— Как тебя привезли сюда?
— Сначала по Великой Реке, потом по морю, потом по дороге, потом опять по морю. Мне было так плохо, что я ничего не запомнил. Они не сразу нашли, кому меня продать. Я слишком дикий для этих людей, — гордо произнес Волчонок.
— А как вообще эллинам удалось поймать тебя?
— Да как бы они меня поймали-то? Нет, меня не поймали, а подобрали, когда река вынесла меня на берег. Я был без чувств.
— Ты что, тонул?
— Как же, — фыркнул Волчонок. — Что я, плавать не умею? Ну, неужели ты не понимаешь, как я попал к тебе? Ну, разве ты не знаешь? Меня же принесли в жертву, я посланец! Мое племя послало меня к тебе, Залмоксис. Трупы посланцев принято отдавать Великой Реке. Она течет прямо в море, за которым Чертог Воинов, она относит посланцев к Залмоксису. Но я не умер, видно, копья были тупые. А может, так и надо было. Ведь в итоге река принесла меня к тебе.
— Ты хочешь сказать, что твой жрец хотел тебя убить?
— Это твой жрец, — хмыкнул Волчонок. — Волки не убивают волков. Я же посланец! Жрец посылает вестников к тебе, чтобы они донесли до тебя наши молитвы. Но как бы я добрался до Чертога Воинов живым? Живым туда хода нет, поэтому меня умертвили.
—Как?
— Как всех посланников. Уж ты-то должен знать. Меня подбросили вверх и поймали на копья. А потом отдали Великой Реке.
— И после всего этого ты еще рвешься спасать свое племя?
Я был потрясен. Для меня не было новостью, что люди приносят человеческие жертвы. Они вообще любят убивать друг друга. Но дела людей меня мало интересуют. Я всегда гордился близостью к природе, естественностью своей жизни. И я впервые слышал о такой мерзости: волки убивают себе подобных! Нужно ли спасать таких волков?
А Волчонок, словно догадавшись о моих сомнениях, захныкал:
— Звероловы убивают нас, они убили моего младшего братика, а он был еще детенышем. Звероловы убили семью моего дяди, а у него было так много волчат. Они режут нас, как скот на бойне.
— Пожалуй, мне нужно разобраться и с твоим племенем, и со Звероловами! Сколько же идти до Великой Реки?
Волчонок вытер слезы и задумался:
— Точно не знаю, может, даже месяц. Я вздохнул:
— Мне придется потратить на тебя и твое племя уйму времени, и только на одну дорогу уйдет целый месяц.
— Я думал, ты перенесешь нас туда сразу, — разочарованно сказал Волчонок.
— Как это сразу?
— Очень просто! — охотно пояснил Волчонок. — Ты же бог! Неужели боги ходят пешком, как простые смертные? Нет! Они перемещаются по небу на волшебных колесницах.
Конечно, я помнил о замечательных Переходах между Мглистыми Камнями, позволяющих за мгновение перемещаться из одного места в другое. Неплохо было бы уметь пользоваться такими Переходами, да вот только без Гвидиона я не смог бы их открыть.
— Ну, вот тебе лучшее доказательство, что я не бог! Я не умею перемещаться по небу, и мы пойдем пешком, ну прямо как самые что ни на есть простые смертные, — усмехнулся я.
Физиономия Волчонка выражала такое разочарование, что мне стало жаль его. Я шлепнул его по пухленькой детской щечке и сказал:
— Ничего, мы все равно доберемся до твоей стаи. И если твои соплеменники не будут слишком сопротивляться, я научу их управляться с железным оружием. А сейчас пошли в деревню, только сначала нам надо искупаться. Мы оба обугленные, точно головешки, и можем напугать мирных жителей своим видом.
Волки каким-то неведомым путем определяют дорогу к своему дому, но мне казались не слишком убедительными уверения Волчонка в том, что он знает, куда идти. Во-первых, он еще детеныш, чувство ориентации у него развито не так хорошо, как у взрослого волка. Во-вторых, его везли другим путем. Нужно расспросить у местных жителей о дороге к Бескрайнему лесу.
Неизвестно, как отреагируют хозяева на заглянувшего к ним волка. В большинстве своем эта реакция не слишком положительная. Так что, если ты оборотень, не спеши объявлять об этом, входя в чужой дом. И хозяевам будет спокойнее, и тебе. А потому нам следовало придать себе достойный вид.
Мы спустились к озеру, на берегу которого разместилось небольшое село. Я затащил упирающегося мальчишку в озеро и окунул несколько раз в воду. После чего обнаружил, что волосы у Волчонка светло-русые, а кожа не смуглая, как показалось мне сначала, а почти белая. Я потрепал его по вихрам и сказал:
— У тебя редкий для волков цвет волос.
— О, ты еще не видел мою сестру, — задорно ответил Волчонок, выбираясь на берег,
— Так у тебя еще и сестра есть? Что же ты сразу не сказал, тебе не пришлось бы так долго меня уговаривать.
