По внутренней крепостной стене к башне вели ступеньки.
Несмотря на то, что никто не проронил ни слова, воины Ламорика один за другим спешились и направились к лестнице. Впереди Дьюранда шёл Оуэн. Неожиданно здоровяк замер, как и те, кто уже стоял у крепостных зубцов. Дьюранд скользнул мимо него и шагнул к парапету, откуда открывался вид на залив.
Скользя по чёрным волнам, словно конькобежец, к Тернгиру плыл военный корабль. Два ряда весел по каждому борту взлетали над тёмной водой, обшивка и рангоуты сверкали серебром. Буруны рассекал мощный таран. Ветер раздувал чёрный, как смоль, парус с изображением Небесного Ока. В то самое мгновение, когда Дьюранд понял, что корабль направляется к причалу, гребцы, подчиняясь неслышному приказу, подняли весла. Теперь судно скользило вдоль берега, собираясь причалить. Перед людьми предстал знаменитый «Орёл».
Сквозь тучи брызг и дождь на носу «Орла» можно было различить высокого человека. Вокруг Дьюранда двигались люди, но он не мог шевельнуться. Прищурившись, он прильнул к бойнице. За плечами человека, стоящего на носу корабля, развевался длинный плащ, а на голове что-то металлически поблёскивало.
Надо подобраться поближе.
— Ух ты, — вздохнул Гермунд, дёрнув Дьюранда за плащ, — ты только посмотри.
Скальд глупо улыбался. Мимо них к причалу двигалась толпа. Гермунд указал ещё на одну вереницу людей, шагавших через внутренний двор. Впереди неё шёл король Рагнал.
— Что-то будет, — задумчиво произнёс скальд, вновь поворачиваясь к парапету.
Дьюранд кинулся к лестнице. К благородным людям королевства из глубин времён явился призрачный корабль, который может исчезнуть в любое мгновение, словно гаснущее пламя одинокой лампады. Дьюранд нутром чуял: он должен понять, что означает представшее пред ними видение.
Скользнув мимо Гермунда, Дьюранд оглянулся и увидел принца Бидэна, в одиночестве стоящего на сторожевой башне. Руки принца, укрытые перчатками, поглаживали бороду. Принц с благоговейным трепетом взирал на палубу «Орла». Корабль выглядел жутко, зловеще.
Дьюранд побежал вниз по лестнице, ведущей к причалу, перебирая ногами по скользким ступенькам так быстро, что несколько раз чуть не упал. Когда его взору снова открылся «Орёл», Дьюранда охватила волна ужаса. Корабль, вопреки ожиданиям, не исчез и не растворился в воздухе. Дьюранд попытался представить, сколь долгий путь от Престола Всевышнего до причала Тернгира проделал этот корабль. С того дня, как Сгинувшие принцы отправились в путь из Тернгира, прошло более двух веков, и вот в день памяти о них древний корабль собирался причалить к крепости.
«Орёл» медленно скользил во тьме, серебром отражаясь в холодной чёрной воде. Дьюранд увидел на вёслах бородатых воинов, кожа которых была серой, словно свинец. Теперь, когда всего лишь несколько шагов отделяло «Орла» от причала, Дьюранд перешёл на бег. Он обогнул придворных, медленно шагавших впереди него, и помчался вниз, перепрыгивая сразу через десять ступенек.
В то самое мгновение, когда подошвы сапог Дьюранда коснулись камней причала, «Орёл» замер у берега. На миг сверкнула вспышка жуткого, сверхъестественного света.
Волны шелестели во мраке ночи о борт корабля-призрака. Ветер выл в утёсах. Дьюранд услышал за спиной звуки шагов на лестнице. Прежде чем «Орёл» растаял воздухе, Дьюранду удалось разглядеть длиннолицего, скуластого человека, стоявшего на носу корабля. Его голову венчала корона, а вместо глаз зияла пара чёрных провалов. Дьюранду показалось, что человек вот-вот сойдёт на берег, но расстояние между бортом и причалом было слишком велико.
