.
Гермунд, ходивший кругами в молчании, не говоря ни слова, дотронулся до плеча Дьюранда. Воину показалось, что его пронзили раскалённой иглой. Голова гудела, раскалываясь от боли.
Радомор все с тем же с мрачным видом возвышался над столом для почётных гостей. Чернецы веселились. По стенам расползались пятна плесени. Дьюранду стало тяжело дышать, он никак не мог набрать в грудь воздуха. Надо поскорее вывести из замка Дорвен.
Из-за стола поднялся Лудегар. Обогнув стол, он направился к королю. Из отделанных чёрной кожей ножен торчала рукоять меча, усыпанного драгоценными камнями.
— Мы обратились к Совету с просьбой простить нам наш долг. Вы должны ответить «да» или «нет». Что скажет Беоран? — обратился Рагнал к коленопреклонённому герцогу.
Дьюранд попытался собраться с мыслями, чувствуя, как из носа полилась кровь. Герцог пока ещё мог спасти лицо. Леди Мод высказалась в поддержку государя. Даже если Лудегар откажет удовлетворить просьбу короля, заговорщики смогут рассчитывать лишь на равенство голосов. Значит, им не удастся низложить Рагнала!
Дьюранд вытер губы — на ладони осталось влажное чёрное пятно, которое, сверкнув, во мгновение высохло, и порыв ветра унёс грязь, слово сажу. На ладонь упала ещё одна капля.
— Беоран говорит «нет». Долг надо вернуть.
Рагнал, сверкнув глазами, медленно кивнул.
— Сейчас начнётся самое интересное, — прошептал голос. Каждый звук отдавался во всем черепе дикой болью.
Гермунд и Берхард что-то говорили Дьюранду, но он их не слышал. По подбородку бежала струйка чёрной дряни. За окнами выл ветер, срывая с утёсов целые валуны.
— Мы благодарим Беоран и призываем к ответу Ирлак.
Радомор медленно поднялся со своего места. Лицо было перемазано глубоко въевшейся в кожу грязью. Плечи скрывали доспехи со следами вмятин. Пройдя по возвышению, герцог преклонил перед государем колено, не сводя с Рагнала чёрных, как магнит, глаз.
— Что он скажет… он скажет… он скажет…? — шептали голоса.
— Мы обратились к Совету с просьбой простить нам наш долг. Что скажешь ты, наш верный герцог Ирлакский?
Пламя свечей затрепетало, когда Радомор с вызовом глянул на короля.
— Ирлак говорит «нет», кузен. Надо платить по долгам.
Радомор, не спуская с короля глаз, поднялся. Несмотря на горб, он был выше Рагнала. Снаружи со страшным грохотом в море сошла лавина камней.
— Смотри дружок. Смотри внимательно.
Дьюранд схватился за меч.
— Ну и какое же решение принял Совет?
Голоса разделились поровну. Радомор проиграл, и теперь он мог разве что зарубить короля у всех на глазах. Все кончено. Лудегар и Радомор голосовали против короля, заранее зная, что они не наберут достаточного количества голосов, чтобы низложить его.
Сидящие в зале сторонники короля зашептались с озадаченным видом. Неужели они победили?
— Не понимаю, — пробормотал Гермунд. — Ничего не понимаю. О Боже, Дьюранд, что с тобой?
Радомор продолжал стоять на возвышении, не двигаясь с места.
— Сядьте, герцог Радомор, — произнёс Рагнал. — На этот раз вы проиграли.
Горбун, набычившись, покачал головой.
— Вы служили мне верой и правдой, — продолжил король. — Поглядите, до чего вас довёл Лудегар.
Не поворачивая головы, Радомор скосил взгляд на арбитра.
— Священник, — прорычал он. — Огласи результаты голосования.
Арбитр с недоумением оторвал взгляд от листа пергамента, на котором он вёл записи:
— Подано четырнадцать голосов: семь за то, чтобы простить долг, и семь — против этого.
— Если голоса разделились таким образом, можно ли считать просьбу государя удовлетворённой?
— О Боги! — ахнул Гермунд.
Дьюранд недоуменно поглядел на скальда.
— Можно ли считать предложение принятым, коль скоро за него не подано большинство голосов?
— Нет… нельзя, — запинаясь, ответил арбитр.
Дьюранду показалось, что пол уходит у него из под ног.
Само мироздание было готово распасться на куски.
— В таком случае, я полагаю, удача отвернулась от тебя, кузен. Ты обратился к Совету с просьбой, и Совет отказался её удовлетворить.
Задувая свечи, в зал ворвался порыв дикого ветра, заставивший забиться пламя в очаге. Плащ за плечами Радомора затрепетал, взмывая вверх, подобно чёрным крыльям. Герцог Ирлакский расплылся в широкой улыбке.
Дьюранду казалось, что голова вот-вот разлетится на куски от боли.
— Наконец-то трон в наших руках.
— Я воевал за тебя, — произнёс Радомор. — Я проливал кровь и рисковал жизнью, защищая твою жизнь. А ты, кузен, все это время делал ошибку за ошибкой, совершал просчёт за просчётом, доведя королевство до полного истощения, покуда над ним не нависла угроза полного распада.
