— Позор, — кивнул скальд.
— Что ещё хуже — в нашем отряде потери, — вздохнул Гутред. — Вчера погибли Эйгрин и этот… молоденький… Кэйдан. А сегодня мы лишились ещё двоих — ублюдок Масгред вдруг обнаружил, что потянул плечо — разболелось оно, как ни странно, только утром, а Бейден слёг с лихорадкой.
Дьюранд вспомнил замогильный стон, который раздался, когда Бейден наступил на грудь покойного Эйгрина. Берхард говорил, что жуткий ритуал, который они проделали над трупами, накладывает на человека отпечаток. Впрочем, Бейден мог просто струсить.
— Плохо дело, — пробормотал Дьюранд, оглянувшись на Северное войско, тонкой линией растянувшееся поперёк ристалища.
Воинство Радомора было заметно больше. Окидывая взглядом воинов, Дьюранд лихорадочно пытался придумать тактику, которая позволит свести на нет численное превосходство противника. Радомору нельзя было отказать в уме. Весь вчерашний день он простоял со своим отрядом на месте, не тратя понапрасну сил, поэтому схватку на ристалище никто не воспринимал всерьёз. Только к вечеру он пошёл в отчаянную атаку, которая лучше всяких слов дала понять окружающим, что грядёт настоящая битва.
— Умно, — пробормотал Дьюранд. — Радомор весь день играл с нами как кошка с мышкой, а потом сделал один рывок — и что в результате? Двадцать человек дезертировало.
— Без них обойдёмся, — отозвался Гутред.
Дьюранд от всей души надеялся, что старый оруженосец окажется прав.
— Пока вы вчера сражались, я внимательно следил за трибунами, — сказал Гермунд. — Сейчас уже можно точно сказать, откуда ветер дует.
Дьюранд внимательно посмотрел на скальда:
— Ты хочешь сказать, когда Радомор понёсся на Морина, кто-то вскочил с места?
— Ага. Правда, они снова уселись, когда его перехватил Эйгрин. Видел бы ты их рожи. Благородные зады отрываются от скамеек. Глаза сверкают, как у бешенных собак. А в результате — ничего, — Гермунд улыбнулся. — Герцог Беоранский чуть не выругался.
Дьюранд, погруженный в мысли о предстоящем бое и правильной тактике, которую ещё предстояло выбрать, совсем забыл о Великом Совете.
— Как распределяются голоса? — спросил он.
— Как и прежде. Радомору все ещё нужна победа. Как и нам.
Дьюранд кивнул, глубоко вздохнув.
— Верно. За дело.
Пока Дьюранд поудобнее устраивался в седле, из рядов выехал Конзар, который, повернувшись к воинам из отряда Ламорика, произнёс:
— Сегодня Герцог Ирлакский будет искать встречи с лордом Морином, поэтому схватки ждать не придётся.
Оуэн громко рассмеялся. Остальные лишь улыбнулись.
— Держите ушки на макушке, а нос по ветру. Смотреть — в оба. Вы сами все знаете, и все же я повторю ещё раз — вместе мы — сила, значит, мы будем держаться вместе, а если кто думает иначе, пусть знает — я куда страшнее Радомора. Ясно?
Часть рыцарей, улыбаясь шутке Конзара, подняли в салюте мечи и копья. Капитан улыбнулся в ответ, став похож на атамана разбойников.
— Вот и славно, раз ясно. Будьте внимательны, и, быть может, нам удастся добыть голову Радомора.
Лошади по обеим сторонам ристалища храпели и фыркали, нервно переставляя копыта. Как и накануне, к рыцарям обратился с речью главный герольд Эрреста Кандемар, поднявший в воздух, словно скипетр, отделанный слоновой костью рог. Дьюранд затянул подпругу, проверил сбрую и взял в руки копьё, которое показалось ему лёгким как тростинка.