— Ах ты! — возмущенно воскликнул мальчишка. — Видел я, что делалось в доме этого эллина, — Волчонок прыснул от смеха и покраснел, но потом, посерьезнев, добавил: — К моей сестре даже близко не подходи.
— Нет, это же надо, какой негостеприимный народец, — сказал я, смеясь. — Как спасать их, так я бог, а как молоденькая сестрица, так близко не подходи.
Волчонок посмотрел на меня очень серьезно и осуждающе.
Мы подошли к селу, состоящему из десятка хибар. К калитке первого же трухлявого забора, за которым виднелся небогатый домишко, мы и направились. Во дворе копошились куры. Увидев нас, они подняли невероятный переполох.
На пороге дома появилась женщина в старом, залатанном платье.
— Чужестранцы, — процедила женщина и оглянулась. В дверном проеме за ее спиной маячил человек, вооруженный колом.
— Мы не причиним тебе вреда, госпожа, — произнес я смиренным голосом, — мы хотим лишь расспросить дорогу. Я могу наколоть тебе дрова или выполнить какую-нибудь работу по дому.
— У меня есть рабы для этого, — надменно произнесла женщина, — мне не нужны работники.
Удивленный такой негостеприимностью, я начал мельком осматривать хозяйство, запоминая, где что лежит, расположение сараев и хибары во дворе. Если нам не удастся найти все необходимое днем в облике людей, мы вернемся сюда ночью и сможем взять то, в чем нуждаемся. Но женщина сжалилась над нами, думаю, вид голодного мальчика разжалобил ее. Он умел смотреть своими голубыми глазами так, что душа замирала.
— Ладно уж, бедолаги, — сказала женщина. — Сначала я накормлю вас, потом поговорим. Идите, да не в дом, туда, в сарай. Видно, досталось вам, у вас такой голодный вид.
Мы с Волчонком проследовали в сарайчик и уселись на полу. Раб стал неподалеку настороже. Вскоре женщина принесла две миски с похлебкой, поставила перед нами и сочувственно качала головой, наблюдая, как Волчонок уплетал похлебку за обе щеки, чавкая и давясь.
— Что ж ты, папаша, так долго не кормил парнишку-то? — поинтересовалась она. — Разве ж можно так с детьми?
Я оторвался от еды и внимательно посмотрел на нее. Это, конечно, хорошо, что она приняла нас за отца и сына, так мы вызывали меньше подозрений. Но ее замечание мне не понравилось. Действительно, не следует забывать, что со мной ребенок, а не взрослый воин, способный переносить все тяготы путешествия.
Волчонок съел предложенную женщиной похлебку и вареные овощи, выпил две кружки молока, вылизал свои пальцы, причмокивая.
— Известен ли тебе Бескрайний лес, госпожа? — спросил я.
Женщина недоуменно подняла брови.
— Уж не туда ли вы направляетесь?
— На краю леса село, где живут наши родственники, — соврал я.
— Не слышала я, чтобы там жили люди, — пожала плечами женщина. — Идти вам туда долго. Дня два пути по жилым местам, а потом лишь горные хребты. Пройдете через них, и где бы вы ни выбрались, всюду до горизонта будет ваш лес. А уж где там появилось селение людей, я и не знаю.
Я поднялся и, поклонившись хозяйке, произнес:
— Спасибо тебе за доброту и заботу, госпожа. Пусть боги будут так же добры к тебе. Раз ты не нуждаешься в моих услугах, то мы, пожалуй, пойдем. Путь у нас неблизкий.
Женщина улыбнулась, дотронулась кончиками пальцев до моей щеки и сказала:
— Если бы не муж, который должен вот-вот возвратиться, я бы нашла для тебя какое-нибудь подходящее занятие.
Она протянула мне холщовый сверток и добавила:
— Здесь лепешки. Не держи свое дитя голодным. Забрав сверток, я поклонился и взял Волчонка за руку, как добропорядочный отец. Мы зашагали прочь по пыльной дороге, протоптанной скотом. По обеим ее сторонам тянулись заросшие травой пастбища.
Когда мы отошли достаточно далеко и поселок скрылся из виду, Волчонок выдернул свою ручонку и с визгом принялся носиться вокруг меня.
— Ну, надо же, глупая женщина приняла меня за сына бога!
— Ты опять за свое, — воскликнул я. — Мы вроде договорились, что я больше не бог.
— Конечно, конечно, — продолжал мальчишка. — Но все-таки приятно, что я на тебя похож.
От восторга он обратился в волка и обратно. Когда он в очередной раз пробегал мимо меня, я поймал его за шиворот и, приподняв над землей, прорычал:
— Не смей этого делать на дороге! Ты что, щенок, хочешь, чтобы кто-нибудь увидел это и поднял всю округу для охоты на оборотней?
Мальчишка задрыгал ногами и захныкал:
— Я нечаянно, Залмоксис, я не сдержался. Залмоксис, не сердись, Залмоксис. Я больше так не буду.
Я швырнул его на землю и передразнил:
—Я нечаянно, Залмоксис, не сердись, Залмоксис… Учись сдерживать свои эмоции!