Собравшиеся в зале понимали, что не во власти человека было предвидеть восстания и неурожаи, обрушившиеся в последние годы на Эррест.
— И в довершение всего ты осмелился рискнуть короной, оставив её в залог ссуды, которую тебе не под силу вернуть.
Несмотря на все усилия, свершалось то, чего Дьюранд так стремился предотвратить. Истошно, словно в дикой муке выл ветер. Стонали скалы, на которых был воздвигнут Тернгир. Невзирая на дикую головную боль, Дьюранд представил страшные судороги, которые прошли из конца в конец королевства. Он увидел, как в Хайэйшес под водой забилась в путах заклинаний великанша, завыл демон, заключённый в подземельях Коп-Альдера, зашевелились сухоликие в терновнике.
— Твоё время прошло, кузен, а моё — наступило, — с этими словами Радомор потянулся к короне.
И вдруг повисла мёртвая, оглушающая тишина, словно гигантская птица распростёрла чёрные крылья над всем королевством. Дьюранд замотал головой, смаргивая с глаз слезы боли. Он вспомнил о землях, вырванных из полотна мироздания за преступления куда как меньшие того, которое совершалось сейчас в Тернгире. Дьюранд ходил по тропам Гесперанда и своими глазами видел герцога и его супругу, на которых лежало страшное проклятие. Надо было что-то сделать. Дьюранд вскочил на ноги, извлекая из ножен меч, но тут его взгляд упал на Дорвен.
Если бы Дорвен не выдернула его за невидимую черту, у которой кончались земли проклятого Гесперанда, Дьюранд наверняка бы пал, сражённый призрачным герцогом. Пальцы коснулись зеленой вуали. Если бы не Дорвен, эта материя украсила бы копьё герцога, как и вуали, подаренные госпожой другим воинам, предшественникам Дьюранда, которые одержали победу на турнире, но оказались не в силах уйти от мести Эоркана.
Дьюранд вспомнил все, и гробовую тишину нарушил его истошный крик:
— Стойте!
Воин сжал в кулаке кусок зеленой материи. Взгляды всех гостей обратились к Дьюранду. На него посмотрел даже Радомор.
Сквозь узкие бойницы в залу проник солнечный свет, свет вечернего августовского солнца, пробивающегося сквозь усыпанные листвой ветви буков. Дьюранд почувствовал лёгкий аромат восковых свечей — именно так пахло в Боуэре. На лестнице послышались шаги.
— В чем дело? — прорычал Радомор.
Чернецы сидели, напоминая собой резные каменные статуи чудовищ.
— Голосование не закончено, — запинаясь, ответил Дьюранд. — Осталось ещё одно герцогство.
С лестницы двумя колоннами уже вступали в зал мертвецы — призрачные воины Боуэра: юные и бледные как снег. Сколько они провели в дороге? Когда они отправились в путь? Воины несли в паланкине властительницу Гесперанда, кожа которой сияла, словно в лунном свете. Она подняла взгляд на Дьюранда, и её глаза затуманились, будто вечно юная леди пыталась вспомнить давно забытый сон.
— Властительница, — прошептал Дьюранд. — Властительница Гесперанда. Ты все-таки пришла.
Бледные воины пересекли в молчании зал и, поднявшись на возвышение, поставили паланкин перед королём и его врагом. И Рагнал, и Радомор напоминали двух диких животных, застигнутых в разгар схватки и готовых в любой момент броситься в бегство.
— Король Эрреста, — обратилась юная дева, поднимая взгляд на Рагнала.
— Да, это я, — осторожно ответил государь.
— Я — Властительница Гесперанда. Я вверяю вам послание, скреплённое печатью моего супруга, и готова огласить его волю, — она протянула свиток пергамента.
Радомор кинул взгляд на священника, и арбитр, кивнув, принял свиток из её рук. Гесперанд имел в Великом Совете право голоса на протяжении долгих веков.
— Вы должны проголосовать, миледи, — произнёс Дьюранд, сжав в руках вуаль.
— Огласите вопрос, Ваше Величество, — отозвалась Властительница.
Рагнал медленно кивнул.
— Совет некогда ссудил мне денег, — промолвил государь, — и ныне я прошу простить мой долг. Вы должны ответить «да» или «нет». Что скажет… Гесперанд?
— Гесперанд говорит «да», ваше величество, — ответила Владычица. Её глаза встретились с глазами Дьюранда, но она даже не запнулась. — Долг следует простить.
Никто не стал слушать арбитра, открывшего было рот, чтобы огласить окончательный вердикт. Все, кто находился в зале, повскакивали на ноги, оглашая замок криками ярости или радости. Дьюранд почувствовал, как по лицу расползается улыбка. Заговорщики явно не ожидали такого поворота событий. Радомор отпрыгнул от короля, схватившись за меч, при этом великолепно понимая, что не проживёт и мгновения, если поднимет руку на государя, которого окружали септаримы и воины Гесперанда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64