Конзар был прав, Радомор будет искать с ними встречи, и этим надо воспользоваться. Они будут сражаться и непременно победят. Принц Бидэн поднял чёрную перчатку. Дьюранд почувствовал, как пересохло во рту. Гнедой конь под ним мотал головой и прядал ушами. Наконец Бидэн опустил руку, и две сотни лошадей рванулись навстречу друг другу. Сверкая глазами, стиснув зубы, рыцари Северного войска вгоняли шпоры в бока своих скакунов. Навстречу им, раздувая ноздри, дико вытаращив глаза, неслись воины Радомора, ощерясь наконечниками копий. Некоторые из наёмников герцога Ирлакского даже подняли копья над головами, являя собой зрелище дикое и страшное.
Рыцари с грохотом столкнулись. Наконечник турнирного копья Дьюранда, вырезанный в форме сжатого кулака, врезался в ребра рыцаря, шлем которого был украшен плюмажем в виде пёсьей головы. В то же мгновение щит Дьюранда содрогнулся от страшного удара. Во все стороны брызнули обломки разлетевшихся в щепу копий.
Дьюранду удалось удержаться в седле — подпруга, к счастью, выдержала. Воин втянул сквозь зубы влажный морской воздух и развернул коня, отбрасывая обломок копья. Лошадь рыцаря, с которым Дьюранд сошёлся в схватке, неслась вперёд без седока. Сам противник кубарем катился по земле.
— Стройся!
Капитан бросил клич не только отряду Ламорика, он обращался ко всему Северному войску. Дьюранд, сощурившись, увидел, как воины Радомора, резко осаживая коней, повернули и, не сбавляя скорости, понеслись назад на свою сторону ристалища. С ужасом Дьюранд увидел, как Южное войско снова разворачивается.
Конзар, откинув забрало, надсаживая голос, закричал:
— Развернуться! Развернуться! На них!
Но земля уже грохотала от сотен копыт — лавина вражеской дружины летела на них. На северной стороне скакали одинокие всадники. Время выстроиться в ряд уже не было. Глаза Конзара сверкнули, и он закричал рыцарям Ламорика, поскольку они были единственными, кто оказался рядом:
— На них!
Ламорик с маленьким отрядом в одиночестве понёсся на громаду надвигающейся Южной армии.
Рыцари Ламорика неслись мимо союзников, пытающихся развернуть лошадей, и прежде чем поверженные в предыдущей схватке рыцари успели покинуть ристалище, маленький отряд вылетел на открытое пространство. То, что они задумали, было безумием. Дьюранд выхватил меч, высоко воздев его в воздух, и в следующий миг отряд Ламорика и армада Южного войска с грохотом столкнулись.
Страшно кричали люди, истошно ржали кони.
Отряд Ламорика глубоко врубился в ряды Южной дружины, обступившей его со всех сторон. На щит Дьюранда обрушился град ударов мечей, булав и топоров. Все, что Дьюранд мог сделать в тот момент, — гнать коня вперёд в надежде, что никому не удастся выбить его из седла. В тех местах, где падали лошади, образовывались небольшие участки свободного пространства. Именно в такой просвет и рванулся Дьюранд, почувствовав в короткий миг, как копыта его коня втоптали в грязь ристалища одного из поверженных воинов.
Взлетали и опускались клинки. На шлеме Дьюранда не было забрала, лицо оставалось уязвимым, но в этом было и неоспоримое преимущество — воин мог видеть то, что оставалось сокрытым для рыцарей, чей угол обзора ограничивался узкими прорезями в шлеме. Прежде чем Дьюранд это понял, волна сражавшихся выплюнула ему навстречу рыцаря, который, не медля ни секунды, бросился на него. Дьюранд пришпорил коня, и огромный гнедой жеребец всей грудью обрушился на лошадь атакующего. Дьюранд со всей силы рубанул мечом по ноге противника.
— Дьюранд! Сюда! — сине-белый плащ капитана мелькал среди людей, стеной обступивших Морина. Битва была отчаянной.