Этот корабль был знамением.
На пронизывающем ветру, который никак не желал стихать, отряд Ламорика принялся разбивать лагерь. Стучали молотки, люди вбивали в землю колья, мозолистые руки ставили жерди-подпорки. Несмотря на раны, полученные в недавнем поединке, Дьюранд таскал самые большие связки и тюки, тяжким трудом стараясь загладить свою вину, словно кто-то неведомый наложил на него епитимью. После того как телеги опустели, Дьюранд направился к Гутреду. Старый оруженосец стоял возле груды бочек и сундуков вместе с одним из слуг, которого сенешаль Бидэна направил им в помощь, приказав поставить палатки на том месте, где совсем недавно располагался лагерь Красного Рыцаря.
— Истину он сказал, — кивал слуга сенешаля. — Я думал, половина погибнет, когда увидел, как все бросились к алтарю.
— Алтарю? — переспросил Гутред.
— Он разобран. Его Высочество приказали сделать в храме ремонт. Вынесли все: иконы, алтарь, скамьи, сняли пол. А потом в храм вламывается толпа лордов, прибежавших со стен и сторожевой башни. Света нет, пол разобран — одни дыры. Думаю, юному герцогу Кэйпернскому придётся походить с перевязанной рукой.
Гутред кивнул, и слуга сенешаля, увидев подошедшего к ним Дьюранда, немедленно замолчал. Дьюранд подхватил сундук, в который, казалось, положили пару кузнечных наковален.
— Туда, — махнув рукой, приказал Гутред, — В палатку Берхарда.
Дьюранд потащил сундук, с тоской замечая, что все разговоры смолкают при его приближении. Бейден, словно цепной пёс, кидался на всех, кто оказывался рядом с ним.
— Слушай, Дьюранд, я тут перемолвился парой словечек с ребятами из соседнего лагеря, — начал он. — Знаешь, что они мне сказали? Да, Морин — Маршал Северного войска, а Южное поведёт барон Брудэй Хиркенвальд. Ему уже минуло шестьдесят зим, — Бейден ткнул всеми десятью пальцами в грудь Дьюранда с такой силой, что воин покачнулся. — Ты слышал, осел, Брудэй Хиркенвальд. Думаешь, когда милорд проснётся и узнает, что будет сражаться против старого Брудэя, он пустится от радости в пляс? И это после того, как он поставил на карту все, до последней кольчуги и клячи! Вдобавок ко всему добрая половина народа догадывается, что он — Красный Рыцарь, шельмец и неудачник, неспособный играть даже по собственным правилам.
Дьюранд швырнул сундук на землю и занёс кулак, чтобы двинуть рыцаря в беззубый рот, но увидел, что рука залита кровью — открылась рана, которую ему нанёс Вэир. Нагнувшись, Дьюранд поднял сундук и, взвалив его на плечо, пошёл прочь, смерив Бейдена презрительным взглядом.
Сон никак не шёл.
Может быть, тайна Красного Рыцаря давно уже была секретом полишинеля? За пять месяцев кто-то наверняка мог узнать голос Ламорика или услышать краем уха обрывок разговора. Что не сболтнёшь, когда пьян, к тому же половина людей из благородных домов Эрреста приходилась друг другу родственниками. Дьюранд предал милорда, и вот теперь Ламорику пришлось выставить себя дураком, прикрывшись именем отца.
И все же они вернулись, поставили палатки и шатры в ту же самую грязь и улеглись спать в ожидании все той же битвы.
Но битва их ждала иная. Игры кончились. Если они победят, Морин не преклонит перед победителем колено и Радомор никогда не получит трона.
Дьюранд повернулся на другой бок.