Волчонок поплелся рядом, изображая саму сдержанность и покорность. Так что мы опять стали похожи на отца с сыном. К вечеру мы дошли до следующего села, состоящего всего из трех дворов. Мы свернули с проселочной дороги в лес, где собирались расположиться на ночлег. Волчонок с жадностью проглотил все запасы еды, выданные нам сердобольной женщиной, и мне пришлось задуматься о нашем дальнейшем пропитании. Несмотря на то что пробудить жалость в людях, держа за руку такого очаровательного ребенка, как мой Волчонок, оказалось не так уж трудно, этот способ добывания пищи претил моей волчьей сути. Мне казалось куда естественнее войти в дом с мечом и, перерезав его жителей, забрать все, что нужно. Этому меня научил Бренн, так жили мои прежние друзья из поэннинского войска. Но, видимо, сказалась непродолжительность моей службы в поэннинской армии, и я ограничился лишь мелким воровством, без грабежей и убийств. Среди ночи я забрался в один из сараев, где хозяева хранили запасы еды и кое!
—какое барахло.
Я сразу же набил мешок всяческой едой, а потом принялся рассматривать остальное. Я выбрал оселок для заточки Меча, теперь, после принятия решения спасать стаю Волчонка, мне нужно было заботиться о своем оружии. Но главной моей находкой стал кожаный бурдюк с вином.
К концу следующего дня начал накрапывать дождь, и мы нашли замечательную сухую пещерку. В нее вел лаз, хорошо прикрытый ветками. Пещерка была такая малюсенькая, что мы едва поместились в ней вдвоем. Подъев все запасы пищи, мы обратились в волков и уснули, прижавшись друг к другу спинами.
Проспали мы почти сутки, вылезли из пещеры, отдохнувшие опять голодные. После вчерашнего ужина у нас остался только бурдюк с вином. Я приложился к бурдюку и выпил его полностью, останавливаясь лишь для того, чтобы перевести дух. После этого я сел, прислонившись спиной к шершавой коре ароматной ольхи, и стал наблюдать за резвившимся Волчонком.
Несколько раз он подбегал ко мне, хватая зубами за край одежды, тянул ее, призывая меня поиграть с ним. Я отмахивался и даже пнул его разок, когда он не на шутку увлекся и порвал мой плащ. Я был слишком подавлен той ответственностью, которую взвалил на себя, решив помогать неизвестному мне племени. Смогу ли я стать полезным погибающим волкам, справлюсь ли с их обучением, сумею ли приучить к металлу?
Вспомнив об оружии, я достал Меч Орну из импровизированных ножен, образованных лоскутами кожи, и обнаружил на его лезвии зазубрины. Во время моей жизни в Каершере товарищи научили меня ухаживать за металлическим оружием, это должен был уметь каждый воин. При воспоминании о том, как кельты бережно обращались за своими мечами, мне стало стыдно. Я не извлекал Меч из ножен с тех пор, как, обезумевший, таскался по римским землям. Правда, я не чувствовал себя хозяином Меча, у меня всегда было ощущение, что я лишь временный его хранитель. Об этом Мече наши барды слагали песни. Это был Меч героев, королей и богов. Куда мне быть его владельцем. Я взял Меч своего вождя, чтобы выполнить клятву мести, или, возможно, сам Меч выбрал меня для мести за своего хозяина. В любом случае месть завершена, и я намеревался вернуть Меч Гвидиону или королю Белину. Я уже давно обладал этим оружием, но впервые решил просто разглядеть его. Это был очень большой Меч, больше тех, которыми сражались кельтские воины. Массивная черненая рукоять заканчивалась навершием в форме человеческой головы, изогнутая гарда была выкована в виде двух спиралей. На каждой грани были нанесены древние, незнакомые мне знаки.
Пытаясь лучше рассмотреть навершие рукояти, я поднес его ближе к глазам. Черную голову со злым лицом и почти звериным оскалом украшала традиционная корона кельтских королей. Особую свирепость лицу придавало то, что один глаз был прищурен, от чего все лицо перекосилось.
— Не пойму, одноглазый он или просто прищурился, — сказал я вслух сам себе.
Черная голова на рукояти сощурила второй глаз. Я присмотрелся внимательнее, пытаясь понять, действительно ли это произошло или я просто плохо разглядел голову при первом осмотре. Честно говоря, я немного испугался и не решился ощупать руками навершие, чтобы проверить, не обманывают ли меня мои глаза.
— Интересно, чья это голова? — произнес я тихо.
— Ты и в самом деле хочешь это знать? — ответила мне черная голова.
От испуга я выронил Меч и отпрянул. Меч лежал в траве, поблескивая на солнце. Я оглянулся вокруг и даже принюхался, в надежде увидеть кого-нибудь, чей голос я мог услышать. Но никого не было. Где-то неподалеку резвился Волчонок. До меня доносилось его повизгивание и шелест кустов. Не обнаружив никого, кому мог бы принадлежать этот голос, я осторожно нагнулся к Мечу, его рукоять утонула в траве и была не видна.
— Проклятье! — сказал я сам себе. — До чего же ты дошел, если начал бояться собственного меча! Так недолго докатиться и до сумасшествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58