— Помоги Ламорику! — крикнул Конзар.
Воинам Радомора удалось вклиниться в ряды северного войска и отделить Ламорика от остальных членов отряда. Всего двадцать шагов отделяло Дьюранда от его лорда, но все это расстояние было заполнено сражающимися людьми. Казалось, что кто-то в Южной дружине вознамерился взять Ламорика в плен. Если лорд был сыном герцога, значит, взяв Ламорика в плен, за него можно получить немалый выкуп, ради которого стоило рискнуть. Молодой лорд в доспехах Красного Рыцаря отчаянно сражался с обступившими его врагами.
Сжав зубы, Дьюранд пришпорил коня, бросился на помощь. Казалось, он плывёт против течения бурной реки. Вскоре он понял, что единственный способ хотя бы немного продвинуться вперёд — вынуть ноги из стремени и упереть их в плечи коня. Со всех стороны сыпались удары. Особенно сильный пришёлся по спине, и Дьюранд наверняка бы погиб, если б не кольчуга и толстая кожаная куртка с подбоем.
Было очень тесно. Каждый шаг давался с большим трудом. Дьюранд, не глядя, рубил направо и налево. Место было так мало, что даже убитые, стиснутые со всех сторон, не могли упасть на землю. Дьюранд разглядел отчаянно размахивающего боевым молотом Берхарда, старавшегося защитить Ламорика от ударов. Дьюранд понял, что, судя по количеству вмятин на шлеме, одноглазый рыцарь вряд ли продержится долго.
В тот же миг Дьюранд, опершись ногами о загривок коня, поднялся над толпой. Перед ним раскинулось море колышущихся шлемов и плюмажей. Лицо Дьюранда расползлось в улыбке — Ламорик был всего лишь в нескольких шагах. Перескакивая с плеча на плечо, с макушки на макушку, Дьюранд понёсся на помощь молодому лорду. Рыцари Северной армии бранились, Южной — пытались столкнуть его, но спохватывались слишком поздно. Берхард, лишившийся к этому момента шлема, заметил Дьюранда в самый последний момент. Противник одноглазого рыцаря отвлёкся, задирая голову, и Берхарду этого вполне хватило, чтобы вогнать клинок в глазную прорезь шлема. Схватив мертвеца за воротник, Дьюранд повалился на землю.
Сражаясь плечом к плечу с Ламориком, отражая атаку за атакой, Дьюранд не забывал о представлении, которое только что устроил.
Дождь стих, а бой все ещё продолжался. Через некоторое время даже отряд Радомора устал сражаться. Взревели трубы герольдов, оповещая рыцарей об окончании схватки. Наступил полдень. Пора было обедать.
Не обращая внимания на покрывавшую доспехи кровь и грязь, Дьюранд с мрачным удовлетворением взирал, как Южное воинство уходит прочь, направляясь к краю истоптанного, покрытого телами ристалища. Несколько человек все ещё сражались. Оба войска были похожи на бойцовых собак, вцепившихся друг другу в глотки и теперь медленно разжимающих челюсти, оставляя длинные кровавые раны. Дьюранд едва обратил внимание на мёртвых.
Воины из отряда Ламорика, собравшись вместе, медленно двинулись с ристалища. Оруженосцы бежали к ним, сжимая в руках фляги с вином. Один из них принял поводья коня, которого вёл Дьюранд. Воин обратил внимание на сине-зеленую попону и понял, что конь в действительности не его. Значит, это трофей.
За пределами ристалища слуги поставили шатёр, где рыцари могли укрыться от непогоды. Оруженосцы вместе с Гутредом внимательно осматривали доспехи и раны каждого входившего. Один из пажей сунул в руку Дьюранда кубок вина.
— Самое мерзкое утро с того дня, как у меня померла жена, — вымученно пошутил Берхард, опускаясь в кресло.
— Нам пришлось туго, — согласился Конзар.