Сейчас Дьюранда больше всего беспокоили не интриги и не заговоры. Он попытался вспомнить, кто стоял рядом с ним в тот момент, когда вассал Морина произнёс те жуткие слова. Перед глазами Дьюранда возник мысленный образ ухмыляющегося Вэира. Эйгрин и Берхард удивлённо взирают на него. Оуэн спорит. Значит, уже трём рыцарям все известно. Интересно, когда Ламорик узнает об измене жены? Все зависит от того, с какой скоростью поползут слухи.
Дьюранд выругался. Его терзали сомнения. А что если никакого заговора не существует? Что если он напрасно потащил отряд назад в Тернгир? В канун долгой зимы последнее, чего хочет рыцарь — так это потерять лошадь и доспехи, проиграв их в схватке на турнире. В кошелях рыцарей остались последние гроши и, возможно, денег там так и не появится. Кто знает что будет, когда у воинов ничего не останется?
Дьюранд видел, что творится на небесах, когда умирает государь. Он видел, как бьются закованные в цепи исчадия тьмы, чуя пролитую королевскую кровь. Один лишь Всевышний знает, что за бедствия обрушатся на землю, если заговорщикам удастся свергнуть государя, а на трон Хейзлвуда воссядет узурпатор. Дьюранд надеялся, что ошибается и никакого заговора нет. Да, он выставит себя дураком, да, отряд окажется зимой под открытым небом, но королевство, как и прежде, будет пребывать в мире и спокойствии.
Глава 27
Леопард на зеленом поле
Должно быть Дьюранд забылся сном. Когда он раскрыл глаза — кругом была тьма. В шатрах и палатках спали воины. Ветер угас, и в повисшей тишине Дьюранд услышал, как лошади беспокойно всхрапывают и переступают с ноги на ногу, чувствуя приближение воплощённого зла. Животным под силу узреть то, что недоступно человеческому глазу.
Кто-то приближался к Тернгиру.
Дьюранд, перевернувшись на живот, прополз на локтях ко входу в палатку и отдёрнул полог. Лошади, шатры, частокол — все вроде было на месте, залитое светом луны. Дьюранд опустил ладонь на землю и тут же отдёрнул её, почувствовав, как под пальцами что-то шевелится.
Земля, словно травой, была покрыта извивающимися червями и личинками. Их белесые тела были похожи на вены. Дьюранд вскочил, выхватив меч. Черви ползали по закутанным в одеяла спящим людям. Дьюранд сжал зубы, осознав, что он не зря настоял на том, чтобы Ламорик с отрядом вернулся в Тернгир.
Он выбрался из палатки, чувствуя, как подошвы сапог скользят по мерзкому живому ковру. Слуг, спящих под открытым небом, скрывала шевелящаяся масса. Дьюранд медленно обошёл палатки и потухшие костры, ни на мгновение не сомневаясь, что нашествие червей — лишь первый порыв надвигающейся бури.
Он чувствовал на себе взгляды.
В лагере Ламорика заржала лошадь.
Всего лишь в нескольких шагах от того места, где Вэир сорвался в пропасть, Дьюранд заметил группу всадников. Он представил высокий утёс, уходящие на юг поля, понимая, что остался с незнакомцами один на один. С уст Дьюранда сорвалось ругательство. Казалось, всадников извергла сама преисподняя; сияние луны не рассеивало тьму, а лишь подчёркивало черноту их одежд.
Все незнакомцы, неподвижно высившиеся в сёдлах, были рыцарями. С их плеч ниспадали чёрные плащи. От коня к коню двигались две фигурки, одетые в мрачные робы с длинными рукавами. Фигурки людей, так похожие на птиц-падалыциков. В центре маленького отряда на коне восседал, сверкая бритым черепом, сам герцог Ирлакский.
Дьюранд вспомнил беседу с Аильнором у Фецкой лощины. Они оба знали, что ждёт старого герцога. Глупо было надеяться, что Аильнор остался в живых.