Повисла тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием рыцарей. Сражение не прошло бесследно: у кого-то был сломан нос или палец, кто-то лишился зубов или вывихнул плечо. По крыше шатра шелестел дождь.
— Скольких мы потеряли? — спросил Ламорик.
— Сложно сказать. Одного точно — из Гарелина. Славный был боец — дюжину уложил, — Берхард поморщился.
— Троих, — поправил Конзар.
— Думаю, отступать уже поздно, — саркастически заметил Берхард.
Несколько человек фыркнули.
— Впрочем, — вздохнул Берхард, — если мы не выйдем на бой, нам все придётся сражаться с Радомором, только позже.
— Вряд ли он нас забудет, — пробормотал Конзар.
— Точно. Поэтому лучше одолеть его сейчас, — Берхард улыбнулся. — Так безопаснее всего.
Пока одноглазый рыцарь улыбался, Гутред склонился, осторожно ощупывая его колено сквозь кольчугу. Берхард дёрнулся.
— Надо осмотреть ногу. Снимай чулок.
— Черт, — вздохнул Берхард, поднимаясь, и Гутред потянулся к поясу рыцаря — к бечёвке, которая крепила кольчужные чулки к поясу.
— А ну убери руки! Ты куда их тянешь? Если ты чулки стащишь, с меня все посыплется. Я не собираюсь выходить на ристалище в чем мать родила.
— Послушай, Берхард, ты уже сегодня один раз надел доспехи… — улыбнулся Ламорик.
— Именно поэтому я и остался жив!
Рыцари прятали в бородах усмешки.
Гутред не собирался уступать, и вскоре Берхард сидел на бочке, оставшись в одних серых бриджах. Старый оруженосец стянул с него все — накидку, кожаную куртку, кольчугу, тунику и чулки — только для того, чтобы осмотреть рану, которая оказалась простым синяком. Гутред невозмутимо взял мазь и с равнодушным видом принялся втирать её рыцарю в колено. Берхард сыпал проклятьями, уверяя окружающих, что Гутред издевается над ним.
Наконец Берхард вскочил, скомандовав оруженосцу:
— Довольно! Одевай меня обратно.
Рыцари Ламорика плакали от смеха.
Берхард, не обращая на них внимания, дал знак оруженосцу, который, споро подхватив кожаную куртку, кинулся к рыцарю.
— Да нет же. Сначала кольчужные чулки. Не этот, сколько тебя учить! Сначала надевают левый чулок, — Берхард уселся на бочку, и юноша принялся натягивать чулки на толстые ноги рыцаря. — Вот так, я их сам завяжу. Теперь тащи куртку.
Юноша подхватил мокрую кутку и попытался надеть её через голову рыцаря. Берхард одёрнул её, чтобы разгладить сгибы.
— Что там у нас дальше? — на лице одноглазого рыцаря не было ни тени улыбки.
Юноша склонился над долгополой кольчугой и поднял её с земли, пытаясь отыскать рукава и воротник. С превеликим трудом Берхард натянул её на себя, вращая головой и дёргая руками в рукавах. Без помощи оруженосца он вряд ли справился бы.
— Ты славно помог мне, малыш, — улыбнулся Берхард, поглаживая руками красную накидку, обшитую изнутри металлическими пластинами. На ткани красовался герб — три певчие птицы. — Она не раз меня спасала, — сказал рыцарь, ударив кулаком в грудь.
Наконец Берхард натянул шапочку из белой парусины, завязав узелок под подбородком, и принял из рук оруженосца кольчужный капюшон.
— Молодец, правильно догадался, — похвалил рыцарь, натягивая капюшон поверх шапочки. — Рукавицы не трогай, я их надену перед самым выходом. Боже всемогущий, — неожиданно вздохнул он. — Отлить-то я забыл.
Шатёр чуть не рухнул от взрыва хохота. Когда все наконец отсмеялись, Берхард провёл рукой по доспехам и, глянув на оруженосца, произнёс:
— Черт, я же шлем потерял, — он повернулся к Конзару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64