Дьюранд почувствовал, как Радомор ожёг его взглядом, и воин, памятуя о страшном жаре, царившем в трапезной Ферангора, с ужасом осознал, что глядящий на него человек променял свою душу на королевский венец.
Вдруг всего в нескольких шагах от Дьюранда из палатки выбрался Гермунд. Окажись скальд на фут ближе, он бы уткнулся прямо в клинок, который воин сжимал в руках.
— Кто-то приехал, — скальд облизал губы, ворочая глазами, словно лунатик. — Что-то движется.
Дьюранд, уставший от тайн и загадок, схватил скальда за грудки и потащил его к мосту.
Не сводя глаз с Радомора, Дьюранд присел на бочонок и начат править лезвие меча. Гермунд с беспокойством переминался с ноги на ногу, не говоря ни слова.
Постепенно черви скрылись под землёй, а чёрное небо на горизонте окрасилось бледно-голубым. Из палатки показался Эйгрин, одетый в кольчугу и жёлтую куртку. Кинув беглый взгляд на Радомора и его спутников, рыцарь направился к краю восточного утёса и преклонил колена, ожидая появления Небесного Ока.
Для остальных членов отряда прибытие Радомора оказалось большой неожиданностью. Каждый воин, выбравшись из палатки, замирал, удивлённо уставившись на группу неподвижных всадников. Многие подходили поближе, останавливаясь рядом с сидящим на бочонке Дьюрандом. Кто-то хватался за оружие, но большинство просто пялилось, так и забыв про одежду, покуда Дьюранд, сохраняя хладнокровие трудился над клинком.
С наступлением рассвета в облике незнакомцев наметились перемены. Кровавая заря осветила один и тот же рисунок, украшавший нагрудники молчаливых рыцарей. Все увидели знакомый герб Ирлака: на зеленом поле — изогнувшийся в прыжке леопард, выпустивший когти.
Гермунд почесал голову краем шляпы, которую сжимал в руках.
— Что бы он ни сделал, все пойдёт прахом, — прошептал он. — Боги… Боги…
Это были первые слова, которые сорвались с его уст после нескольких часов молчания. Дьюранд почувствовал, как волосы на голове встают дыбом, но постарался ответить как можно более спокойно:
— Будем надеяться, что пророчество сбудется.
— Боже, — прошептал Гермунд. — Что же он наделал? Такой вонью пахнуло — у меня аж дыхание спёрло.
Рука воина, сжимавшая точильный камень, резко остановилась. Дьюранд чувствовал лишь запах моря.
— Ты о чем? О какой вони ты говоришь? — спросил он.
— Однажды я повстречался с мудрой женщиной, — скальд снова облизал губы. — Она сказала, что, когда поблизости духи зла, она чувствует прикосновение чьих-то холодных пальцев. Я же чувствую вкус или скорее запах. Сейчас воняет раскалённым свинцом.
— Хочешь сказать, что тебе под силу чувствовать то, что недоступно остальным? — спросил Дьюранд.
Вместо ответа, скальд принялся лихорадочно шарить по карманам и наконец, потянувшись к шее, стащил с неё кусок зеленой материи:
— Держи, — сказал он, протягивая ткань воину. — Пусть лучше она будет у тебя.
Стоило пальцам Дьюранда коснуться материи, как он понял, что скальд протягивает ему вуаль Властительницы Гесперанда.
Дьюранд раскрыл было рот, но на его плечи опустилась рука Берхарда. Рядом с одноглазым рыцарем высился Оуэн. За их спинами что-то бубнил Бейден, поминавший Дьюранда недобрым словом. Вскоре к ним подошёл Ламорик в сопровождении Конзара.
Из замка показалась группа людей, среди которых Дьюранд узнал сенешаля Бидэна. Они остановились возле Радомора и чернецов и заговорили, но о чем — слышно не было.
— Отряд одет в цвета Ирлака, — заметил Берхард.
— Раз Радомор жив, значит теперь он — герцог Ирлакский, — тихо произнёс Ламорик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64